Он с легким неодобрением покосился на Аластора, у ног которого лежала вторая секира, вытащенная младшим сыном Мартина из черепа твари. Аластор почти устыдился, что и вправду едва не испортил дорогое старинное оружие, но сразу опомнился.

– Мастер Кельмас, – обратился он к управляющему, – раздайте людям оружие и проследите, чтоб никто не остался без защиты. Женщин и детей, пока меня не будет, соберите в левом крыле и поставьте там охрану. Караульных у портала держите днем и ночью, и если твари полезут…

– Не отобьемся, – безнадежно сказал кто‑то из толпы слуг, и женский плач, утихший было, стал громче.

Аластор с отчаянием понял, что проигрывает бой за храбрость своих людей. Рыжий конюх Томас, которого дважды ловили за браконьерство, не боялся в одиночку бить кабанов в лесах Вальдеронов, но демоны для него что‑то невозможно жуткое, и лихому парню не понять, как можно всадить рогатину в барготову тварь, словно в кабана. Мартин и его сыновья – те другого закала, кузнец родом из Вольфгарда, и сыновей он воспитал так, что «ребята» скорее голыми руками пойдут душить демонов, чем нарушат отцовскую волю. Демон‑то, может, не загрызет, а вот от батюшки точно схлопочешь. Но остальные… остальные скованы ужасом.

И тут его осенило. Если его люди видят в демонах только ожившие страшные сказки, с которыми никак нельзя бороться, значит, нужно, чтобы они взглянули на барготовых тварей иначе.

– Серебряный флорин за тварь вроде этой! – бросил он, снова указав на полураспотрошенного первого демона. – И три медяка за мелочь!

Толпа смолкла так быстро, что Аластор почти испугался. Но тут из кресла, где сидел фраганец, донесся смешок, а Мартин подался вперед, вглядываясь в Аластора, и лицо кузнеца, заросшее светлой бородищей почти по самые глаза, выразило живейшую заинтересованность.

– Серебруху за каждого, ваша светлость? – уточнил он, прищурившись.

Аластор кивнул и добавил, стараясь говорить громко и четко:

– Головы сдавайте мастеру Кельмасу, он запишет, кому сколько причитается, а я, как вернусь, рассчитаюсь.

Еще несколько мгновений толпа вокруг безмолвствовала, а потом Мартин так же громко заявил:

– Дык зачем же людей от дела отрывать, ваша светлость? У меня в кузне работы немного, вот мои ребята у энтой дыры и покараулят. Один днем постоит, другой – ночью, а коли надо, третий их подменит!

– Это с чего это твоим ребятам такое счастье? – заорал рыжий Томас, начисто забыв, как только что изо всех сил боялся демонов. – Да я за серебруху эту погань сам на рогатину подниму или из лука пристрелю! Нет уж, Долгий, давай по справедливости! Кто хочет, пусть от этой барготовой дыры подальше держится, а я тоже на карауле стоять желаю, хоть и в очередь.

В глазах конюха плескался яростный азарт человека, увидевшего простую, хоть и опасную возможность набить кошелек. Аластор незаметно выдохнул. Получилось! Отныне демоны не запредельный ужас, а просто редкая и опасная дичь, за которую милорд готов платить! И которая, кстати, кончится, как только из столицы приедут маги. А за серебряный флорин можно купить тонкорунную овцу! За три флорина – дойную корову или упряжную лошадь…

– Ваша светлость, вы хорошо подумали? – уныло поинтересовался мастер Кельмас, подтверждая его мысли. – Флорин за голову… Да если твари не вылезут, наши молодцы сами в эту дыру сунутся и их оттуда выволокут.

– Флорин за каждого, – твердо пообещал Аластор. – А если полезут еще какие‑то, кроме этих, заплачу за любого!

Ему вдруг пришла в голову странная, но весьма своевременная мысль. Портал закроют, как только Орден узнает о случившемся. Но демоны – и в самом деле редкость! Вдруг они нужны алхимикам на зелья, например? А если и нет, шкуры можно снять, выдубить и набить из них чучела, а потом продать их в той же столице! Такое чудо с руками оторвут за любые деньги!

