Это говорит о его недостатке эмпатии. Я действительно думаю, что он не знает, почему люди так эмоционально относятся к вещам, которые он считает тривиальными.

Но он основывал свой список «любимого» – или того, что он считает таковым, – на своей матери.

Там что-то есть.

Что-то глубокое и необузданное, что я хочу раскрыть. Если я выясню точные отношения Алисии с Эйденом, я, возможно, пойму, почему он стал таким, какой он есть.

– Как ты проводил время с Алисией? – спрашиваю я.

– Как ты проводила время со своей матерью?

Его вопрос застает меня врасплох.

– Ты же знаешь, я этого не помню.

– Тогда, может быть, я тоже не помню. – Замкнутый тон означает, что он больше не намерен откровенничать.

Я сохраняю спокойствие, несмотря на растущее во мне разочарование.

Мой взгляд блуждает по его рукам, обнимающим меня, и его татуировкам со стрелками, покрывающим шрамы.

– Расскажи мне что-нибудь, – бормочу я.

– Что рассказать?

– Ты набросился на меня. Это считается оральным сексом, и ты должен сказать мне что-нибудь взамен.

Тишина тянется дольше, чем должна.

Я медленно оборачиваюсь и вижу, что он смотрит на меня сверху вниз прищуренными глазами.

– Это не считается, сладкая. Это продолжение вчерашнего вечера.

– Нет, Эйден. Ты не можешь манипулировать мной. Новый день, новая история.

– Хм. Все равно это не считается. Ты просила меня не останавливаться. Даже требовала этого.

– Моя реакция не имеет значения. Сделка есть сделка.

Он наблюдает за мной с холодным расчетливым выражением, и я знаю, что он, как обычно, выкрутится из этой ситуации.

Я закрываю ему рот рукой, прежде чем он успевает заговорить.

– Даже не думай об этом. Эта сделка очень много значит для меня. Если ты не будешь соблюдать ее условий, я не буду соблюдать ни одно из твоих правил.

Он обхватывает рукой мое горло.

– Осторожнее, сладкая. Ты же знаешь, я не люблю, когда мне угрожают.

– Тогда сдержи свое слово. – Я рада, что мой голос звучит бескомпромиссно.

Он опускает руку в воду.

– Только в этот раз.

Я прикусываю губу, чтобы не улыбнуться. Я поймала его в одной из его же игр. Я так горжусь этим.

– Повернись, – говорит он мне.

Я заметила это в прошлый раз. Эйден не смотрит мне в глаза всякий раз, когда рассказывает эти истории.

Вчера он сказал, что не хочет смотреть мне в лицо, потому что зол. Он чувствует это всякий раз, когда рассказывает подробности?

Злость?

Я смотрю вперед, но опускаю руку под воду. Я оборачиваю ее вокруг его руки, которая держит меня за живот.

– У этих двух друзей всегда были женщины в их распоряжении, но им наскучили женщины легкого поведения. Поэтому они заключили пари, что женятся на психически неуравновешенной женщине и заставят ее влюбиться в них.

– Это странное пари. Они его разыграли?

– Да. Затем им стало скучно, и они перешли к следующей ставке.

– И какой же? – спрашиваю я.

– Это, сладкая, оставим на другой день.

– Тьфу. Эйден. – Я смотрю ему в лицо. – Ты не можешь вот так продолжать бросать мне крошки.

Он ухмыляется.

– Конечно могу.

– Ты такой социопат.

– Хм. Социопатами рождаются или становятся, сладкая?

Я кладу голову ему на плечо.

– Почему ты спрашиваешь меня?

– Ты умная и часто подвергаешь меня психоанализу в своей голове.

– Я этого не делаю.

– Конечно делаешь, иначе ты не смогла бы помешать моим планам.

Я расстроила его планы? Когда, черт возьми, я успела это сделать? Мне нужно увековечить этот момент у себя на стене.

– Социопатами становятся, – говорю я. – Именно обстоятельства и воспитание делают их такими, какие они есть.

– Значит, хорошее воспитание может убить их социопатические наклонности?

– Иногда, да.

– Только иногда?

– Вероятно. Некоторые люди остаются социопатами независимо от того, какое у них воспитание.

