Лу тенью возник в комнате, в руках у него была тарелка с жареной курятиной и чашка шамьета. Сладкого теплого шамьета, божественного на вкус. Аластор залпом выпил половину, потом принялся за курицу. На душе было странно… Вроде он должен быть счастлив, но что‑то грызло и свербило…

– Альс, на тебе лица нет, – мягко сказал Лучано, забирая опустевшую тарелку с костями, пока Аластор замер, держа в ладонях чашку. ‑ Что‑то случилось? Или, наоборот, не случилось? Ничего постыдного в этом нет, у любого мужчины случаются… неудачные ночи. Если что, я знаю пару отличных рецептов, м? Совсем обычный шамьет, чуть более пряный…

‑ Что? ‑ растерялся Аластор и вдруг понял: – Да нет же! Это здесь ни при чем! То есть… ‑ Он замялся, не зная, как объяснить, отчего мучается, а потом обреченно подумал, что все равно ведь собирался просить совета. ‑ Я… понимаешь… Все вышло неправильно…

‑ Так, – кивнул Лу и сел рядом, но не на постель, а перед кроватью, прямо на ковер. ‑ Неправильно, м?

‑ Я обещал ей, что наш брак будет белым, – выдавил Аластор, не зная, куда глаза девать от стыда. ‑ Потому что она в трауре, понимаешь? Хотя бы на полгода, пока траур глубокий…

‑ И? ‑ подбодрил его Лучано.

‑ И не выдержал! Я пришел к ней… Просто пожелать доброй ночи! И чтобы эти все… не лезли в наши отношения! А она… Лу, она была такой прекрасной! Эта ее рубашка… – Аластор замолчал, горло перехватило, стоило вспомнить собственную слабость и несдержанность. Мужчина, называется! ‑ Она попросила распустить ей волосы… – добавил он безнадежно. ‑ А потом окно хлопнуло… И она… И все как‑то само получилось… Что она теперь обо мне подумает, Лу?! Что я не умею держать собственное слово? Что не владею собой?!

‑ Чш‑ш‑ш… – проговорил Лучано с очень странным лицом, совершенно серьезным, только в глазах что‑то светилось подозрительное. ‑ Альс, друг мой, скажи, она разве отбивалась?

‑ Нет, конечно!

‑ Велела тебе прекратить и уйти?

‑ Нет!

‑ А потом, когда все случилось, она осталась недовольна?

Аластор задумался, вспомнил стоны Беатрис и то, как она чуть не мурлыкала потом… Приходилось признать, что недовольной она, слава Всеблагой, ну никак не выглядела. Он помотал головой.

‑ И о чем ты тогда переживаешь? ‑ мягко поинтересовался Лу. ‑ Альс, поверь мне, Беатрис Риккарди ‑ женщина, знающая, чего хочет и как этого добиться. Если бы она хотела, чтобы ваш брак остался… неподтвержденным, ты и шагу бы к ней лишнего не ступил. О, поверь, она умеет окатить холодом! Но если женщина вроде нее встречает мужчину в рубашке и просит распустить себе волосы… Альс, последнее, о чем тебе стоило беспокоиться, так это о ее отказе.

‑ Но слово! ‑ простонал Аластор. ‑ Мое слово!

‑ Но ты же давал его, чтобы не обидеть свою жену, так? ‑ возразил Лу. ‑ А раз она не обиделась, значит, все беллиссимо! Думаю, не оцени ты ее стараний, вышло бы куда хуже. Ложись, Альс, и не думай о всяких глупостях, м?

Он унес посуду и снова вернулся. Задул свечи, оставив всего одну, и Аластор послушно, как в детстве, опять забрался под одеяло. Накинул его на себя, поворочался… Лучано присел рядом, в полумраке его глаза светились совершенно по‑кошачьи.

‑ Спи, Альс, – сказал он негромко и вдруг погладил Аластора по голове. ‑ Это был долгий день и тяжелая работа. Но ты отлично справился, м? Спи, монсиньор…

‑ Это что‑то новое, – попытался пошутить Аластор, проваливаясь в сон. ‑ Вместо грандсиньора, что ли?

‑ Вместо, да, – улыбнулся итлиец, гладя его по голове самым возмутительным, но таким приятным образом. ‑ У вас тут при дворе сплошные грандсиньоры! Но никто из них не мой… Спи, мррр…

Аластор хотел удивиться, чего это Лучано замурлыкал, потом подумал, что это вполне естественно для Паскуды, потом понял, что Лу ‑ это все‑таки Лу, а мурлычет кот. Громко мурлычет и очень вкрадчиво, с переливами, при этом осторожно подбираясь к нему все ближе. Аластор дождался, пока кот подползет достаточно близко, взял его за шиворот и подгреб себе под бок. Кот на миг замолчал, а потом замурлыкал еще громче, прямо‑таки отчаянно. На какое‑то время Аластору показалось, что он опять лежит в палатке, и с одной стороны слышится ровное дыхание и едва слышное посапывание Айлин, с другой ‑ чувствуется присутствие Лу, который, наверное, перепутал его, Аластора, с Перлюреном, раз так усердно гладит… И окунувшись в это теплое спокойствие, когда друзья рядом и все хорошо, он уснул.

