Мара видела прямо перед собой лицо Гордона, искаженное страстью, она чувствовала, как его плоть входит в ее плоть, и вновь – в который уже раз – подумала: если это будет продолжаться, она в конце концов не выдержит…

…Потом они лежали рядом, держась за руки, бедро к бедру, лежали полусонные, и, казалось, время для них остановилось. Наконец он приподнялся на локте и улыбнулся ей.

– Я люблю тебя, Мара Тэйт.

– Я люблю тебя, Гордон Юинг.

Она потянулась к нему и погладила кончиками пальцев его щеку и резко очерченный подбородок.

– Я хочу жениться на тебе.

Она рассмеялась:

– Тебе не кажется, что я слишком молодая, чтобы быть женой?

– Ты женщина, и дело не в возрасте. К тому же ты – моя женщина.

Ее улыбка была ласковой, но в ней таилась и печаль.

– Нет, Гордон, люди не могут владеть друг другом. Я буду счастлива, если ты на мне женишься, но я никогда не стану твоей женщиной, потому что это было бы рабством.

На его лице появилось выражение растерянности.

– Что за странная ты девушка, Мара. Ты нисколько не похожа на других, кого мне доводилось встречать. Ты не похожа на оранжерейный цветок, на фиалку, которую надо холить и лелеять.

– Но я хочу, чтобы меня холили и лелеяли. Я и сама хочу холить и лелеять тебя. – Она кокетливо улыбнулась. – До конца жизни я буду заботиться о тебе. А ты не хочешь снова позаботиться обо мне, пока мы еще не оделись?

– Шлюшка!

– Притом самая развратная. На этот раз я хочу быть сверху.

Гордон был шокирован.

– Ты хочешь… быть сверху? Но так не полагается. Это неприлично.

– Прилично все, что доставляет удовольствие. А доставляет удовольствие только то, что прилично. Так что ложись и расслабься.

Мара уселась на него верхом и принялась раскачиваться, пока детородный орган Гордона не взмыл вверх, точно мощная колонна.

Новизна этой необычной позы была столь волнующей и возбуждающей, что ему пришлось призвать на помощь всю свою волю, чтобы не достичь пика наслаждения раньше времени. Когда же он наконец ощутил судороги ее оргазма, тело его будто взорвалось, извергнув из своих недр водопад.

– Пожалуй, сейчас даже было лучше, чем в первый раз! – в восторге воскликнула Мара, постепенно успокаиваясь и расслабляясь. Она вдруг улеглась поперек его ног и чуть приподняла свой задик. – Теперь можешь меня отшлепать, если хочешь.

Гордон рассмеялся и игриво похлопал ее по соблазнительной части тела.

– Хватит… распутница. Одевайся, натягивай свои панталоны.

Когда они одевались, Мара машинально подняла голову и посмотрела на крутой склон, по которому недавно пыталась взобраться. Когда Гордон догнал ее и они скатились вниз, часть горной породы осыпалась.

– Гордон, что там такое зеленое, в той скале?

Он присвистнул.

– Похоже на медный карбонат – и его много! Погоди-ка, я сейчас…

Гордон побежал к бивуаку, где они оставили стреноженных лошадей, чтобы вытащить из седельной сумки необходимое для разведчика снаряжение. Вернувшись к Маре, он открыл коробку со своими инструментами и извлек из нее железную ступку и пестик. Потом полез вверх по склону к обнажившейся породе и отколол от скалы несколько образцов. Положив образцы в ступку, Гордон принялся толочь их, пока в ступке не осталась лишь измельченная в порошок порода.

Потом он высыпал порошок в стеклянный горшочек и добавил две унции серной кислоты.

– Сейчас узнаем, что у нас тут. – Гордон вытащил охотничий нож из ножен, висевших у пояса.

Мара с любопытством смотрела, как он опускает сверкающее стальное лезвие в раствор. Когда Гордон вытащил нож, на той части лезвия, которое он опускал в раствор, образовался налет из чистой меди.

– Чудо! – воскликнула Мара.

– Не чудо, а гораздо лучше. Должно быть, здесь одна из богатейших медных жил в Аризоне. Возможно, это месторождение даже больше, чем копи Меркурия.

Гордон заключил девушку в объятия, да так, что она едва не задохнулась.

