– Я не знал.

– Ты… не знал? Что, если бы я ничего не принимала?

– Ну и что?

О, боже. Я хочу разбить его бесстрастное лицо об окно.

– «Ну и что»? «Ну и что», черт возьми? Я могла забеременеть!

Он склоняет голову набок.

– Нет.

– А что, если бы да, а?

– Я не рассматриваю гипотетические ситуации.

– Что ж, рассмотрим их сейчас. Ты хочешь, чтобы я тебе доверяла, верно? Тогда будь честен со мной. Что бы ты сделал, если бы я забеременела?

Он вздыхает, не отрывая взгляда от дороги.

– Я бы позаботился об этом и о тебе. Я не безответственный.

– Ты когда-нибудь задумывался о моем мнении? Что, если я не хочу детей так рано?

– Я не планировал оплодотворять тебя, но если это случится, то это случится, Эльза.

– Да, точно. Ты совершенно этого не планировал, и доказательством является то, что ты не пользуешься презервативами. Ты делал это со всеми своими предыдущими сексуальными партнершами?

Мы останавливаемся на красный свет, и ледяной взгляд Эйдена пронзает меня.

– Ты единственная, с кем я не пользовался презервативом. Ты думаешь, я был в здравом уме, когда трахал тебя в первый раз? Или каждый раз после, если уж на то пошло? В тот момент, когда я узнал, что ты девственница и предлагаешь мне свою девственность, я потерял голову. Думаешь, у меня было время подумать о гребаном презервативе, когда твоя тугая киска сжимала мой член?

– Нет?

– Черт возьми, нет. – Он берет мою руку в свою и кладет ее на выпуклость своих джинсов. – Мне тяжело даже думать о той ночи, сладкая.

– Извращенец. – Я отдергиваю руку, но мои щеки вспыхивают. – У тебя что, фетиш на девственниц?

– Только на тебя, сладкая. – Его левый глаз дергается. – Я был взбешен при мысли о том, что кто-то другой прикасался к тебе и был внутри тебя, так что представь мое удивление, когда ты отдала свою девственность мне.

Моя инстинктивная реакция – сказать ему, что это не имеет большого значения.

Но это было бы ложью, не так ли?

Я отдала ему эту часть себя, и я не жалею, что он первый, кто узнал меня так близко.

– Как ты потерял свою девственность? – спрашиваю я, мое любопытство берет надо мной верх.

Загорается зеленый свет, и он включает передачу.

– Скучно.

– Можешь быть хотя бы чуточку более подробным?

– Меня тошнило от Найта и Астора, которые уговаривали меня потрахаться и присылали ссылки на порносайты. Это была секретарша моего отца. Она была единственной женщиной, которую он подпустил к себе после смерти Алисии, и мне это не понравилось. Однажды вечером я прижал ее к стойке и трахнул сзади. Ребята предупреждали, что я могу кончить слишком быстро, но мне пришлось таранить ее в течение пятнадцати минут, прежде чем я наконец закончил. Теперь, когда я думаю об этом, второсортные порнозвуки, которые она издавала, должно быть, меня тормозили.

– Ого. – Моя челюсть отвисает от удивления. – У меня… нет слов.

Он приподнимает плечо.

– Ты просила подробностей.

Да, но я не имела в виду так много деталей.

– Значит, ты трахнул девушку, с которой спал твой отец?

– Нет. Оказывается, Джонатан никогда не трахал ее. Он не мешает личное с работой.

– Что с ней случилось? – Пожалуйста, скажи мне, что она больше не работает на Джонатана. Мне не нравится мысль о том, что он все еще общается с женщиной, с которой потерял девственность.

– Джонатан зашел к нам, когда она сосала мой член, и уволил ее. Вот тогда-то я и понял, что он никогда с ней не спал.

– Ты поддерживал с ней связь?

– Зачем мне это?

– Ну, знаешь, для секса.

– С ней было не очень хорошо трахаться.

– Эй! Это невежливо. Ты хотя бы помнишь, как ее зовут?

– Я не помню имен людей, которые не являются частью моей жизни. Госпожа госсекретарь хорошо соображала, но трахалась так себе.

– Значит ли это, что после нее у тебя был хороший секс? – Я стараюсь, чтобы в моем голосе не звучало ревности, но не уверена, что мне это удалось.

