В голосе призрака была такая тоска, что перехватывало горло. Нельзя лишать человека последнего упокоения и вдобавок обрекать его на страшное одиночество и безнадежное ожидание. А если бы они с Айлин не пришли? Бедный старик так и остался бы навечно узником собственной могилы? Вот теперь Аластор понимал, как получаются безумные неупокоенные духи и почему таким почтением пользуются некроманты, главные посредники между тем миром и этим.

– В таком случае следуйте за мной, – то ли попросил, то ли приказал магистр, повернулся к склепу и накрыл ладонью здоровенный навесной замок.

Призрачная ладонь прошла сквозь металл, и Аластор услышал тихий въедливый скрежет – замок открылся.

– Проходите, – выдохнул призрак едва слышно, словно разом обессилев, и просочился в склеп прямо сквозь доски.

Аластор, вытащив замок из скоб, открыл дверь, учтиво пропустил Айлин вперед и только потом вошел сам. С любопытством огляделся – внутри склепа рыжий магический фонарик горел еще ярче, чем на воздухе, – и ощутил легкое разочарование. Склеп как склеп, у их семьи вот точно такой же. Разве что нет сидящего на собственном надгробье призрака… хотя кто знает?

А вот Айлин не стала оглядываться, а сразу направилась к призраку.

– Я готова, милорд магистр!

– Похвальное рвение, адептка, – улыбнулся старик. – Мел у вас при себе? Свечи? Нож? Превосходно! При такой предусмотрительности вас ждет большое будущее!

И, понизив голос, принялся торопливо объяснять что‑то про «сплетение потоков», «фоновую некротическую эманацию» и какие‑то «интерсекции». Айлин слушала с напряженным вниманием, время от времени понимающе кивала, и Аластор снова пожалел, что он не маг. Сейчас бы тоже понимал каждое слово…

Айлин вытащила из кармана накидки мел и принялась чертить прямо на надгробии звезду‑семилучевик, а потом вписывать в каждый луч по три символа от острия к центру звезды.

– Прекрасно, адептка! – одобрил магистр, как только звезда была вычерчена. – Очень, очень достойный для вашего возраста энергетический контур… Знаете что, скажите Адальреду, что я принял у вас годовой зачет по начертательной артефакторике! Что значит, «не поверит»? Открою вам страшную тайну, деточка, любой старый занудный маг был когда‑то юным, глупым и безрассудно самонадеянным. Ну, почти любой, – улыбнулся он с таким насмешливым самодовольством, что сразу стало ясно, кого магистр имеет в виду среди исключений. – Если Адальред вам не поверит, передайте ему привет и напомните, как на десятом курсе он взорвал мою лабораторию, за которой приглядывал. – Айлин хихикнула, и Аластор тоже улыбнулся, а призрак, подмигнув, продолжил: – Теперь перейдем к главному, я воспользуюсь вашей силой, чтобы разрушить охранное заклятие. Расслабьтесь и не сопротивляйтесь, будет немного неприятно. Силу следует выдавать свободно, но с разумной бережливостью, запомнили?

– Да, милорд магистр, – решительно кивнула Айлин, побледнев так, что у Аластора сжалось сердце.

Ну почему, почему Семеро не одарили его искрой? Он бы тоже помог!

Руки магистра, обхватившие ее плечи, окутало зеленовато‑синее свечение, такое же призрачное, как он сам, и потекло вниз – к ладоням Айлин, а от них – на вычерченную звезду. Когда семилучевик медленно, словно нехотя, засветился в ответ, магистр отрывисто и резко продекламировал несколько слов и опустил руки.

– Свободен, – шепнул он недоверчиво. – Юный лорд?..

– Да, магистр? – откликнулся Аластор, встревоженно глядя на Айлин, побледневшую так, что даже веснушки почти исчезли.

– Не волнуйтесь, юноша, с девицей все в порядке, – подбодрил его призрак. – Небольшая отдача от заклинания. Теперь ваша очередь помогать. Поверните, будьте добры, семисвечник в изголовье…

Уставший удивляться Аластор молча повернул светильник – и мраморная плита с высеченным именем со скрежетом отодвинулась, обнажив самую обычную крышку гроба.

