– Наверное, они были весьма добродушными малыми, эти индейцы, если соглашались на такую адскую работу.

Мара усмехнулась:

– В том-то и заключается хитрость монахов. Ночью они перемешивали песок с золотыми монетами – это делалось тайком от рабочих. Когда же наступало время удалить песок, они сообщали рабочим о монетах. Можете себе представить, с каким энтузиазмом индейцы после этого трудились.

Сэм рассмеялся:

– Снова коварство белого человека. Жаль бедных дикарей.

Прежде чем двинуться в обратный путь, он вытащил из своей седельной сумки небольшой пакетик, упакованный в красивую оберточную бумагу.

– Хочу, чтобы это осталось у вас на память обо мне. Ведь мы уезжаем завтра утром. Это не рождественский подарок, а просто вещица на память.

Мара вскрикнула в восторге:

– О, Сэм, как мило с вашей стороны! Как вы внимательны!

Она развязала ленточку и, дрожа от нетерпения, начала вскрывать пакет. Наконец вытащила подарок. Это было круглое стеклянное пресс-папье, наполненное водой, в которой, казалось, кружились снежинки; они кружились вокруг крошечных фарфоровых фигурок – юноши и девушки, державшихся за руки.

Сэм взял вещицу из рук Мары.

– Видите? Если вы перевернете шар вот так, а потом вернете в прежнее положение, то увидите, что вокруг этих влюбленных разыгралась снежная буря.

– Как любопытно! Как мило!

Мара взяла шар и долго любовалась им.

– Двое влюбленных… – пробормотала она.

Это зрелище завораживало, появилось странное ощущение: Маре казалось, что если сосредоточиться, глядя на шар, то можно вдохнуть в фигурки душу, казалось, что они, эти влюбленные, станут как бы двойниками своих владельцев.

– О, Сэм, я буду очень скучать без вас! Благодарю!

Она приподнялась, обвила руками шею юноши и поцеловала его в губы. Потом резко повернулась и направилась к своей лошади.

– Пора домой, – сказала Мара, вскочив в седло и стараясь не смотреть на своего спутника. Она пыталась скрыть навернувшиеся на глаза слезы.

Гордон Юинг спустился к завтраку и обнаружил специальный выпуск тумстонской газеты «Эпитафия», лежавшей у его тарелки.

– Доставили утренним дилижансом, – сообщила горничная.

Гордон развернул газету, и ему тотчас же бросился в глаза заголовок на первой полосе, набранный ярко-красными литерами:

ЛИНКОР «МЭН» ЗАТОПЛЕН У БЕРЕГОВ ГАВАНЫ!!!

– Негодяи! – не удержался он от восклицания.

– В чем дело, Гордон? – спросила жена, входившая в столовую.

– Испанцы потопили наш корабль в гавани Кубы. Погибли двести шестьдесят человек!

– Какой ужас!

Гордон отшвырнул в сторону газету.

– Теперь война неизбежна! – заявил он.

После двух месяцев бесплодных переговоров, в течение которых американцы находились в состоянии непрестанной военной лихорадки, подстегиваемой некоторыми безответственными газетами до предела. Поэтому конгресс и исполнительная ветвь власти были вынуждены принять срочные меры.

Президент Маккинли потребовал, чтобы испанцы убрались с Кубы. Но это был совершенно неприемлемый ультиматум, и Испания не замедлила объявить войну Соединенным Штатам.

Ни в какой другой части страны патриотизм не проявлялся так ярко, как на западе, в штатах Аризона, Нью-Мексико, Оклахома и на индейской территории. Геологоразведчики, ковбои и даже умудренные обучением в университетах представители высшего аризонского общества в срочном порядке создавали пункты, где формировались отряды добровольцев.

В начале мая к Маре пожаловала с визитом ее старая подруга Мэрион Мерфи, отошедшая от дел и теперь являвшаяся некоронованной королевой высшего общества Финикса.

– Мэрион, ты замечательно выглядишь! – воскликнула Мара, обнимая подругу.

– Ты тоже, моя птичка. Как поживаешь?

– Лучше и представить трудно.

С полчаса подруги болтали за чаем с сандвичами. Потом Мэрион сообщила о цели своего визита:

– Говорят, в армии не хватает медицинских сестер и сиделок. Я собираюсь сформировать в Аризоне добровольческий отряд для этой цели. Многие мои знакомые имеют богатый опыт по части выхаживания больных и раненых, пострадавших в схватках с индейцами и во время перестрелок в барах. Могу я рассчитывать на тебя, Мара?

