‑ Свободны, – бросил он секретарю, положил письмо на стол и потер пальцами занывшие виски.

«Безумие какое‑то… У Аранвена не получилось помочь Саграссу, хотя канцлер, несомненно, пытался. Последняя строчка в конце письма коротко и выразительно для тех, кто знал Ангуса, сообщала: «Извините, Грегор, мне очень жаль». Но смертный приговор был ожидаем, как и упрямство Совета лордов, где профаны решили хоть так противостоять нелюбимому протектору. И все‑таки противостояние Ордена и государства ‑ это последнее, что сейчас нужно измученному Дорвенанту. Бунты разгорались из‑за меньшего, не хватало еще, чтобы самоуправство Ладецки или смерть Саграсса раскололи общество на магов и профанов. А что дальше?!»

Грегор встал из‑за стола, по привычке потянулся к трости, но нога, отлично отдохнувшая на Барготовом холме, больше не болела. Впрочем, к трости он уже притерпелся и больше не находил в ее ношении неудобства. Пусть постоит здесь, в конце концов, должно же быть в кабинете Архимага хоть что‑нибудь его собственное…

Он спустился из башни, прошел садом к зданию Службы безопасности и вошел в кордегардию, где обычно дежурила пара боевиков. Но в этот раз в кресле перед окном обнаружился один‑единственный магистр Ладецки, который уютно устроился в нем, закинув ноги на низкий подоконник. Рядом с магистром на столе стояла корзина пирожков и колбас, стеклянный кувшин с водой и стакан, а под столом виднелась батарея из четырех‑пяти бутылок карвейна. Все указывало на то, что магистр пребывает здесь давно и подготовился к серьезной осаде. Больше того, рядом с подлокотником кресла стояла штуковина варварского вида, больше всего напоминающая дубину, состоящую из железного древка и массивного, железного же оголовья странной формы ‑ несколько соединенных обухом затупленных лезвий и острый наконечник.

‑ Милорд Ладецки, что это? ‑ спросил Грегор, хотя собирался начать разговор иначе, и указал на штуковину взглядом.

‑ Шестопер, милорд Архимаг, – невозмутимо отозвался огромный боевик незнакомым Грегору словом такого же варварского звучания.

«Ах да, он же из Карлонии, – с некоторым даже облегчением вспомнил Грегор. ‑ Это не безумие. Это просто… несколько иные принципы жизни… Мы забыли о них, пока Ладецки много лет жил в Дорвенанте, но Карлония все же изрядно варварская страна, и Ладецки так и не смог вытравить ее из себя».

‑ И… зачем он вам? Вы же маг… Зачем вам этот шерсто… шесто… Это оружие, в общем.

‑ Знаете, милорд, – задумчиво и совершенно рассудительно ответил боевик. ‑ После битвы за Академию я пришел к выводу, что роль магии сильно преувеличена. Стоит закончиться резерву, мы беремся за карвейн и накопители, ну а что потом? Любые источники магии иногда заканчиваются, но я ни разу не слышал, чтобы закончился хороший шестопер доброй карлонской или влашской работы. Еще вольфгардцы хороши, но они больше по секирам, а в моем возрасте уже трудно переучиваться с того, к чему привык в юности.

И он ласково, словно живое существо, погладил страшную дубинку. Посмотрев на нее снова, Грегор содрогнулся, представив, что эта штука способна сделать с человеческим телом. Тут и целители спасти не сумеют.

‑ Ладецки, – вздохнув, спросил он. ‑ Ну что это такое, а? Я имею в виду вот это все!

И он обвел взглядом караульное помещение.

‑ Бунт, милорд, – с тем же безмятежным спокойствием откликнулся Ладецки. ‑ Разумеется, бунт. Мне же не пять лет, я все понимаю, можете не тратить время на уговоры.

‑ Кстати, а что у вас в Карлонии делают с бунтовщиками? ‑ поинтересовался Грегор.

‑ Вешают, – сообщил Ладецки. Подумал и добавил: – Обычно на воротах. Чтобы на общее обозрение, значит. Но Дорвенант ведь цивилизованное государство, не так ли? Я рассчитываю на плаху, в худшем случае ‑ на четвертование.

‑ Прекратите! ‑ не выдержал Грегор и прислонился к стене, чувствуя, что разговор затянется, а кресло в кордегардии одно, и то занято мятежным боевиком. ‑ Какого Баргота вы не выдали Саграсса? Его приговор утвержден Советом лордов. Ни я, ни Аранвен ничего не сумели с этим сделать. И вы тоже не можете просидеть здесь всю жизнь! Чего вы добиваетесь, Ладецки? Бунта Ордена против королевской власти?!