– Благодарю, – кивнул призрак с достоинством. – Теперь откройте его и заберите все, что найдете. Кроме моих останков, разумеется! И покинем, наконец, это место! Я хочу увидеться с Кираном… К тому же мне очень интересно взглянуть на зверя, который так ожесточенно царапает дверь моего склепа!

– Объедем еще три квартала, и на сегодня достаточно. Через час на улицы потянется народ, и ни один барготопоклонник не принесет жертву незаметно, – бросил Лионель Саграсс, тот самый боевик, что был с мэтром Денвером в день убийства адепта Морстена.

И он же – командир патрульной группы, в которую Грегор, наступив на горло собственной гордости, попросил его включить, едва о создании патрулей зашел разговор.

«Если нам не удается найти убийц, то постараемся, по крайней мере, предотвратить следующие жертвоприношения!» – проворчал магистр Эддерли, и Грегор был с ним согласен: едва ли убийцы попытаются провести очередной ритуал, если город каждую ночь будет прочесывать группа магов! Плохо лишь, что групп только три, и в каждой всего трое‑четверо магов, сменяющихся каждую ночь.

Застав как‑то мэтра Денвера в кабинете Эддерли, Грегор нарочито почтительно осведомился, не решили ли наконец почтенные маги попросить помощи у короля? Еще пять‑семь групп стражников, возглавляемых магами, патрулировали бы Дорвенну куда успешнее! Эддерли только вздохнул, а Денвер ядовито поинтересовался, неужели «дорогой Грегор» так и не отучился лезть туда, где ничего не смыслит? Может быть, уже пора понять, что причины могут быть не только у приказов бывшего мэтра‑главнокомандующего, даже если эти приказы кажутся абсурдными посторонним людям?

Грегор, стиснув зубы, молча стерпел и «посторонних» и «абсурдные приказы», умертвие Денверу под одеяло и Барготову мать в невесты! И вот уже месяц каждую третью ночь ездил верхом по улицам Дорвенны, чутко вслушивался в мельчайшие отголоски некротических всплесков, терпел вежливую неприязнь Саграсса – тот, кажется, упрямо винил Грегора в гибели товарищей, – и не находил ровным счетом ничего. Ни следа запрещенной или просто хоть сколько‑нибудь сильной магии! Так, обычный ровный фон, как всегда в столице…

Претемная, как же чудовищно, до гнусного тоскливого отупения, хочется спать! Вынужденное второе дежурство подряд измотало Грегора не меньше, чем самый длинный бой на его памяти – при Фарнельском озере. И голова трещит, как с перепоя…

Грегор остановился, проигнорировав неодобрительный взгляд Саграсса, и отцепил от пояса фляжку с карвейном. Хоть согреться! Да и головная боль, глядишь, пройдет. Он подумал, не предложить ли выпить и спутникам, все‑таки вместе несут службу, но вспомнил неизменную холодную любезность, с которой относился к нему весь патруль.

О, они были очень учтивы, даже почтительны! Настолько, что сразу становилось ясно: считают его чужаком, навязанным по приказу свыше. «Милорд Бастельеро», «ваша светлость», «милорд мэтр»… Хотя друг друга звали попросту по родовому имени без всяких титулов, как и положено равным. А трое вообще были простолюдинами, и Саграсс, дворянин весьма неплохого рода, хоть и с фраганскими корнями, ничем не выделял никого из своих людей. Грегор бы, может, и одобрил такое братство по Ордену, если бы ему самому в этом крошечном обществе нашлось достойное место. А делать первым шаг, который наверняка будет отвергнут, – много им чести! Даже в такой мелочи, как пущенная по кругу фляжка с карвейном.

С первого же глотка по жилам пробежал жидкий огонь, и даже дремота отступила, а вот затылок и виски, против ожидания, сдавило еще сильнее, как будто…

Как будто… Проклятье, слепой болван! Заспался на ходу!

– Выплеск некроэнергии! Не меньше двенадцати вспышек!

Саграсс, обычно едущий рядом, но сейчас обогнавший Грегора на добрых пять шагов, обернулся к нему с такой устало‑терпеливой гримасой, что Грегор едва не вскипел. Пр‑р‑р‑редводитель, Баргота ему навстречу! Как можно настолько не доверять чутью Избранного Претемной!

– Милорд… – начал Саграсс обреченно, но, бросив на Грегора один‑единственный взгляд, подобрался и выдохнул: – Где?!