И как он смеет при этом быть Малкольмом?! Говорить, как он, смотреть, как он, так же хмуриться и наклонять голову к плечу также медленно цедить слова… Нет, теперь Грегор видел неуловимые отличия. У Малкольма даже в зрелые годы не было ни такой резкости в очертаниях скул и нижней челюсти, теперь прикрытой короткой светлой бородкой, ни такого вызывающе мрачного взгляда. У его законных сыновей и подавно! И все‑таки поставь Криспина и Кристиана рядом с бастардом, никто не перепутает, кому из троих досталось больше крови Дорвеннов. Тяжелой, как золото, древней крови, полной мощи и скрытой ярости.

Так почему же он… этот…

Грегор смотрел в ледяные голубые глаза и как никогда остро чувствовал свое бессилие. Мальчишка ‑ без пяти минут король. И, значит, этот наглец неприкосновенен. Грегору придется принести ему присягу, повиноваться и чтить… И, возможно, принять заслуженную кару за то, что хотел закрыть Разлом его кровью. Но плевать! Как можно смотреть на него и каждый раз видеть Малкольма, преданного своим же сыном? Малкольма, от которого этот сын отрекся!

В памяти непрошено вспыхнул проклятый бал в честь победы, на котором Вальдерон представил королю этого щенка. И как же Малкольму было потом плохо! Он ведь отказался от сына, чтобы выполнить уговор с Беатрис! Не желая этого! И мучился… Возможно, это невольное предательство и загнало его в смертельные объятия карвейна? А этот… Этот!

‑ Я надеюсь, вы все же измените свое мнение, – сказал он сухо. ‑ Ваш настоящий отец любил вас, несмотря ни на что.

‑ Нисколько не сомневаюсь, – неожиданно согласился бастард, а потом добавил: – И до сих пор любит, чем я чрезвычайно горжусь. У нас, милорд, разное мнение о том, кто из отцов ‑ настоящий. Не вижу смысла обсуждать это и дальше. Чем еще могу служить?

‑ Я… собирался навестить адептку Ревенгар, – сказал Грегор и отвел взгляд.

Видеть незнакомца в обличье друга вдруг показалось невыносимо. И говорить с ним о прошлом ‑ тоже. Грегор понял, что не станет объяснять свои мотивы в истории с Разломом, тем более ‑ просить прощения. Он не Саграсс, которому просто не повезло, он сам вступил на путь, который приведет его к прощению или казни ‑ как будет угодно новому королю Дорвенанта.

‑ Леди Айлин вышла, но вскоре вернется, – с бесстрастной светской любезностью сообщил ему бастард. ‑ Нам с синьором Фарелли чрезвычайно неловко обременять ее своим присутствием, но целители утверждают, что это необходимо. Вы можете справиться у магистра Бреннана, где она.

‑ Так и сделаю, – поклонился Грегор. И добавил без всякого желания позлить собеседника, просто потому что так действительно требовал этикет: – Желаю скорейшего выздоровления, ваше высочество.

‑ Вот видишь, – усмехнулся молчавший до этого итлиец. ‑ И стоило так упираться? Хоть ты наизнанку вывернись, но ваши грандсиньоры уже все решили и назначили тебя королем.

‑ Сами решили ‑ так им и надо! ‑ отрезал бастард и вдруг улыбнулся совершенно, как Малкольм.

У Грегора опять защемило сердце, предательски и абсолютно глупо, потому что эта улыбка, открытая, искренняя, которую Кольм всегда приберегал для него, теперь предназначалась другому. Последний принц крови Дорвеннов улыбался, как лучшему другу, бродяге‑наемнику, итлийцу, простолюдину и вообще невесть кому!

«Это не он, – сказал себе Грегор, выходя из палаты. ‑ Малкольм не вернется. Никогда. Но как же хорошо, что я не видел этого мальчишку второй раз, когда принимал решение закрыть портал его кровью. В шестнадцать лет он все‑таки не был настолько похож на отца… Если бы я посмотрел на него такого… у меня бы не хватило воли обречь на смерть точное подобие Малкольма. А это не так! У них ничего, ничего общего, кроме лица и тела. Тот же сосуд, но наполнение иное. Конечно, я буду ему верным подданным, если он меня помилует, но любить его?! Невозможно, да и не нужно! Ах, Кольм… Как же несправедлива оказалась к тебе судьба. Один сын, да и тот… Вальдерон!»