– Хм. Интересно.

– Что ты думаешь по этому поводу? – спрашиваю я.

Он поднимает руку, откидывает мои волосы назад и проводит большим пальцем по моей нижней губе.

– Монстрами рождаются. – Он наклоняется, чтобы прикусить мою нижнюю губу, а затем шепчет мрачные слова: – Когда они вырастают, то либо отрицают это, либо полностью принимают, но это не меняет того, кто они есть.

Несмотря на ванну с пеной, я все еще немного странно передвигаюсь по школе.

Эйден прижимает меня к себе, обхватив рукой за плечо.

Это кажется случайным, но в Эйдене нет ничего случайного. Он просто использует это, чтобы казаться нормальным.

Мой взгляд падает на его забинтованную руку, свисающую с моего плеча. Я спросила его об этом, когда он перевязывал рану, но он просто уклонился от ответа.

Эйден – не открытая книга, но и не полностью закрытый человек. У него есть несколько слоев, и он тщательно выбирает, какие скрыть, а какие показать.

Его методическое мышление иногда сводит с ума.

Ладно, большую часть времени.

Это не значит, что я перестану прощупывать его.

Мы идем по длинному коридору, когда я спрашиваю:

– Ты был тихим ребенком?

Он прищуривает глаза.

– Ты разговаривала со Львом?

Это означает, что Леви знает о нем больше, чем показывает.

Я приподнимаю бровь:

– Может быть.

Он хватает меня за плечо и толкает в сторону девятой башни.

Моя спина ударяется о камень, и он зажимает меня между стеной и своим твердым телом.

– Не разговаривай со Львом.

– Почему? Ты боишься, что я во всем разберусь и ты больше не сможешь шантажировать меня сексом?

Он приподнимает мой подбородок большим и указательным пальцами.

– Ты можешь лгать себе и думать, что я шантажирую тебя сексом в любой день, сладкая.

Веселье в его тоне выводит меня из себя.

– Разве это не правда? Если бы это зависело от меня, я бы проголосовала за сделку без сексуальной составляющей.

– Хм. Так вот почему твоя тугая киска умоляет о моем члене, как только я выхожу из тебя? Или именно поэтому ты стонала, цитирую, не смей, черт возьми, останавливаться?

Я закрываю ему рот рукой и осматриваюсь по сторонам с пылающими щеками.

Будь проклят он и его грязный рот.

Я почти уверена, что он делает это нарочно, чтобы заставить меня нервничать в школе.

Он убирает мою руку, демонстрируя лукавую улыбку. Его пальцы запутываются в моих волосах, освобождая от резинки. И в этот момент его бесстрастное лицо возвращается.

– Не разговаривай со Львом. Я серьезно.

– Если тебе нечего скрывать, почему я не должна этого делать?

– Дело не в этом. Он тебе ничего не скажет.

– Тогда в чем же дело?

Он усмехается и уходит. Эйден просто издевательски усмехнулся при упоминании о своем кузене.

Я не отстаю от него, завязывая волосы сзади и внимательно наблюдая за языком его тела. В его реакции есть что-то такое, чего я не могу уловить.

– Кстати, – интересуюсь я. – Разве Леви не твой двоюродный брат? Почему он выбрал именно Коула на должность капитана, а не тебя?

– Потому что Нэш кажется нормальным, и он сторонник компромиссов и командного духа.

Кажется нормальным? То есть это не так?

– Ух ты. Леви, должно быть, относится к футболу серьезнее, чем ты. Я думаю, именно поэтому он стал профессионалом, а ты – нет.

Он пронзает меня свирепым взглядом.

– Ты закончила?

– Что?

– Боготворить Льва.

И тут до меня доходит. Я подавляю улыбку.

– Ты завидуешь.

Он молчит, но я знаю, что попала в точку.

– Так и есть. – Я смеюсь. – Почему? Потому что он был так популярен? У него были девушки и внимание? Даже Джонатан не посещал школу из-за тебя столько раз, сколько из-за него.

– Мне на все это наплевать. – Он обхватывает меня рукой. – Но я же говорил тебе не боготворить других мужчин в моем присутствии.