То есть ее попросту никто не увидит?! Сердце Айлин снова радостно екнуло. Какой же Дункан предусмотрительный и заботливый! И получается, что… они даже могут целоваться?! Она зажмурилась, краснея за эти мысли, но тут же упрямо заявив самой себе, что ничего особенного в них нет. Целоваться с собственным женихом, это… неприлично, конечно же, но вряд ли Дункан до сих пор считает ее по‑настоящему приличной девушкой! И она так соскучилась… А им все время кто‑то мешает!

Они проехали через сад, прекрасный и тихий в лунном свете, и выехали через просторный двор к воротам. Айлин затаила дыхание, но заспанный привратник вгляделся в магистра и распахнул створку ворот. Дон Торнадо звонко процокал копытами по каменной мостовой, ворота без скрипа закрылись позади, и Айлин с облегчением выдохнула.

‑ А куда мы едем? ‑ спросила она, вертя головой. ‑ Сейчас ведь ночь.

Ей как наяву вспомнилась та детская поездка с Аластором. Дворцовый сад, знакомство с двумя принцами. И опять больно укололо понимание, что славные юные лорды, оставшиеся в ее памяти, мертвы. Так безнадежно и несправедливо… И всадник, с которым она едет, совсем другой, и конь ничуть не похож на бедняжку Искру, и уже ничто никогда не вернется назад.

‑ Не грустите… – тихо сказал магистр и легонько коснулся губами ее макушки. ‑ Оставьте прошлое прошлому. Посмотрите, какая ночь! Когда‑нибудь вы вспомните и ее тоже…

Они ехали по безмолвному темному городу, где лишь изредка встречались фонари у ворот богатых особняков. Айлин здесь никогда не бывала, но, когда Дон Торнадо повернул на прямую улицу, полого уходящую вниз, почувствовала запах сырости и поняла, что улица ведет к реке.

‑ Это Дворцовая набережная, – так же негромко объяснил Дункан. ‑ Но мы не будем спускаться к самой воде. Немного выше набережной несколько лет назад разбили чудесный сад по итлийскому образцу. Он освещен магическими шарами и хорош в любое время года, а уж поздней весной… Впрочем, вы все увидите сами.

Айлин молча кивнула, еще теснее прижавшись к груди Дункана плечом. Дон Торнадо ступал ровной арлезийской иноходью, плавно покачиваясь из стороны в сторону, и Айлин казалось, что она плывет по воздуху. Ей совсем не хотелось разговаривать, первое опьянение свободой сменилось тихой легкостью с нотками грусти. Ночь была действительно прекрасна, и как жаль, что она не продлится навсегда…

Так прошло с четверть часа, и Айлин была невероятно благодарна Дункану за то, что он так чутко уловил ее настроение и тоже молчал.

‑ А знаете, – сказала она, вволю надышавшись речной свежестью с запахом цветов, – Аластор совсем не хотел быть королем. И сейчас не хочет… Он говорил, что всегда мечтал жить в усадьбе, заниматься лошадьми и быть свободным…

‑ Что поделать, моя дорогая, не всегда можно получить то, чего желаешь, – вздохнул Дункан, и Айлин вдруг показалось… Нет‑нет, она, конечно, не думает, что речь может идти о леди Гвенивер! То есть совсем‑совсем не думает… но все‑таки, что если он говорит о себе?

Сердце словно ужалила ревнивая злая обида, и Айлин обозвала себя дурой. Да что же с ней такое?! Зачем она портит чудесное свидание всякими глупостями? Дункан уже сказал ей однажды, что любит именно ее!

‑ А вы? ‑ спросила она, изо всех сил стараясь говорить как можно беспечнее. ‑ Тоже не можете?

И замерла в ожидании ответа.

‑ Ия тоже, моя дорогая, – согласился разумник. ‑ К примеру, сейчас мне больше всего на свете хочется отправиться в Храм Странника и встретить утро уже вашим супругом…

Ох… В его голосе прозвучало вдруг что‑то такое, что Айлин снова ясно вспомнила арлезийского разбойника с Барготова холма. Наверное, именно так выглядел тот предок, о котором пошутил сам магистр. Необузданный, могучий, яростный… Стать его женой? Прямо сейчас, немедленно, не дожидаясь вакаций?! Внутри стало горячо и томно, и Айлин выдохнула, обмирая от сладкой жути:

‑ Почему… не можете?..

Тихий, какой‑то сдавленный выдох за спиной ей наверняка почудился, а вот то, что объятие стало куда крепче ‑ точно нет!

