- Проходите, господин Бейн, присаживайтесь. Чаю? – Английский изобретатель кивнул, после чего по нажатию кнопки электрического звонка в кабинет заглянул секретарь и, выслушав «заказ», опять скрылся за дверью. Еще спустя несколько минут, когда ароматный напиток уже был разлит по чашкам, разговор наконец свернул в интересующее посетителя деловое русло. – Что насчет вашего… Хм… Изобретения. Я, как и обещал, представил его директорату нашего товарищества, и оно их заинтересовало. Поэтому у нас к вам, собственно, вопрос. Вы желаете продать патент или может остаться в России и продолжить работу, имея ввиду долю в будущих доходах?

- О какой сумме идет речь? – Поинтересовался Александр.

- О небольшой, - пожал плечами русский. – Как вы понимаете, ваше изделие еще совершенно сырое, в нем скорее важна сама идея. До полноценного промышленного внедрения еще очень далеко. Директорат готов выплатить вам тысячу рублей за ваш патент, опытный образец и все наработки по нему.

- Тысяча рублей - это примерно…

- Сто двадцать пять фунтов, если вам удобнее так считать. Или мы можем предложить вам возглавить собственную мастерскую в системе «Телеграфных машин», выделить людей и необходимые средства, чтобы вы сами могли довести свое изобретение до ума. Вполне возможно, что в будущем вы сможете заработать существенно больше, но тут уже только от вас будет зависеть результат.

- Хм… - Нахмурил брови англичанин, сто с копейками фунтов было совсем не той суммой, ради которой стоило бросать мастерскую в Лондоне и отправляться за тысячу миль в другую страну. Вопрос только в том, сможет ли он довести свой вариант фототелеграфа до состояния полноценного товарного продукта. Если нет – то предложение русских о сотрудничестве было не таким уж плохим. Уж точно в Британии никто ничего лучше бы ему не предложил.

История часового мастера и изобретателя Александра Бейна была достойна отдельного рассказа сама по себе. Сам с севера, из Шотландии, в двадцать лет стал часовым мастером, работал в Эдинбурге, потом перебрался в Лондон. Сначала в качестве подмастерья, потом открыл собственную часовую лавку. «Болел» изобретательством, работал над электрическими часами, а когда в конце 1838 года подал заявку на патент, оказалось, что подобное устройство уже было зарегистрировано компанией из Санкт-Петербурга незадолго до начала Восточной войны. Если бы сама война еще продолжалась, то возможно патент Бейну как-нибудь и удалось заполучить – в таких случаях британское законодательство весьма снисходительно относилось к интеллектуальному воровству, - однако конфликт к этому моменту уже закончился, поэтому с правом на изобретение он пролетел.

Следующая его попытка войти в историю развития техники и тем самым обеспечить себе материальное благополучие вышла более удачной. Идея передавать по телеграфным проводам изображения при всей своей очевидности почему-то до сих пор внимание никого из «крупных» игроков не привлекла. Все были озабочены увеличением скорости передачи и принятия – с фиксацией на бумажной или тканевой ленте – текстовых сообщений. Впрочем, и здесь дойдя примерно до 200 знаков в минуту развитие застопорилось просто по причине отсутствия необходимости в дальнейшем улучшении.

Так вот проработав идею и даже изготовив опытный образец, доказывающий принципиальную возможность осуществления передачи изображений по телеграфным проводам, Бейн столкнулся с полным отсутствием интереса к своему изобретению со стороны работающих в этой сфере английских промышленников. На островах в это время было, чем заняться и на чем заработать даже без странного, сомнительного в плане получения прибыли и вообще практического применения, фототелеграфа. Англии нужно было срочно отстраивать столицу, ликвидировать последствия эпидемии холеры, перевооружать армию, строить новые корабли, способные на равных тягаться с показавшими свой высокий класс русскими визави, захватывать новые рынки сбыта на востоке, возвращать позиции на западе. Всем нужен был металл, дерево, камень, паровые машины, железные дороги… А фототелеграф оказался просто никому здесь и сейчас не нужен.