Он остановился в коридоре и несколько мгновений боролся с отвратительным, недостойным дворянина желанием сунуть нос в карточки, вызывающе торчащие из букетов. Но устоял. Это почти то же самое, что читать чужие письма! И на этот раз не оправдано никакими высшими соображениями, кроме жгучей неприязни к любому, кто позволит себе слишком вольно обойтись с его невестой. А… невестой ли?

«Ты должен подождать коронации, – сказал он себе с холодной, испугавшей его самого ясностью. ‑ Исследование действий лорда‑протектора ‑ первое, что обязан сделать король, и если он захочет отомстить, ты узнаешь об этом сразу. И на имя Айлин Ревенгар не ляжет еще одно пятно ‑ клеймо невесты изменника и врага короны. Ты не имеешь права втягивать бедную девочку еще и в это! Всего три дня. Ну, еще день‑два, пока не соберется Королевский Совет! И ты будешь свободен так или иначе! Три‑четыре дня… И ты либо отдашь свою жизнь палачу, либо… положишь ее к ногам Айлин Ревенгар уже как честный человек!»

***

‑ То есть вы желаете посетить дворец? ‑ уточнил магистр Бреннан и окинул Аластора очень пристальным и задумчивым взглядом. ‑ Ну что ж, не вижу к этому особых препятствий. Заживление ваших ран идет великолепно, всем бы моим подопечным так, и небольшая прогулка пойдет на пользу. Разгонит кровь, даст легкую нагрузку… Да‑да, я разрешаю. Но о верховой езде не может быть и речи! Путь туда и обратно вам придется проделать в карете.

‑ Милорд магистр! Я вам что, дама? ‑ возмутился Аластор.

‑ Вы мне пациент, юноша, – отрезал целитель и посмотрел на Лучано, который скромно маячил за плечом Аластора. ‑ Кстати, а вы, сударь, намерены сопровождать вашего друга?

‑ Сочту за честь, если таково будет его желание, – поклонился Лу.

‑ Вот и прекрасно, – милостиво сообщил магистр. ‑ Тогда присмотрите за ним, будьте любезны. А сейчас идите в конюшни Академии и скажите, что я велел заложить для вас мою личную карету. Эти фраганские штучки… как же их… рессоры, да! Они дают настолько плавный ход, что вас не растрясет и не укачает.

Поклонившись, Лучано исчез в коридоре, а Бреннан снова поглядел на Аластора, вздохнул и сказал:

‑ Не обижайтесь на меня за излишнее беспокойство, мой юный лорд. Мы, целители, иногда слишком ворчливы, но это лишь потому, что знаем, какой драгоценный и хрупкий дар ‑ здоровье.

‑ Милорд, я всегда буду благодарен за то, что вы сделали! ‑ заверил его Аластор. ‑ В этих стенах ко мне и моим друзьям отнеслись с величайшей заботой, и я ценю это! А особенно я благодарен вам за то, что напоследок смог… побыть самим собой. Вы же понимаете…

‑ Понимаю, – кивнул Бреннан. ‑ Время отдыха прошло, и вскоре вам предстоит нести тяжелую ношу. Я старый человек, милорд Аластор, но мне бы хотелось увидеть для Дорвенанта более счастливые времена, чем сейчас. И я очень надеюсь, что вы их нам подарите. Буду молить Милосердную Сестру о вашем здоровье, но если хотите напоследок совет целителя…

‑ Выслушаю его со всем вниманием, – заверил Аластор, про себя надеясь, что это не будет нудное и долгое поучение.

Все‑таки его ждет королева! Прекраснейшая женщина Дорвенанта, которая позаботилась о нем еще до их знакомства! Лучано тоже, кстати, посоветовал не томить ее ожиданием, хотя глянул при этом как‑то странно…

‑ У всех Дорвеннов могучее сложение и отменная выносливость, – неторопливо и веско сказал Бреннан. ‑ Это позволяет им до преклонных лет оставаться в добром здравии. Но даже огромный мощный дуб способны погубить крошечные жучки, источив его изнутри. Вместе с лейб‑лекарем мэтром Бюзье я осматривал тело покойного короля. Это обычная процедура для лиц королевской крови, даже погибших насильственной смертью. Он был совсем еще не стар и должен был прожить многие годы, но сердце его величества, печень и прочие внутренние органы были изношены до предела неумеренным употреблением карвейна и прочих крепких напитков. Обильная жирная пища и отсутствие движений тоже не пошли ему на пользу. Увы, но даже не случись всего этого ужаса с демонами, его величеству оставалось жить всего несколько лет, а то и месяцев.