На сцене меж тем распорядитель мероприятия вручил врачу золотую статуэтку в виде ядра атома лития – три перекрещенных орбитали электронов и внутри ядро, состоящее из семи горошин – с выгравированным на ней именем лауреата и отступил в сторону давая место для ответной речи. Поскольку с микрофонами у нас пока было не густо, не было у нас пока микрофонов, выступающий мог полагаться только на собственные голосовые связки, и для облегчения разговорной работы на сцене было заранее обозначено место, с которого акустика зала будет помогать голосу лучше всего.

Пока Иноземцев благодарил собравшихся, семью, руководство и озвучивал общепринятые в таких случаях вещи, я с ухмылкой смотрел на награду в его руках. Зачем я – а дизайн награды, как не трудно догадаться, был предложен именно мной – сделал такую «пасхалку» на будущее? Учитывая, что об атомах в научном сообществе все еще достаточно смутное представление, а уж как он «выглядит» станет известно в лучшем случае лет через пятьдесят, когда меня уже точно не будет в живых… Не знаю, точного ответа на этот вопрос у меня не было, просто похулиганить захотелось, вероятно, но я бы с удовольствием посмотрел бы на лица физиков, когда те поймут, что именно изображает статуэтка Николаевской премии. Уверен, это было бы забавное зрелище.

Когда Иноземцев закончил свою приветственную речь, я решил, что настала пора вмешаться и поднявшись со своего места – я вместе с другими «важными» приглашенными гостями сидел в первом ряду – поднялся на сцену.

- Прошу прощения, господа. Как известно, хоть премия и называется Николаевской, фактически от меня тут только финансирование. Впрочем, это так часто бывает, что от императора всем нужны только деньги, - зал на немудреную шутку отреагировал бодрыми смешками. Большая часть из собравшихся тут врачей меня вживую видела впервые, что обеспечивало известную долю интереса. – Собственно, определением лауреатов сейчас и в будущем будет заниматься независимая в своих решениях наградная комиссия в составе профессионалов своего дела, я в эту кухню лезть не имею ни желания, ни возможности. С другой стороны, и обойти столь важное открытие было бы неправильно, поэтому поздравляю вас, Федор Иванович кавалером ордена Святого Владимира четвертой степени. И объявляю о введении вас в графское достоинство.

Одновременно с этим я вытащил из кармана коробочку с крестом на соответствующей черно-красной орденской ленте и передал ее свеженагражденному кавалеру. К нам тут же подскочил распорядитель мероприятия и сноровисто помог приколоть награду к груди Иноземцева, который от свалившихся на него почестей явно оказался в полнейшей прострации. Учитывая скромную денежную награду в сто тысяч рублей, полагающуюся вместе с золотой статуэткой, можно сказать, что жизнь достаточно скромного врача и исследователя за один день перевернулась с ног на голову.

Я тем временем еще раз поблагодарил собравшихся и спокойно покинул сцену. Дальше по программе лауреат премии должен был выступить с большой «наградной» лекцией для собравшихся в зале. Всего мною было учреждено одиннадацать премий в разных отраслях науки: физика, математика, биология, медицина, химия – и искусства: литература, архитектура, изобразительные искусства, музыка. Номинация за выдающийся технический прорыв, которая шла как бы отдельно от научных и делала акцент на практическую плоскость, плюс отдельная «премия за содействие установленную мира на планете». Отказываться от столь удобного пропагандистского инструмента было бы просто глупо, тем более что вся затея была направлена не столько даже на популяризацию науки, сколько именно на продвижение российского образа мышления в Европе и мире.

