– А его хозяин… – осторожно уточнил Лучано.

– Его величество ныне в Претемных Садах, – вздохнул синьор Джастин и быстрым смущенным движением смахнул слезинки с уголков глаз. – Я имел честь быть его камердинером. Да‑да, юноша… А это – его любимый кот!

– О‑о‑о…

Лучано попытался поклониться, но с котом на коленях удалось только почтительно склонить голову, и Джастин поспешно махнул ему рукой.

– Сидите‑сидите! Пусть поест. Катрина, налейте молодому человеку шамьета. Право, сударь, – безошибочно опознал он в Лучано простолюдина, – мне жаль, что мы принимаем вас так неучтиво, но во дворце очень многое изменилось. Очень… многое… Вот и Флориморд, бедняга, утратил королевскую милость. Мой дорогой хозяин, да будет ему хорошо в Претемных Садах, любил этого кота, как… Я вам даже объяснить не могу! Сам его котенком подобрал в саду, велел держать в своих покоях, спал с ним в одной постели, даже еду разрешал брать из своей тарелки, представьте себе! Бывало, сядет вечером, велит подать карвейна, а Флориморду – сливок, и сидят, беседуют. То есть рассказывал, конечно, его величество, но утверждал, что Флориморд все‑все понимает! Так и говорил: «Одно, мол, существо меня понимает, да и то – кот…»

И бывший королевский камердинер снова смахнул слезу, виновато растянув губы в подобии улыбки. Похоже, сильно у него накипело, если так искренен с незнакомцем.

– Соболезную вашей потере, синьор Джастин, – снова кивнул Лучано и взял свободной рукой чашку с горячим шамьетом. – Простите мое любопытство, но если этот кот был так дорог его величеству… Что же ее величество?

– Ах…

Помрачневший камердинер махнул рукой и покосился куда‑то вбок.

– У него, изволите ли видеть, шерсть, – сказал он сдержанно, однако неодобрение так и сочилось в тоне и взгляде. – И когти. А у ее величества и фрейлин – роскошные туалеты. Флориморд был котом короля, но… не королевы, вы же понимаете?

– Понимаю, – кивнул Лучано, пригубив шамьет.

Про себя он подумал, что у здешнего короля была на редкость паршивая жизнь, если спать он предпочитал с котом, а не с женой или хотя бы фавориткой. Да и пить карвейн в одиночестве, изливая душу молчаливому хвостатому собеседнику, это о чем‑то говорит.

Кот, напившись, заурчал и принялся когтить Лучано колени. Да уж, ни один дамский туалет не выдержит подобного отношения. А именно этой королеве можно доверить разве что ядовитую змею, с такой любимицей прекрасная Беатрис нашла бы общий язык. Жалко Флориморда. Верность похвальна в любом существе.

– Сударь Фаррел! – раздалось из‑за двери, и Лучано встрепенулся, поставив обратно на стол чашку.

Соус, который кухарка помешивала на плите, очень правильно пах тимьяном, перцем и, самую малость, шафраном. А вот шамьет синьоре Катрине не удался, зерна перед помолом сильно пережарены. Для бодрости пить можно, однако удовольствия никакого!

– Кажется, меня ищут, – виновато сказал он и на прощание погладил Флориморда.

Кот замурчал еще громче, и Лучано вздохнул. Ну что тут поделать? Не забирать же его в Верокью! Мастер Ларци не отказал бы, но коты почему‑то плохо переносят порталы. Ему вспомнилось кровавое пятно на полу таможни. Мда, их сейчас и люди не всегда… переносят.

– Сударь Фарелл! – заглянул в кухню молоденький, богато одетый паж. – Ее величество ждет вас!

Лучано прямо почувствовал, как напрягся Джастин, а от Катрины, молча поджавшей губы, повеяло холодом. Да уж, в этой маленькой крепости, хранящей верность умершему королю, не любят его супругу. Знали бы, чей Лучано гость, никто бы с ним не откровенничал.

– Не извольте беспокоиться, синьор Джастин, – тихо сказал Лучано, бережно ссаживая Флориморда на пол и подвигая к нему миску с паштетом. – Я не из болтливых. Ее величеству не обязательно знать о таких… пустяках, – добавил он выразительно, взглядом указав на кота. – Кстати, мой батюшка хорошо разбирается в медицине. Он и животных лечит. Попробуйте взять у лекаря настойку корня… Как же она по‑вашему? Скажите «ледореа» – он поймет. Одну каплю в молоко, и синьор Флориморд будет поспокойнее. Только больше двух недель не давайте, иначе привыкнет, а это не полезно.

