Итоговое соглашение прочертило условную линию разграничения от границ Персии к Тибету, до которой – это самое смешное – обеим странам было фактически еще очень далеко. С другой стороны, такой подход позволял уладить возможные противоречия не на год и не на два, а на десятилетия убрав одну из точек напряженности в отношениях России и Британии.

Не уверен, что граница была проведена именно так, как оно было в моей истории, все же территории местных ханств и эмиратов были вещью непостоянной и регулярно «плавали» туда-сюда, но особого значения я в этом все равно не видел. Лет на 30-40 нам своей зоны интересов в любом случае хватит, а там, если понадобится, договор всегда можно пересмотреть. В свою, естественно, сторону.

- Ваше величество, к сожалению, сил на южном направлении сейчас сосредоточено совершенно недостаточно, чтобы всерьез говорить об освоении Средней Азии. Учитывая протяженность пограничной линии в две с половиной тысячи километров, речь может идти только об отражении вражеских набегов и собственных уколов в ответ.

- Да, я читал ваши выкладки, господин генерал, - кивнул я еще раз, на что Перовский удивленно вскинулся.

- Но я…

- Не нужно перечить императору, - я улыбнулся и покачал пальцем из стороны в сторону. – Раз сказал: генерал, значит генерал. Надеюсь, в следующую нашу встречу вы приведете свою форму в порядок, а то где это видано, чтобы генерал-майор в полковничьем мундире ходил.

- Рад стараться! – Вновь вскочил на ноги Перовский, но опять был посажен на место движением руки.

- Что касается собственных сил, в степи, то тут я с вами совершенно согласен. Вот почему было принято решение о создании отдельного военного округа от Урала до Алтая с центром в Оренбурге, который будет непосредственно заниматься экспансией на юг. От вас же я хотел бы видеть, как от человека, максимально погруженного в местные дела, причем не только теоретически, но и практически, перспективный план на ближайшие скажем… Пять лет. С учетом того, что в этом году до Оренбурга будет дотянута железная дорога, после чего строительство продолжится дальше на восток в сторону Орска.

- Это позволит резко облегчить снабжение приграничных крепостей, - согласился новоиспеченный генерал.

- Конечно. Ну и дальше логично будет рассмотреть возможность строительства железной дороги куда-нибудь на юг в сторону берега Аральского моря. Но для такого строительства нужны обоснования, понимаете, меня Василий Алексеевич? Пятьсот километров железной дороги обойдутся казне миллионов эдак в тридцать, и просто так закапывать столь крупные суммы без крепкого обоснования никто не будет.

- И вы предлагаете мне такое обоснование найти?

- Да, все так, - я откинулся на спинку кресла и внимательно посмотрел на собеседника. Перовский в свои сорок с хвостиком успел много, где побывать, имел весьма обширный послужной список, слыл достаточно разносторонне образованным человеком, имеющим широкие взгляды, но главное – считался одним из главных энтузиастов экспансии в Среднюю Азию. Взятие Ак-мечети – в смысле организация самого похода - было его заслугой чуть более чем полностью. – На первый взгляд могу предложить подумать над перспективами выращивания хлопка. Это сырье будет в ближайшие десятилетия чрезвычайно полезным. Торговля, в том числе транзитная с Индией и Китаем, колонизация новых территорий… В общем нужен более-менее детально проработанный план, чтобы ни у кого не возникло сомнений в целесообразности вложения денег в это направление.

- Но почему я, ваше величество? – После нескольких минут раздумий задал вопрос Перовский, - судя по вашим словам, вы уже и без меня прекрасно видите всю пользу, которую может принести освоение этих мест. Видимо у вас и без меня есть знающие этот вопрос советники.

Ну вот как объяснить человеку, что мои теоретические знания из будущего, с местными реалиями соотносятся далеко не всегда? Да и опять же свое понимание ведь не вложишь в головы другим, история о том, что самодержавный император может просто приказать, и его авторитета будет достаточно, чтобы все само заработало, на практике имеет кучу ограничений. Примерно в этом ключе я Перовскому свои резоны и объяснил.