Пока Иноземцев на сцене расставлял плакаты и другие материалы, нужные для будущей лекции,я мысленно скользнул в прошлое. Идею большой премии, которая должна была стать заменителем Нобелевки, я вынашивал уже давно. Учреждение такой псевдо-нобелевки, причем в более расширенном формате, охватывающем и другие сферы искусства и науки, должно было способствовать росту международного авторитета империи, а также привлечению в Россию высококлассных ученых, изобретателей, художников, музыкантов, писателей. Причем фактически это в будущем нам даже стоить ничего не будет, в конце концов миллион рублей в год, потраченных на организацию награждения и выплату премий – такая мелочь, что даже упоминать смысла нет.

- Видишь ли Саша, - разговор этот состоялся весной 1844 года, когда мы с семьей вернулись из Царьграда в столицу. Наследник при этом всю зиму оставался в Питере «на хозяйстве» и был явно изрядно обескуражен количеством неожиданно свалившихся на него дел. Во всяком случае радовался он моему приезду и сложению с себя обязанностей регента и местоблюстителя престола вполне искренне. – Я хочу, чтобы Россия стала страной, которая устанавливает правила. В военной сфере, в экономической. В научной и культурной. Понимаешь меня?

- Пытаюсь, - честно покачал головой Наследник. Я не был уверен, что способен объяснить человеку из 19 века насколько глобальным и сильным может быть такое неочевидное оружие как культура. Как Голливуд одним фактом своей всеобъемлющей доминации заставил в будущем всю планету жить «по-Американски». Принимать чужой образ жизни и мышления, далеко не всегда адекватно накладывающийся на имеющиеся в различных народах и государствах исторические паттерны.

- Представь, что в каком-нибудь государстве, не будем ходить далеко – в Болгарии, там пока наше влияние практически всеобъемлюще, люди ходят в русский театр, читают русские книги, в школе учат русский язык, работают на фабрике, принадлежащей русскому предпринимателю, а дети мечтают уехать в Россию и поступить в наш университет, потому что тут самое лучшее в мире обучение. Такое государство не нужно даже завоевывать войсками, все его элиты и так будут идти у тебя в фарватере, а попытка царя или министров резко сменить политический вектор, приведет только к внутреннему восстанию. Нам понадобится только дать недовольным деньги и оружие, и они сами все сделают, - я бросил взгляд на сына и увидел в его глазах глубокую задумчивость. Не факт, что он действительно понимает, что я пытаюсь ему объяснить, но даже сама попытка обдумать мои слова уже была ценна сама по себе. – А представь, что такое влияние распространяется на весь мир. Живет, например, в Париже молодой, но жутко талантливый двадцатилетний ученый. И есть у него мечта получить самую престижную в его области деятельности премию – Николаевскую. При этом он смотрит в список и видит, что чаще всего ее получают ученые, работавшие в России. Нам даже не нужно будет ничего делать, чтобы заманивать к нам самые выдающиеся на Земле таланты, наоборот, мы будем ПОЗВОЛЯТЬ им работать в империи, чтобы прославить свое имя и принести нам пользу.

- Ну пока до этого далеко, - с сомнением протянул Саша. Он был в курсе постоянной работы наших научных и исследовательских организаций по привлечению перспективных кадров из-за границы. Сейчас такая деятельность влетала моему личному бюджету в изрядную копеечку. Впрочем, самые громкие имена, наоборот, получалось купить практически за копейки. Например, Пастер, работающий последние два года в команде Иноземцева. Французу всего двадцать лет, он еще очень далек от того, чтобы сделать себе научное имя, и поэтому за предложение поехать поработать в Россию – тем более за приличные деньги – мгновенно ухватился руками и ногами.

- Далеко, - я кивнул, - но сложность пути не отменяет необходимость двигаться по нему. А русский язык! Представляешь выгоды от превращения его в международный вместо французского, английского, немецкого или, прости Господи, латыни какой-нибудь. Это будет означать, что условному ученику русской гимназии вообще не нужно учить другие языки, он может поехать в любой уголок мира и там найти человека, который его поймет. Даже в денежном выражении представь сколько этом может сэкономить средств. Сколько других более полезных знаний можно дать ученику вместо изучения иностранных языков!