Забавно, что некоторые вещи никогда не меняются.

Я встаю рядом с Джонатаном и засовываю обе руки в карманы брюк.

– Ты знаешь, какой сегодня день? – спрашивает он, не удостоив меня даже взглядом.

– День рождения Алисии.

– С днем рождения. – Его тон бесстрастен, даже холоден. – Тебе сегодня исполнилось бы сорок.

Я сжимаю челюсть, но ничего не говорю.

– Алисия умерла здесь, – повторяет он, как будто я этого не знаю.

Его голос по-прежнему бесстрастен, но глаза говорят нечто совершенно иное.

Там что-то смягчается.

Что-то, чего я никогда не видел. Даже мы со Львом, которых он считает своим наследием, никогда не удостаивались его мягкости.

Я снова поворачиваюсь лицом к дереву, не желая видеть это выражение.

Джонатан, вероятно, разыгрывает один из своих трюков, и я на это не куплюсь.

– Она умерла, пытаясь найти тебя, – продолжает он, вонзая нож глубже. – Она умерла, так и не увидев твоего лица. Четыре часа, Эйден. Она страдала от боли в течение четырех гребаных часов.

– Ты скоро дойдешь до сути?

Он отрывает взгляд от дерева, как будто ему больно.

– Имей хоть немного гребаного уважения к своей матери и перестань играть в семью со Стил.

– Я не играю в семью. Я…

– Достаточно. – Его голос холоден и не поддается обсуждению. – Покончи с этим. Я хочу, чтобы это было унизительно и болезненно, чтобы она наконец стала не больше, чем просто оболочкой.

Мой левый глаз дергается, но я спрашиваю спокойным тоном:

– Что, если она никогда не станет оболочкой?

Он дурак, если думает, что сможет сломить Эльзу.

Она самый сильный человек, которого я знаю.

Но только потому, что он не сможет сломить ее, это не значит, что он не попытается причинить ей боль.

– Позволь мне позаботиться об этом. Тебе нужно только выполнить свою часть сделки, Эйден.

Между нами воцаряется тишина, когда мы смотрим друг на друга одинаковыми глазами.

– Или что?

Он подходит ко мне и смотрит на меня сверху вниз.

– Когда я говорю «покончи с этим», ты, блять, следуешь сказанному, слышишь меня?

Я отвечаю на его суровость своей.

– Или что, Джонатан?

– Или я покончу с этим сам. – Он бросает последний взгляд на дерево, как будто может увидеть призрак Алисии, и направляется к машине. – У тебя есть время до завтра.

К черту его и весь его план.

Пока я рядом, никто не причинит Эльзе вреда.

Включая Джонатана.

Как только дверца автомобиля захлопывается, я на мгновение закрываю глаза и поворачиваюсь лицом к дереву.

– Может, ты и права, Алисия. Может, мне не стоило рождаться.

Эйден не отвечает на мои смс.

Я не сплю всю ночь, пытаясь закончить домашнее задание, но все, что я делаю, – это смотрю на телефон, как маньячка.

Хаотичные мысли врываются в разум, и ни одна из них не является хорошей.

Меня бесило, что он пошел со своим отцом. Однако, когда он ответил на мое сообщение в своей обычной грубой манере, как только сел в машину, я подумала, что все в порядке.

Возможно, это не так.

Чуть раньше дядя пришел проведать меня перед тем, как лечь спать. Я не упустила из виду то, что он почти не смотрел мне в глаза. Его темные круги стали более заметными, как будто он не спал несколько дней.

Вероятность того, что я являюсь причиной этого, делает мне больно.

Я не видела тетю с тех пор, как подслушала тот злополучный разговор, и это к лучшему.

Я все еще не знаю, как вести себя с ними.

Со стоном я отталкиваюсь от стола и бросаюсь на кровать. Бесполезно учиться, когда я часами читаю один и тот же абзац.

Я набираю сообщение Эйдену.

ЭЛЬЗА: Ты в порядке?

Я прикусываю губу, ожидая, что он прочитает.

Ничего.

Черт возьми.