– Мастер Кельмас, – сказал он управляющему, больше всего жалея, что нельзя самому остаться и поучаствовать в самой изумительной охоте, какая только может быть. – Туши, что вам сдадут, отправляйте на ледник и в подвалы. У нас же были зачарованные ящики и бочки? Вот! Солью засыпать не надо, пожалуй, вдруг испортятся…

– Слушаюсь, милорд, – просветлел лицом управляющий, наверняка уловив его мысль. – Все будет исполнено в лучшем виде, не извольте беспокоиться.

– Вот и хорошо, – выдохнул Аластор, вдруг поняв, что жутко устал. – Все, кто готов стоять в карауле, пусть поделятся по трое, чтоб у портала по одному не торчали. Мартин! – окликнул он внимательно слушающего кузнеца. – Ты старший! Но чтоб других не отгонять! Будут жалобы, проверю и виноватых накажу.

– Слушаюсь, ваша светлость, – поклонился кузнец. – Удачной дороги вам.

Аластору показалось, что Мартин проглотил невысказанное пожелание не торопиться, очень уж алчно и нежно кузнец посмотрел на окна тренировочного зала. Ну и хорошо. Теперь, когда ясно, что поместье в обиду не дадут, можно собираться в путь.

– Как вы себя чувствуете, месьор? – спросил он д'Альбрэ, и фраганец усмехнулся.

– Как в театре, – сообщил он. – Браво, юноша. У вас талант управляться с вилланами. Выедем сегодня же или завтра утром?

– Если вы уверены… – осторожно начал Аластор, и д'Альбрэ поморщился.

– Я не разваливаюсь на куски, – сухо сообщил он. – У меня всего лишь поцарапано плечо. В седле сидят совсем другим местом, как вам, должно быть, известно.

– Разумеется, месьор, – вздохнул Аластор, прикидывая, что нужно взять запасных лошадей и хотя бы пару слуг из тех, что не пожелают нести караул у портала.

До Дорвенны три дня верхом, можно доехать и быстрее, если его спутник хорошо перенесет дорогу. Но оставлять фраганца здесь и вправду не стоит, Аластор видел его рану, и потемневшая кожа глубоко распоротого когтем демона предплечья ему совсем не понравилась. Если с д'Альбрэ, ставшим ему близким, словно второй отец, что‑то случится, Аластор никогда в жизни себе этого не простит.

Она пришла… Домой к чужому мужчине?! Одна?! В такое время?!

Да, Грегор – лорд, он знает, что такое честь. К тому же он преподаватель Академии. Но если кто‑то узнает, репутация Айлин Ревенгар исчезнет быстрее, чем живая плоть, пораженная «тленной сутью». Сумасшедшая девчонка! Что она вообще себе возомнила? Что традиции и мнение общества ничего не значат? Что Грегор…

Айлин смотрела на него огромными глазами, и в полутьме, при свете свечи, ее волосы будто горели темным пламенем барготова огня, который, как известно, ничем не потушить. Лицо девчонки было молочно‑белым и с каждым мгновением бледнело еще сильнее, пока Грегор не испугался, что она вот‑вот упадет в обморок. Зелень глаз казалась на нем колдовской и опасной, а губы, по контрасту с кожей тоже потемневшие, пухлыми и резко очерченными.

– Айлин… – осторожно начал Грегор, вставая из‑за стола и делая шаг навстречу девушке.

Наверное, все еще можно исправить? Если она здесь, значит, либо Дарра Аранвен не успел сделать предложение, либо Айлин ему отказала. А может, он умудрился чем‑то ее обидеть? И девочка кинулась к Грегору, спасаясь от нежеланного брака? Да нет, быть этого не может. Про Аранвена можно много чего сказать, но предположить, что он способен оскорбить леди, за которой столько лет ухаживал? Но почему тогда?

– Простите, милорд, – сказала Айлин тихим и каким‑то ломким, словно тонкий лед, голосом. – Я только… хотела… увидеть вас…

Увидеть. Его. Грегора Бастельеро. Своего преподавателя, с которым она и так видится каждый день. Болвана, двадцать с лишним лет влюбленного в чужую жену, хранившего ей верность… Человека, у которого сейчас вместо сердца – дыра, которую не залить карвейном, не вылечить ни словами, ни магией. Милая девочка, что же ты делаешь?! Что ты делаешь со мной и с собой?!

– Вам не следует здесь находиться, Ревенгар, – так же тихо и ровно, цепляясь за последние остатки рассудительности, сказал Грегор. – Ваша репутация…