‑ Потому что, кроме желаний, у нас есть и обязанности, – ровно отозвался магистр. ‑ И одна из них ‑ думать о будущем. Если сейчас я поддамся собственному нетерпению, то рано или поздно вы вспомните, что лишились очень многого, что важно для женщины. Настоящей свадьбы, гостей, поздравлений… И даже свадебного платья. Да, сейчас вам кажется, что это не так уж важно. Вы разумная девушка и умеете отдавать преимущество действительно необходимым вещам. Но когда‑нибудь вам станет грустно, что ничего этого у вас не было, хотя, видит Всеблагая, вы заслужили каждую минуту счастья, которое только возможно. А еще есть мнение света. Вы пренебрегли им ради спасения Дорвенанта, и я считаю это не меньшим подвигом, чем решение шагнуть в Разлом. Но если вы пойдете к алтарю ночью и без всякого торжества, это будет еще большим вызовом этикету, который вам точно не простят. Станут говорить, что наша свадьба связана с какими‑то позорными причинами, которые заставили сохранить ее в тайне и устроить второпях. Я не хочу, чтобы вам было горько вспоминать о самом прекрасном дне в нашей жизни. Чтобы наши дети когда‑нибудь услышали насмешку или грязный намек на прошлое их матери. Вы должны быть самой прекрасной, счастливой и свободной невестой в Дорвенанте, вот почему я не отвезу вас в храм Странника прямо сейчас. Но поверьте… – и в его голосе снова прозвучали нотки, от которых Айлин пробрала сладкая дрожь, – я бы дорого дап, чтобы сделать именно это… Посмотрите, мы приехали!

Айлин подняла взгляд и поняла, что Дон Торнадо мерным шагом идет по роскошному саду. Дорожка, вымощенная каменными плитами, словно сама стелилась под копыта, а вокруг благоухали пышные кусты роз и еще каких‑то цветов, которые она не могла распознать в лунном свете, а может, и вовсе не знала.

‑ Как чудесно… – прошептала она. ‑ Это похоже на Сады Претемной…

И осеклась ‑ вдруг Дункана обидит подобное сравнение? Нашла, что сказать, в самом‑то деле!

‑ Вам виднее, – невозмутимо согласился разумник, и Дон Торнадо тихонько фыркнул, будто соглашаясь.

‑ Здесь просто изумительно! ‑ поспешила она исправить впечатление. ‑ Наверное, днем в этом саду полно людей?

‑ Обычно ‑ да, – согласился Дункан. ‑ Моя матушка и сестры очень любят здесь гулять, иногда я их сопровождаю. Дома мы предпочитаем арлезийский уклад, но Арлеза весьма схожа с Итлией в том, что касается садов. Пожалуй, сады и купальни ‑ это единственное, что у них действительно общего.

‑ А ваша семья… – тихонько спросила Айлин, снова непритворно смущаясь. ‑ Вы уже поставили их в известность?

‑ Разумеется, – опять улыбнулся Дункан. ‑ Они с нетерпением ждут знакомства с вами.

‑ И их не смущает, что я… отказалась от рода? ‑ выдохнула Айлин.

‑ О, мои родители прекрасно знают, что обстоятельства бывают самые разные. ‑ Тон магистра неуловимо поменялся, став ироничным и на удивление жестким, словно бархатные ножны слетели, обнажив холодную сталь клинка. – В конце концов, в свое время арлезийский род моей матушки сам отказался от нее.

‑ Как?! ‑ ахнула Айлин. ‑ Но… почему… Ох, простите, я не должна спрашивать…

‑ Ну почему же? ‑ усмехнулся Дункан. ‑ Как раз вы имеете полное право знать историю семьи, в которую согласились войти. Моя матушка, донна Кармела Эстерсита Летиция Ровена, в девичестве донья де ла Гуэрре, была фрейлиной королевы Розаберты, матери его величества Малкольма. И ее драгоценные родичи посчитали, что она совершила недопустимый и позорный проступок.

‑ Какой? ‑ спросила Айлин одними губами, но Дункан, конечно, услышал.

‑ Вышла замуж за моего отца, – просто сказал он. ‑ За образованного, честного и талантливого человека, королевского архитектора, но всего лишь простолюдина без капли дворянской крови. Добившегося положения и состояния только собственным трудом и усердием. Совершенно невозможная партия для девицы из рода де ла Гуэрре, двоюродной сестры ее величества Розаберты.

‑ Подождите! ‑ вскрикнула Айлин, чувствуя, что голова у нее идет кругом и вовсе не от запаха цветов. ‑ Как двоюродной сестры?! Ваша матушка ‑ двоюродная сестра королевы?! Вы… вы же сказали, что ведете род от разбойника! Вы… пошутили?!