Тоже самое происходило и на континенте. Во Франции торопились разобраться с последствиями революции – император Карл был вынужден в итоге все же пойти не некоторое смягчение режима, вновь созвать Национальное Собрание и даже делегировать ему часть полномочий, что в общем-то не пошло на пользу стабильности системы, - перевооружали армию, спешно искали деньги на развитие железнодорожной сети, отправили экспедиционный корпус в Данию для поддержки короля Кристиана VIII, продолжали экспансию в Северную Африку и в целом телеграфом не интересовались.

Про Германии и говорить нечего: им всем скопом – и по отдельности - было не до того. Оставалось два пути: на запад через океан в США или на восток в Россию. Выбор второго варианта обусловил три фактора. Во-первых, Петербург просто ближе. После восстановления сообщения между двумя столицами, этот маршрут занимал всего семь дней против месяца – через Атлантику пока пароходного сообщения не было, хотя, судя по темпам развития пароходов, скоро оно должны было появиться – в сторону США. Во-вторых, Россия в недавней войне стала главным победителем, а вот США при всем изначальном преимуществе, Мексику полностью одолеть не смогли. Логично, как ни крути, стараться начинать бизнес в более удачливой стране. Ну и в-третьих, на выбор Бейна повлияло его знакомство с мистером Бредли, помощником редактора журнала о механике, который и предложил Александру отправиться на восток. Оказалось, что у журналиста были какие-то поверхностные связи с одним из управляющих «Российских телеграфных машин», с которым он пересекался на давней технической выставке где-то на континенте, и с тех пор иногда обменивался письмами.

- Я напишу тебе рекомендацию, - пожал плечами Бредли, - тебя как минимум выслушают. А дальше все будет зависеть только от тебя.

Бейн ухватился за представленную возможность – из Лондона Россия представлялась немного дикой, но сказочно богатой страной, где очень легко разбогатеть, - оставил часовую мастерскую на жену и детей, купил билет на пароход и рванул в неизвестность.

Учитывая, что денег у изобретателя было не очень много, плыть ему пришлось в компании многочисленных ирландцев. Александр и не думал раньше, что рыжие бунтари с соседнего острова переселяются в Россию в таких количествах. Оказалось – и это стало для шотландца открытием – в России уже лет двадцать действует переселенческая программа, по которой можно получить немалый кусок земли в Сибири практически бесплатно. Ну по Британским меркам так точно. Нет, было много и тех, кто предпочитал уплывать за океан. Там и язык знакомый и община уже давно сформирована. Вот только Вашингтон в отличии от Петербурга никак переселенцам помогать не стремился, предлагая новоприбывшим подобно ребенку брошенному в воду учиться плавать самостоятельно. Многие выплывали и становились успешными людьми, но гораздо – несравнимо, если говорить совсем честно – больше было тех, кто попадал в натуральное рабство куда-нибудь на шахту и батрачил там до смерти, отдавая всю зарплату за жилье и проживание, но только увеличивая свой «долг» перед работодателем.

В общем, так или иначе, восточное направление в плане эмиграции у ирландцев было достаточно популярно.

Петербург шотландца удивил. Он изначально мысленно представлял себе российскую столицу совсем по-другому. Более азиатской что ли, при том, что в Азии сам Александр не был и что такое «азиатскость» в архитектуре, представлял весьма и весьма отдаленно. Но нет, это был абсолютно современный, красивый город, который явно динамично строился – как потом узнал Бейн, население Петербурга за последние двадцать лет выросло вдвое до 800 тысяч человек, – при этом напичканный новинками по самое «не хочу». Здоровенные разводные мосты, позволяющие – в отличие от того же Лондона – свободное прохождение судов по всей длине реки, асфальтовые мостовые почти везде в центре города, заменившие булыжник и даже электрическое освещение!