– Конечно.

Мы подъезжаем к моему дому, и я готова расстаться с ним и его «хорошим сексом».

От мысли о том, что он сводил с ума другую женщину так же, как сводит с ума меня, у меня болит живот.

– Рада за тебя, – фыркаю я, бросая упаковку презервативов туда, где я ее нашла. – Может быть, мне тоже следовало иметь какой-нибудь опыт.

Он нажимает на тормоз, и я чуть не падаю со своего места.

– Никогда, блять, не говори этого. – Он отстегивает ремень безопасности и поворачивается ко мне лицом. – Я – единственный опыт, который у тебя когда-либо будет. Это ясно?

– Почему у меня не может быть запоминающегося траха, как у тебя?

– Ни один из них не был запоминающимся. Я быстро потерял интерес. – Он протягивает палец и проводит им по моей нижней губе. – До тебя.

Клянусь, мое сердце выпрыгнуло из груди от хриплых тихих слов Эйдена.

– А что, если ты тоже потеряешь ко мне интерес?

– Никогда. – Он прижимает большой палец к моей нижней губе. – Я подсел на тебя с тех пор, как прикоснулся. Я не смогу держаться от тебя подальше, даже если бы захотел, сладкая. Так что не проси меня об этом. Даже не предлагай.

Мое дыхание становится глубже, когда я смотрю на него с приоткрытыми губами.

Потому что я тоже не думаю, что смогу держаться от него подальше.

Больше нет.

Он наклоняется и прижимает свои губы к моим. Я отвечаю стоном. С каждым прикосновением его языка вокруг меня рушатся стены, и нет возможности остановить это.

Все, что я могу делать, это наблюдать, как он вторгается в мою жизнь и переворачивает ее с ног на голову.

И в чем проблема? Я хочу, чтобы он это делал.

Нет, мне нужно, чтобы он это делал.

Я обвиваю руками его шею и запускаю пальцы в короткие волоски у него на затылке.

Он отстраняется слишком быстро, его глаза ярко блестят.

– Иди.

Я хмурюсь. Что?

Почему он останавливается?

– Если ты сейчас же не уйдешь, я трахну тебя прямо здесь, где нас увидят твои опекуны.

Я забыла, что мы находимся перед моим домом.

– Я считаю до трех. – Он наклоняет голову. – Один… три.

Я хватаю свой рюкзак и дрожащими пальцами открываю дверь.

Искренний смешок преследует меня, когда я спрыгиваю на тротуар перед домом.

Эйден опускает стекло.

Я замираю.

Он улыбается.

На губах Эйдена широкая улыбка, от которой замирает сердце. Мне требуется вся моя выдержка, чтобы не вернуться туда и не посмотреть на это вблизи.

Поцеловать.

Запомнить.

– Спокойной ночи, сладкая. Я уже скучаю по тебе.

А потом его машина исчезает на дороге.

Я стою как вкопанная, разинув рот и глядя ему вслед, как идиотка.

Я в таком чертовом смятении из-за Эйдена Кинга.

– Ты буквально надрала ей задницу! – Ким подпрыгивает вверх-вниз, ударяя кулаком по воздуху. – Черт. Хотела бы я быть там и увидеть, как сучке Куинс надирают задницу!

Я стону. Она не позволяла мне забыть об этом с тех пор, как я рассказала ей о произошедшем вчера – без упоминания о сексе или о том, как мне больно сегодня утром.

– Это не то, чем я горжусь. – Я прижимаю учебник по математике к груди. – Я имею в виду, я не хочу извиняться перед ней, но чувствую, что должна.

– Ты ни черта ей не должна. – Ким выскакивает передо мной, останавливая на полпути. – Она извинилась перед тобой за все издевательства? Или за то, что ее приспешники превратили твою жизнь в ад? Нет, и к черту ее. Кроме того, она сама напросилась. Боже. Хотела бы я видеть выражение ее лица, когда ты взбесилась.

– Ким!

– Она сука, ясно? Нам не жаль сук.

Она права. Сильвер всегда превращала нашу жизнь в ад.

Но Ким понятия не имеет, что творилось в моей голове в тот момент. Нападение на Сильвер не было каким-то мстительным дерьмом.

Я действительно хотела убить ее.

От этой мысли у меня по спине пробегают мурашки страха.