…А утро началось с воробья! Точнее, первым, что увидел Аластор, открыв глаза, была счастливая морда кота с дурацким именем и дохлый воробей, лежащий на белоснежной подушке, отороченной кружевом.

‑ Скотина… – бессильно проговорил Аластор. ‑ Мерзавец… Паскуда… То есть Паскуда не ты, ты Фори… Флори… как же… Флориморд!

Кот радостно и гордо мяукнул ‑ мол, да, это именно он! ‑ и лапкой подтолкнул воробья ближе к Аластору. Заглянул в глаза, муркнул вопросительно… Что, больше не считаешь меня бесполезным?

‑ Охотник, – мрачно признал Аластор. ‑ Добытчик! Но давай ты его сам съешь, а?

Он кончиком пальца подтолкнул воробья обратно, кот глянул обиженно. Будь он человеком, точно бы вздохнул и пожал плечами, но вместо этого просто забрал воробья и, спрыгнув, принялся с хрустом им чавкать где‑то на полу.

‑ Ну вот, хоть у кого‑то утро задалось, – еще мрачнее пробурчал Аластор.

Глянул на едва порозовевшее небо и обругал себя болваном. Вот чего ему не спится, а? Теперь‑то! В мягчайшей постели, истинно королевской! Нет же, проснулся, и непонятно, чем теперь заниматься. Бегать вокруг дворца, как дома, точно не стоит ‑ не поймут. Кормить и седлать лошадей, как в походе, тоже нет нужды. Почитать бы бумаги, что должен был подготовить канцлер, но у кого их в такую рань попросить?

Не без некоторого злорадства подумалось, что сегодня ‑ Совет. А благородные лорды вчера наверняка погуляли от души. Вот и славно, сегодня их голыми руками брать можно будет!

Встав, он распахнул окно, выходящее, как оказалось, в дворцовый сад. Вдалеке виднелся красивый фонтан ‑ фигура девушки в развевающихся одеждах и с кувшином. Тогда, зимой, фонтан замерз, а теперь девушка стояла среди взлетающих струй воды. Аластор вздохнул и вспомнил… «Аллегория Вдохновения работы Алессандро Бертиньоли», ‑ сказал в их единственную встречу юноша чуть младше его самого. Брат, что бы Аластор ни думал про их общего отца. Они могли бы подружиться, сведи их судьба чуть дольше, чем на один случайный вечер. Теперь же Аластор занял его законное место ‑ место наследника, а затем и короля.

И никуда не деться от этого долга, возложенного на него и живыми, и мертвецами. Не только теми, что недавно заняли место в королевской усыпальнице, но и теми, которые погибли в бесчисленных деревнях и каждом городе Дорвенанта от лап демонов, жадности мародеров и разбойников, огня и холода…

Найдя вчерашнюю одежду, он с сомнением ее оглядел. Рубашка уже несвежая, как и остальное белье, а каждый день носить бархат, когда можно обойтись хорошим сукном и гораздо дешевле, просто глупо. Разбудить камердинера, пусть пошлет в особняк Вальдеронов за его собственной одеждой? И вообще, неужели ему сшили только парадный костюм, не позаботившись, в чем станет ходить король каждый день?

Он уже собрался дернуть за шнур, как из соседних покоев донесся осторожный стук.

‑ Альс, ты ведь не спишь? ‑ негромко поинтересовался Лу. Заглянул в комнату и уточнил: – Тебе разве не говорили, что вставать в такую рань для короля неприлично?

‑ Зато полезно, – парировал Аластор и с тоской добавил: – А дома сейчас лошадей на пастбище выгоняют…

‑ Здесь тоже есть кого гонять, – утешил его Лучано. ‑ Любой двор ‑ он немного скотный, м?

Аластор фыркнул первым, потом не выдержал ‑ сам заржал, как жеребец, и мрачное утреннее настроение растворилось без следа. Сожравший воробья кот подошел и принялся тереться о голые ноги, а потом попытался поточить когти о кровать.

‑ Но‑но! ‑ одернул его Аластор. – Иди, вон, в сад! ‑ Оглядел себя в зеркале, которое вчера не заметил, и вздохнул: – Одеться надо. Лу, а где ты Перлюрена оставил?