Нашёл я её по наводке одного из духов, которые оккупировали мой разум. Кто-то из давно ушедших предков, я так и не понял, кто конкретно, владеет поисковым импульсом. За её слабый Дар малышку не брали в расчёт, справедливо полагая, что не стоит тратить на неё удар, сама сгинет вслед за Родом.

Все эти годы я искал убийцу своей семьи, пытался понять, почему государь пожертвовал целым Родом. Во имя чего? Сейчас в Империи не осталось оружейников того уровня, какой был у наших семейных мастеров.

Да, блоху уральские умельцы по-прежнему подкуют, и даже полный комплект брони для неё выкуют. Но то, что творили мы, Сваровы, осталось там, на руинах нашего дома. Больше чем уверен, убийцы выпотрошили тайник, который находился за книжной полкой в кабинете отца. Но очень сомневаюсь, что они знали о втором уровне в том же схроне, который открывается только родовой кровью и словом. Иначе полегли бы прямо там, не успев насладиться кровавым деянием рук своих.

Взломать родовой тайник невозможно. При попытке войти без кого-то из Сваровых вор там и останется, поглощённый входной дверью и обречённый на бесконечное блуждание в осколках зеркал, которые искусно встроены в массив дуба, преграждающий путь в сокровищницу Рода.

Если бы эти твари про это прознали, мы бы с сестрой так просто не ушли. Убили бы, понятное дело, но сначала попробовали через меня добраться до схрона. А так просто сожгли особняк. Так и лежат руины, покрытые пеплом из крови и костей, скрывая под собой тайны Рода. Я пока не рискую возвращаться за семейным достоянием. Не время.

После кровавой бойни оказалось, что я никто и звать меня никак. И узнал я об этом раньше, чем подписал контракт с Канцелярией. Оказалось, наши семейные счета частично пусты. Твари, которые назывались партнёрами, вывели все деньги, оставив нас с сестрой без средств к существованию. Ну да, никто же не предполагал, что из Сваровых кто-то да выживет. Я для них как кость в горле: живое напоминание о собственной трусости, подлости и предательстве.

По первому времени не проходило месяца, чтобы ко мне не подсылали убийц. Понятное дело, за наш высокий канцелярский забор посторонние просто так не попадают. Но и в гильдии убийц работают заплечных дел мастера, не мылом сделанные. Чего только не было: и ядом травили, и подорвать пытались, и самоубийство даже организовали, но не срослось. Исполнитель остался висеть на той верёвке, которую приготовил для меня.

Я радовался, что тогда, в том переулке, уничтожив охотников за головами, принял решение принять присягу и пойти на царскую службу. По-другому сберечь сестрёнку не получилось бы. А так она жила в закрытой общаге на территории Канцелярии, училась в закрытой же школе. Только последние пару лет мы живём вместе в так называемом своём доме.

Радовался. Служил. И пёр к цели, становясь сильнее.

Спустя несколько лет я выяснил имя того, кто отдал приказ, и сам лично участвовал в той давней бойне. Был бы один, рванул бы сразу исполнять родовую месть. Но с сестрёнкой на руках, которой я обязан обеспечить достойную жизнь и хорошую партию, на царский контракт сильно не наплюёшь. Да и родственники в голове, несмотря на неугасающую жажду мести, наоравшись вдоволь, оценили мой план честной дуэли.

Восстановить доброе имя нашей семьи, на законных основаниях, вернуть всё то, чем мы владели — не менее важная задача, чем вендетта. Род не умер, я верну ему и славу, и честь, и великое имя. А потом уничтожу всех, кто отдал мою семью на заклание.

Проблема в том, что виконт Дыевич все эти годы на территории Российской Империи не появлялся. После той ночи он вообще исчез с радаров, словно его не существовало. Клан Дыевичей живёт и процветает, а Петра Патеровича в нём нет. Отказались от него добрые родственнички, во всеуслышание объявили парией и даже сняли с родового древа его портрет. Мои соглядатаи так и не сумели выяснить причину такого странного решения. А сами Дыевичи о ней не объявляли.