– Ледореа, – повторил Джастин, глядя на него все еще с подозрением. – Я запомню. Благодарю, сударь.

Лучано последний раз кивнул, почтительно поклонился Катрине и вышел, пытаясь отряхнуть камзол. Следы доверия королевского кота оказались очень стойкими! Ну и ладно, обниматься с ее величеством все равно не придется, а остальное – пустяки!

Грегор покидал дворец, онемев от ярости. Гнев бушевал внутри, мешая мыслить, грозил толкнуть на что‑нибудь непредсказуемое и смертельное опасно. Поэтому на парадной лестнице в холл нижнего этажа ему пришлось остановиться, вцепиться пальцами в перила и замереть, переводя дыхание.

– Мэтр Бастельеро? – удивленно окликнули его сзади, и Грегор невероятным усилием воли вернул на лицо спокойное выражение вместо стянувшей его ледяной маски.

– Магистр Райнгартен? Что вы здесь… О, простите, Этьен, – тут же поправился он. – Я не хотел быть неучтивым.

– Устали? – понимающе поглядел на него стихийник.

На нем была не академическая мантия должного оранжевого цвета, а траурный камзол, впрочем, не черный, а серебристый, очень идущий рыжевато‑русому сероглазому лорду. Вполне дозволенный во время королевского траура оттенок, однако изящество отделки и модный покрой неприятно кольнули Грегора. Глупо, конечно, измерять скорбь такими вещами, она не в скромности одежды и не в показных сожалениях. Райнгартен по‑своему проявляет уважение… И все‑таки в таком изысканном и нарядном трауре невольно виделось что‑то фальшивое.

– У вас утомленный вид, Бастельеро, – дружески продолжил магистр, легко подлаживаясь под шаг снова начавшего спускаться по лестнице Грегора. – Нельзя так себя загонять, вы нужны королевству и нам всем. Виделись с ее величеством?

– Да, – выдавил Грегор и спросил исключительно из вежливости: – А вы?

– Имел сегодня счастье выразить ей почтение, – легко отозвался стихийник. – Вы редко бываете при дворе, а мне приходится. С тех пор, как моя милая супруга стала фрейлиной ее величества, я стараюсь не оставлять ее здесь одну. Вы же понимаете, эти юные нахалы повсюду, а Мэнди так скромна, что не всегда может им дать должный отпор.

– Неужели для вас это такая сложность? – буркнул Грегор, заставляя себя отвлечься от тяжелых мыслей на легкомысленную болтовню идущего рядом Райнгартена. – Вызовите одного на дуэль, и остальные поостерегутся проявлять лишнее внимание.

– Ну, не у всех такая грозная слава, как у вас, – улыбнулся магистр. – А убивать какого‑нибудь мальчишку за жаркий взгляд на красивую женщину, это, право, не по мне. К тому же мне нравится навещать жену. Она всегда так искренне рада! Щебечет, словно птичка… Ах, Бастельеро, женитьба, оказывается, очень украшает жизнь. Рекомендую и вам попробовать.

– Непременно, – процедил Грегор сквозь зубы, про себя желая магистру провалиться подальше с его восторгами по поводу молодой жены.

Кстати, а ведь эта пухлая блондинка в оранжевом, что была у королевы, и есть жена Райнгартена? Или это ее сестра? Какая, впрочем, разница, она ведь тоже леди Райнгартен по мужу. Снова это проклятое семейство Вальдеронов лезет изо всех углов, как плесень в сыром склепе!

Однако Райнгартен продолжал светский разговор, и прервать его не было никакой возможности, не обидев при этом искренне проявляющего дружелюбие коллегу по Академии. К тому же Грегор помнил, как Райнгартен помог ему в деле с Морхальтом и порталами. Да и сейчас Оранжевая гильдия бьется над загадкой Разлома вместе с некромантами… Ах, будь у них достаточно времени! Возможно, удалось бы найти бескровное решение!

Мысли сами прыгнули к бастарду и Айлин Ревенгар. Если щенок посмеет ее обидеть… Словом, взглядом, да хоть помыслом! Ему смерть в портале милостью покажется! Скорее отправить за ними Эдвина, прямо из Академии за ним и послать. Лучше бы заехать самому, но куда? Кастельмаро не ушел с военной службы, сейчас он может быть и в казармах, и дома, и в городе с рейдом!