– Ты понимаешь, что это означает, Мара? Мы разбогатеем. И все благодаря тебе! Если бы ты не разозлила меня своей дерзостью и не вынудила гоняться за тобой по всему ущелью, мы бы пропустили месторождение, не заметили бы его.

– И что нам делать теперь?

– Запомнить это место, сделать заявку, а потом вернуться в Бисби, чтобы зарегистрировать ее.

Их находка ознаменовала зарождение медной империи Тэйтов.

В последовавшее десятилетие рудник компании «Коппер кинг» превзошел все другие медные рудники и производил гораздо больше меди, чем все остальные. Собственность кланов Тэйтов и Юингов, найденное месторождение являлось действительно одним из богатейших. Тэйты и Юинги стали кланом в полном смысле слова после того, как Гордон Юинг женился на семнадцатилетней Маре Тэйт весной 1880 года.

В 1883 году рудник дал десять миллионов долларов дохода, а спустя полгода эта сумма составляла уже прибыль в чистом виде. По трагическому стечению обстоятельств в том же году Джон Юинг умер от пневмонии. Это подорвало силы и здоровье Сюзен Юинг, и она уехала в Нью-Йорк, где поселилась со своими двумя незамужними сестрами. Свою долю в совместной собственности Сюзен продала Дрю Тэйту за четыре миллиона долларов. Эта сделка принесла Дрю Тэйту чуть более половины акций компании. Остальное же было решено разделить между детьми обоих семейств. Однако брак Мары и Гордона сделал их вторыми по значению держателями акций после Дрю Тэйта.

После кончины Джона Юинга Дрю Тэйт занял пост президента «Коппер кинг». Своего зятя он сделал вице-президентом компании, а каждого из сыновей назначил на ключевые посты. Основная обязанность Гордона состояла в следующем: он должен был ввести в действие полномасштабную программу по тщательному изучению концепции работ в открытых шахтах. Подготовка программы проводилась в тесном сотрудничестве с доктором Джеймсом Дугласом, старшим аналитиком «Коппер кинг», и его зятем Льюисом Уильямсом, одним из служащих компании.

Сказать о Бисби, что городок вырос, значило бы преуменьшить произошедшие в нем перемены. Причем процветание затронуло не одних только рудокопов и владельцев шахт. В связи с медным бумом торговцы и банкиры разбогатели чуть ли не в одночасье. За пять лет жизни в Бисби Мэрион Мерфи прославилась во всей округе своими публичными заведениями, основанными ею в Финиксе, Прескотте, Джероме, Тумстоне и Кингмане. Она стала отрадой многих состоятельных мужчин; все они были рады услужить ей и давали разумные советы, как и куда вкладывать средства. В конце концов Мэрион разбогатела и без своих заведений.

Она построила себе дом, который мог бы соперничать с самым шикарным особняком на Холме или в любом другом месте Бисби. К тому же Мэрион славилась как хозяйка веселых и пышных вечеров и празднеств во всей округе. Право быть приглашенными на них оспаривали друг у друга банкиры, брокеры, адвокаты, судьи и крупные дельцы. И уж конечно, старые друзья Мэрион, Мара и ее муж Гордон, бывали всегда первыми в списке приглашенных.

Мэрион имела обыкновение неожиданно подойти к Маре во время вечеринки и увлечь ее в укромный уголок, где можно было сбросить башмачки, расшнуровать корсеты и поболтать о добрых старых временах. Как ни странно, ирландский акцент Мэрион остался неизменным – годы, проведенные в Америке, в этом отношении никак на нее не повлияли.

– Я открываю ресторан в Тумстоне, – сказала она Маре однажды вечером. – Там будет костюмированный бал. Ты и Гордон приглашены на открытие.

– Мы непременно приедем. А когда открытие?

– Мы открываемся в канун Нового года.

– Хорошо, запомню. Как Бриджит и Мэгги?

– Сейчас они улаживают кое-какие неприятности, связанные с их бизнесом. Работы для них больше нет. Во всяком случае, такой, к которой они привыкли. Вот и кочуют с места на место и следят за тем, чтобы все шло своим чередом и чтобы наши заведения высоко держали марку. Можешь ли поверить: ко мне приезжает работать француженка из Парижа, а также китаянки из Сан-Франциско и с Гавайев?!