‑ Нет, милорд, – вздохнул боевик. ‑ Если его величество, законный король, прикажет мне выдать Саграсса, я повинуюсь. Лионель ‑ его подданный, право короля – карать и миловать своих людей по собственному усмотрению. Но пока что короля нет, верно? Или если вы мне прикажете…

‑ Если я прикажу ‑ выдадите? – прямо спросил Грегор.

Ладецки посмотрел ему в глаза таким же откровенным, спокойным и понимающим взглядом.

‑ Выдам, – согласился он. ‑ Я вам присягал и обещал повиноваться. Но это будет последний приказ, который я выполню для Ордена. Не заслуживает повиновения родитель, который пожирает своих детей. Вы не хуже меня знаете, что Лионель ни в чем не виноват. Он честный маг, всегда свято исполнявший наши заповеди, чтивший Устав. Отдать его этим… Они же хуже упырей, милорд. Упыри убивают, потому что иначе не могут, а эти просто хотят показать свою власть профанов над магами. Им плевать на закон и справедливость, они решили указать нам наше место. До вас или до меня им не дотянуться, вот и отыгрываются на Лионеле. Если меня принудят согласиться с этим, я отказываюсь считать себя орденским магом. Брошу все к Барготу, заберу семью и уеду в Карлонию. Буду там разбойников да упырей гонять, на мой век нужной людям работы хватит.

Грегор молчал, не зная, что сказать, и мучаясь острым стыдом за то, что у чужака, не дорвенантца, над которым он только что презрительно посмеивался про себя, оказалось больше чести и храбрости, чем у него, лорда Золотой крови и Архимага, тоже присягавшего своему Ордену. Ладецки не кичился этим, он честно предупреждал, что собирается делать. И сделает, можно не сомневаться.

‑ В окно‑то зачем? ‑ буркнул Грегор, лишь бы что‑то сказать. ‑ Они ведь тоже на службе были…

‑ А что еще я мог сделать? ‑ развел Ладецки огромными лапищами. ‑ Понимаю, что на службе, поэтому и не убил, даже не покалечил. Осторожно выкинул, еще и щиты поставил, чтобы мягко упали. А что обругал в сердцах, так это зря, конечно. Хотя выправка у них и правда так себе. Если что, милорд, вы уж передайте его величеству, что гвардейцев ему переучивать надо. Ну кто на боевого мага кидается строем с пиками наперевес? Позорище. Пусть хоть наших мэтров позовут в наставники…

‑ Идите вы к Барготу, Ладецки… – устало выдохнул Грегор. ‑ Мне самому тошно, только что здесь можно сделать? Если бы наследник короновался раньше… А так даже он не может отменить Саграссу приговор. Решения королевского суда обратной силы не имеют. Даже по приказу самого короля. Помиловать Лионеля нельзя, понимаете? Разве что смягчить наказание, но… вы правда считаете, что выжигание дара и каторга лучше, чем плаха? А ничего иного ему при такой вине не полагается.

‑ Я, милорд, считаю, что каждому человеку полагается хоть немного справедливости, – грустно ответил Ладецки. ‑ Лионель ее и так мало видел, может, хоть сейчас Пресветлый над ним сжалится? Да хоть бы и Странник, его я тоже прошу о милости. Коронация через три дня, пусть уж новый король сам решает, чего достоин человек, много лет служивший Ордену и получивший взамен предательство. Три дня, милорд… Вы дадите их Лионелю?

«Да пошло оно все и правда к Барготу! – с отчаянной тихой злостью подумал Грегор. ‑ Милордам Совету вожжа под хвост попала казнить Саграсса немедленно?! Три дня подождать не могут?! Он же не опасный сектант, он сидит под замком и ждет своей участи, даже бежать не пытался. Эти проклятые три дня ничего не решат, а вдруг… вдруг действительно случится какое‑то чудо, хоть я в них и не верю?! Ну а в крайнем случае вместо казни прокляну его «Блаженным сном», он даже понять не успеет, как уйдет в Претемные Сады без мучений и страха. Но вдруг? А самое главное, Ладецки прав, нельзя давать Совету Лордов почувствовать свою власть над магами! Любой из нас может быть следующим по ложному обвинению или такому вот мерзкому стечению обстоятельств. Протектор я или кто?! Они на всех углах кричат о тиране Бастельеро, который неправильно управляет Дорвенантом в отсутствие законного короля, так чего мне стыдиться или бояться? Может, я окажусь на плахе еще раньше Саграсса, как только Вальдерон наденет корону!»