– Разумеется, можешь. С чего начнем?

– У меня все еще сохранились права на аренду моих бывших «веселых домов», это в другом конце Перевала мулов. Я собираюсь привести в порядок один из них и сделать его центром вербовки и подготовки медсестер и сиделок. Завтра мне доставят кучу инструкций и двух дипломированных опытных медсестер, чтобы они помогли организовать дело.

В этот момент в комнату ворвалась юная Мара. Она была в своем обычном костюме для верховой езды, довольно грязном и пыльном.

– Тетя Мэрион! Какой приятный сюрприз!

Она бросилась к Мэрион и заключила ее в объятия.

Мэрион поцеловала девушку и похлопала ее по задику.

– О, мы уже выросли, стали почти взрослыми, верно?

Она внимательно оглядела ладную фигурку девушки, взглянула на ее груди, обтянутые свитером.

– Ты выглядишь божественно, солнышко, но пахнет от тебя… как от горного козла.

– Так уж получилось. Новый мерин сбросил меня на пастбище, и я упала на кучу навоза. Я как раз и пришла принять ванну. Но сначала расскажите о центре, который собираетесь организовать.

Мэрион рассказала о своих планах, о том, что хочет сформировать отряд медицинских сестер.

– Какая прекрасная мысль! – воскликнула девушка. – Я, конечно, тоже хочу там работать вместе с мамой.

– Боюсь, что не выйдет, дорогая, – возразила мать. – Ты еще слишком молодая для этого.

Зеленые глаза девушки сверкнули – они были полны решимости, Мара-старшая даже прочла в них вызов.

– Вовсе нет! Хотя мне всего пятнадцать, я чувствую себя вполне взрослой.

– Да ты и выглядишь старше своих лет, – кивнула Мэрион.

– Мэрион, не надо ей потакать!

Но девушке и не требовалась поддержка, ибо она, Мара Вторая, то ли к счастью своему, то ли к несчастью, унаследовала железную волю матери.

В конце концов мать сдалась и был найден компромисс.

– Ладно, ты можешь обучаться в центре вместе с нами, но о твоей отправке в места боевых действий не может быть и речи. Мы с твоим отцом ни в коем случае не допустим этого.

В тот же день за обедом Гордон сообщил новости:

– Наши парни стремятся попасть в Первый кавалерийский полк и соперничают за право служить в нем. Из ребят получатся прекрасные кавалеристы, потому что они привыкли к верховой езде и не боятся ночевать под открытым небом. «Мужественные всадники» или «Воины Тедди – гроза и ужас» – они еще не решили, как будет называться их полк. А обучаться будут в Техасе, в Сан-Антонио.

– Воины Тедди? – спросила озадаченная Мара-старшая.

– Теодора Рузвельта, нашего бывшего помощника министра обороны. Он специально отошел от дел, чтобы сформировать этот полк.

Мэрион просияла:

– Милый, славный Тедди! Я познакомилась с ним несколько лет назад, когда он приехал сюда, чтобы поохотиться на горных коз.

Гордон вопросительно посмотрел на гостью.

– Это было светское или… профессиональное знакомство?

– Гордон, что за нелепая шутка?! – осадила мужа Мара. – Да еще в присутствии дочери!

– Но, мама… – нахмурилась девушка. – Я уже вполне взрослая и знаю о жизни все. Знаю, зачем мужчины, посещающие бордели тети Мэрион, ходят туда.

– Мара, еще одно подобное высказывание – и ты отправишься в свою комнату!

Гордон и Мэрион давились смехом, прикрывая губы салфетками. Подмигнув отошедшей от дел мадам, Гордон повернулся к жене:

– В конце концов, моя дорогая, не забывай, что она твоя дочь.

– Яблочко от яблони, как говорила моя матушка, – улыбнулась Мэрион.

– Итак, возвращаясь к Тедди Рузвельту, – проговорил Гордон, – должен признать, это волевой и в то же время необыкновенно обаятельный человек – как раз то, что требуется нашим кавалерийским войскам быстрого реагирования. Он даже сумел привлечь в полк молодых людей из Лиги плюща.[22]