- Кроме того, есть еще одна тонкость… - Я задумчиво нахмурился и окинул взглядом собеседника. Генерал мне нравился, всегда любил увлеченных людей, которые делают свое дело не за страх, а за совесть. – Вы же сын Алексея Разумовского… Знаменитый род, давший России немало верных сынов… То, что он считается угасшим при живых наследниках – это плохо. Такие роды не должны прерываться, тем более таким образом. Вы чувствуете себя готовым принять фамилию отца и достойно нести ее в будущее?

По лицу собеседника мгновенно стало понятно, что тут я попал в самое яблочко. Угадал, что называется. Впрочем, это было не так уж и сложно в данном случае, достаточно было взглянуть на имена родителей, чтобы понять ситуацию. И это, даже не упоминая тот момент, что вместе с фамилией Разумовских полагалось еще и графское достоинство. Пусть сословные границы немного и подразмылись в последние три десятка лет, однако до полного их исчезновения было еще ой как далеко.

- Я… - Перовский мгновенно лишился дара речи.

- Есть условие, - я поднял ладонь, останавливая попытки что-то сказать. – Во-первых, мне нужен повод. Продемонстрируйте мне и всем остальным успехи на юге, и награда не заставит себя ждать. А во-вторых, вам нужно срочно жениться. Нужны наследники. Какой смысл передавать вам право на продолжение рода Разумовских, если он так же зачахнет с вашей смертью, как зачах со смертью вашего батюшки?

Вслед за Сашей и мной, брачными узами себя связала и Мари, которая в начале сентября 1842 года вышла замуж за сербского принца Михаила Обреновича. Можно сказать, что мы вот так сработали залпом в течение одного года.

Отгуляв свадьбу старшей дочери и отправив молодых в Белград – Мари всегда была папиной дочкой, поэтому расставаться с ней оказалось морально достаточно тяжело – я с головой погрузился в дела военные.

К этому времени в целом систематизация и обобщение опыта прошедшей Восточной войны была закончена, и военные пришли к парадоксальному выводу. Если мне не изменяет память, то в моей истории в середине века после австро-прусской и франко-прусских войн был сделан вывод о превалировании маневра над укрепленной обороной. Что потом привело к созданию плана Шлиффена и началу Первой мировой.

Здесь произошло ровно обратное. По итогам войны вопрос прорыва укрепленной обороны – под Царьградом, Галлиполи, в Дании, да и во время полевых сражений – остался так и не решенным. Фактически за все два года не было продемонстрировано ни одного примера удачной атаки на хорошо окопавшуюся пехоту. Единственным полуисключением тут было наступление русско-прусских сил на Одере, однако объем затраченных на уничтожение вражеских укреплений артиллерийских снарядов – после того как мы начали публиковать свои выкладки уже по окончанию боевых действий, они естественно утекли на запад, учитывая десятки тысяч человек, которым требовалось с ними ознакомиться, глупо было бы ждать иного – мгновенно вогнал военных в тоску. Такие траты сейчас могла себе позволить только Россия и, возможно, Британия.

В принципе наша армия показала себя с самой лучшей стороны, и необходимость в каких-то кардинальных изменениях в тактике или снаряжении пока не просматривалось. Доработали всякие мелочи, изменили в третий раз форму каски, которая окончательно лишилась широких полей и стала напоминать гибрид советского и германского шлема. Немного переделали крепления ременно-плечевой системы, кое-какие изменения претерпела форма… В общем – мелочи. Главное, на чем мы сосредоточились в эти годы, было разработка нового оружия уже следующего поколения. Пока остальные европейские страны судорожно торопились догнать нас образца середины 1830-х, мы активно – при этом не торопясь раскрывать свои карты раньше времени, пусть другие государства хорошенько вложатся в перевооружение на условные «винтовки Маркова», а уж потом мы выкатим новинку, заставляя их тратиться по второму кругу - готовили новый рывок вперед.