Я бросаю телефон под подушку и закрываю глаза.

Утром все будет хорошо.

Маленькая рука обхватывает мою еще меньшую ладонь.

Тот, чье имя нельзя называть?

Я мельком смотрю на него, на его красивые брюки и туфли. Его взъерошенные черные волосы, ниспадающие на лоб, как шелк.

Он улыбается мне сверху вниз с огоньком в темных глазах.

Его улыбка подобна солнцу.

Редкому, но ослепляющему.

Мне нравится его улыбка. Это заставляет меня чувствовать себя в безопасности.

Почему я не такая красивая, как он?

Я ведь девочка, верно? Я должна быть красивее того, чье имя нельзя называть.

– Теперь я могу произнести твое имя?

Он подносит указательный палец ко рту.

– Тс-с.

– Тс-с, – повторяю я, и мои глаза наполняются слезами. – Ма это не нравится.

Он крепче сжимает мою руку и ведет в сад за домом. Кусты растут по обе стороны от нас, как стены.

Папе не нравится, когда я прихожу сюда.

– Эти монстры здесь, – говорю я тому, чье имя нельзя называть.

– Тс-с. – Он указывает на дом.

Мама стоит у окна и подкрашивает губы красной помадой.

– Папе это не нравится, – говорю я, прячась за его спиной.

Тот, чье имя нельзя называть, ускоряет шаг. Я бегу трусцой, наблюдая, как его рука обхватывает мою.

Это знакомо.

Это безопасно.

Это… счастливо.

– Я скучаю по тебе. – Мой голос дрожит. – Мне одиноко без тебя. Ма иногда ходит к этим монстрам.

– Тс-с. – Он указывает вперед.

Он высокий, поэтому я наклоняюсь в сторону, чтобы заглянуть ему за спину.

Я резко останавливаюсь, ноги прилипают к траве.

Озеро.

Мутное, черное озеро.

– Нет, нет…

– Тс-с!

– Нет! Я туда не пойду. Я не хочу туда идти! – кричу я, мой голос срывается от рыданий.

Сердцебиение учащается, и все в груди ноет. Я пытаюсь отстраниться от того, чье имя нельзя называть, но его хватка усиливается.

Как будто он не может меня отпустить, даже если бы захотел.

Нет, пожалуйста.

В пасмурную погоду мутное озеро кажется почти черным.

Это озеро отняло у меня все.

Все.

– Илай, пожалуйста. Оно страшное.

Он останавливается, и его лицо превращается в размытое пятно.

– Тебе не следовало произносить мое имя.

Его рука выскальзывает из моей.

Мои пальцы сжимаются в кулак, когда я пытаюсь схватить его.

Нет.

Нет.

Его спина – единственное, что я вижу, когда он целеустремленно шагает к озеру.

– И-Илай?

Он не оборачивается.

Черный дым поглощает его так, что я едва могу его разглядеть.

Я бегу за ним на дрожащих маленьких ножках. Я спотыкаюсь и чуть не падаю.

– Илай, в‐вернись… Не уходи, пожалуйста… Мне т-так жаль… н-не… уходи.

Что-то теплое касается моих пальцев ног.

Я останавливаюсь на берегу озера.

Черная вода покрывает мои ступни, и конечности начинают дрожать.

Илай заходит вглубь озера. Видна только его голова.

– Илай! – зову я.

Я хочу пойти и спасти его. Я хочу вернуть его обратно, но если я это сделаю, те монстры в воде заберут меня.

Эти монстры забирают Илая.

– Илай, в‐вернись! Вернись!

Его голова исчезает под водой и не всплывает на поверхность.

– ИЛАЙ!!!

Я резко просыпаюсь, по моим щекам текут слезы.

Илай.

Илай…

Нет. Нет. Нет.

Это неправда.

Илай не делал этого.

Он не мог исчезнуть.

К горлу подкатывает тошнота, и я бегу в ванную. Падаю на колени на твердую плитку и опорожняю желудок.

Я остаюсь на коленях даже после того, как меня перестает тошнить, переводя дыхание.

Слезы текут по моим щекам и капают на руки.