И вот на тебе, нарисовался, сволочь, не сотрёшь. Руки так и чешутся… Голоса в голове снова заволновались, наперебой предлагая способы убийства. Но тут распахнулась дверь кабинета, в котором заседала великая княжна с послом и парой неизвестных мне личностей из сопровождения. Оттуда вышел один из посольской свиты и торопливо куда-то помчался.

Я проводил его взглядом, попутно кивнул Колокольчику, Бермонту и Гринпис, указывая на библиотеку. Команда начала подтягиваться к выходу. Личная охрана великой княжны недовольно нахмурилась. Я осклабился, давая понять, что мне совершенно параллельно на их мнение. У меня своя задача, у них своя. Но делать они будут ровно то, что прикажу им я.

Бегун вернулся, в руках у него оказалась замшевая сумка небольшого размера. Я нахмурился, наблюдая, как человек из свиты посла спокойно собирается войти в библиотеку, а охрана не планирует проверить, что он принёс.

— Минуточку, господин хороший, — я скользнул к кабинету, перекрывая путь носатому худощавому усачу. — Что это?

— Да как вы смеете, мсьё! — заволновался усач. — Я — помощник посла.

— А я — опричник государя российского. Что в сумке?

— Господа! Сие есть тайна великая! Это подарок великой…

Я оборвал возмущения лягушатника.

— Это подарок княгине Ольге?

— Да, — радостно закивал носатый. — Оттуда… — кривоватый палец с желтоватым ногтем потыкал куда-то вверх.

Видимо, я должен был впечатлиться и догадаться, кто ж там наверху осчастливил нашу царевну подарком. И впечатлился. Догадался, но не проникся.

— Господин Сваров… — начал было один из охранников, что стояли у входа.

Я кинул на него короткий хмурый взгляд и отчеканил:

— Это — ваша задача, проверять всё, что приносят в кабинет, когда там находится княжна Ольга. Покажите, что в сумке.

— Но… — чуть повысив голос, заверещал иноземный гость.

— Покажите, — чуть надавил я. — Безопасность княжны — моя задача.

— Будет международный конфликт! Я буду жаловаться послу!

— Да хоть папе Римскому. Покажите, что в сумке.

В этот момент дверь в библиотеку приоткрылась, из неё высунулась голова второго неизвестного мне иностранца из свиты посла.

— Ле Барбье, поторопитесь! Вас ждут! — зашипела голова с толстыми губами и тонкой ниточкой усиков. Мода у них, что ли, на усы? Этому точно за ней гнаться не стоило. Смотрится, как сопля под носом.

Увидев меня возле Барбье, толстячок полностью вышел из библиотеки, прикрыл двери, посмотрел на меня, сурово сдвинув брови. Ой, боюсь, боюсь, аж ладошки вспотели.

— Господа, что здесь происходит? — требовательно вякнул толстый.

Тонкий горестно вздохнул и пожаловался:

— Меня не пускают, де Виарго.

Виагра? Я хмыкнул: ну да, этот виагру точно принимает, вон как возбудился, болезный. Покраснел как рак, как бы удар не хватил.

— На каком основании вы задержали мсьё ле Барбье? Он — подданный иностранного государства! Мы…

— Жалуйтесь, — покладисто согласился я, перебив второго помощника посла. — Но пока я не увижу, что внутри сумки, этот господин не войдёт в этот кабинет.

Для наглядности я ткнул пальцем сначала в тощую грудь гонца, затем указала на вход в библиотеку.

— Кто вы есть такой? — вздёрнув три подбородка, воскликнул Виагра.

— Царская служба Его Императорского Величества, — отчеканил я. — Ещё вопросы будут? Или уже покажете, что в сумке, да и закончим на этом?

— Вы… вы за это ответите, — вякнул слегка побледневший толстячок.

Хорошо быть опричником, все боятся, некоторые даже уважают. Носатый прижал сумку к груди и таращился на меня круглыми глазами.

— Проблемы, командир? — раздался мелодичный голос за спиной худощавого.

Ле Барбье обернулся и застыл, потрясённо глядя на графиню.

— Мадам, о, мадам, — галантно склонился, не сводя глаз с Колокольчика.

— Между прочим — мадемуазель, — улыбнулась Ло одними губами, кинув взгляд на меня.

— Господа, не толпимся на пороге, сумочку показываем и проходим, — настойчиво повторил я.