Его шрам и мой шрам.

Его сердцебиение и мое.

– Наши шрамы связаны? – спрашиваю я тихим голосом, опасаясь, что могу испортить момент.

Тишина.

Я обхватываю его руку своей и медленно снимаю ее со своего горла. Я удивлена, что он мне это позволяет. Он даже не останавливает меня, когда я сажусь, заставляя его тоже сесть.

Мои пальцы дрожат, когда я расстегиваю пуговицы на его мокрой рубашке. Я чувствую, как его глаза наблюдают за мной, почти проделывая дыру у меня в макушке, но он меня не останавливает.

Я стягиваю рубашку с его плеч и позволяю ей упасть на пол. Я пытаюсь заставить его повернуться, но он качает головой.

Поэтому я делаю единственное, что в моих силах.

Я прижимаюсь грудью к его твердой груди и обнимаю его за спину. Кончики моих пальцев скользят по следам порезов.

Он напрягается.

Это всего лишь незначительная реакция, но со стороны Эйдена это все, чего он не говорит – и не стал бы говорить.

Это доказательство того, что он покрыт шрамами не только снаружи, но и внутри.

Совсем как я.

– Мне жаль, – шепчу я, вдыхая его запах, смешанный с запахом дождя.

– Почему ты сожалеешь о том, чего не делала?

– Мне жаль, что ты прошел через эту боль.

– С чего ты взяла, что мне было больно? – Его голос тих, слишком тих, я едва его слышу.

Мои глаза наполняются слезами.

– Мой шрам чертовски болел, когда я его получила, и я уверена, что тебе, должно быть, тоже было очень больно.

Он продолжает молчать.

Какое-то мгновение я продолжаю обнимать его, даже когда он не обнимает меня.

Он просто сидит посреди кровати, как статуя, и позволяет мне обнимать себя.

Я не против.

Он был рядом со мной во время моих кошмаров, это меньшее, что я могу сделать.

Я хочу молча поддержать его, как он поддерживал меня.

– Этим друзьям было скучно, – говорит он нейтральным голосом. – Разум заставляет тебя делать много дерьма, когда тебе скучно. Но они не были обычными скучающими людьми. Они были гребаными скучающими садистами.

Он замолкает, и я отодвигаюсь на дюйм, чтобы получше его рассмотреть. В его темных глазах вспыхивает огонек. Обычно это означает, что он позволяет своему дьяволу выйти и поиграть.

Было бы ложью, если бы я сказала, что мне не страшно, но на этот раз я не убегу.

Я остаюсь здесь. Его демоны могут показать мне свое худшее лицо.

– Из-за своих игр они потеряли обоих своих детей.

Мои губы приоткрываются.

– Потеряли?

– Они умерли. – Он улыбается. – Это, наконец, смогло остановить их. На самом деле, нет. Что-то другое остановило их. Или кто-то другой.

– Кто-то остановил их?

Он кивает.

– Кто?

– Не могу вспомнить. – Он хватает меня за бедра и переворачивает, оказываясь сверху.

Я визжу.

Он задирает юбку и засовывает руку мне под нижнее белье.

Стон вырывается из моего горла, когда он проталкивает свой средний палец глубоко внутрь меня.

– Может быть, я вспомню после того, как трахну тебя.

– Эйден! – Я ударяю его в грудь.

Он задевает чувствительную точку.

Моя спина выгибается над кроватью, приглашая его войти.

– Я скучаю по тому, как трахал тебя, – шепчет он мне в губы. – Я скучаю по тому, как ты извиваешься подо мной, пока я толкаюсь в тебя.

– Это было только вчера, – выдыхаю я, гоняясь за ощущением того, что вытворяет его палец.

Его эрекция прижимается к моему клитору, и я подсознательно раздвигаю ноги.

– Это может быть две минуты назад, а я все равно буду хотеть тебя, сладкая.

Он убирает палец, но прежде чем я успеваю запротестовать, опроводит кончиком своего члена по моему входу.

Я двигаю бедрами, толкаясь в него.

– Хм. Кто-то нетерпелив.

Я снова трусь о него. Почему, черт возьми, он до сих пор не внутри меня?

– Тебе нравится, как я дразню тебя, прежде чем довести до предела, не так ли, сладкая?

Я прикусываю нижнюю губу, когда волна желания пронзает меня насквозь.

– Ответь мне.

Я киваю.

Его губы зависают в дюйме от моих.

– Тогда как насчет того, чтобы снять это ограничение и позволить мне трахать тебя в любое время, когда мне заблагорассудится?

Я качаю головой.

– Нет? – Он толкается в меня резко, на всю длину.

Я вскрикиваю, мои глаза закатываются к потолку.

– Даже если мои истории причинят тебе только боль?

– Да. – Я смотрю ему в глаза, с трудом подбирая слова. – Нет ничего страшнее неизвестности.

– Поверь мне, сладкая, есть.

А потом он завладевает моим ртом и трахает меня до тех пор, пока я не начинаю думать, что он никогда не остановится.

Эйден хотел, чтобы я осталась на ночь, но я уже пообещала тете и дяде, что буду дома.

У нас редкий семейный ужин, и я ни за что на свете не пропущу его.

Кроме того, мне нужно держаться подальше от Эйдена сегодня вечером. Он подошел слишком близко и коснулся меня так глубоко, что я боюсь, мне не удастся вырваться из его объятий.

Мы смотрели вторую половину игры с ребятами – или, скорее, с Ксандером и Ронаном. Коула там не было, когда мы с Эйденом присоединились к ним.

После окончания игры я попросила Эйдена подбросить меня до дома.

И вот мы здесь.

Я забираюсь на пассажирское сиденье «Феррари», пока Эйден пристегивает ремень безопасности.

Кто-то зол.

– Ты же знаешь, как редко мне удается поужинать с тетей и дядей.

Он заводит двигатель на полную мощность.

– Я что-нибудь сказал?

Ему и не нужно этого делать. Я узнаю недовольную энергию, окружающую его.

По какой-то причине я не хочу, чтобы он злился после того, как подарил мне одну из самых незабываемых ночей в моей жизни.

Машина выезжает на улицы. Уже темно, но дождь прекратился.

Я поворачиваюсь, чтобы положить свой рюкзак на заднее сиденье. Под ним что-то шуршит.

Нахмурившись, я вытаскиваю предмет и вижу… пачку презервативов?

Что за?..

Я вытягиваю пачку перед лицом Эйдена.

– Что это?

Он едва бросает на нее взгляд.

– Презервативы.

– Я знаю, что это такое, мистер Очевидность. Я спрашиваю, какого черта они здесь делают. – Мое дыхание прерывается. – Они для Сильвер, когда ты…

– Прекрати. – Он пристально смотрит на меня, прежде чем снова сосредоточиться на дороге. – Я сказал, что не трахал Куинс, и я тебе не лгу. Это ясно?

– Тогда для кого они? Уж точно не для меня.

– Астор постоянно оставляет их, обычно в моей сумке. – Он закатывает глаза. – Переверни, и ты найдешь какую-нибудь дурацкую записку.

Я делаю, как он сказал, и нахожу каракули, сделанные фирменным неряшливым почерком Ронана:

Заверни, а затем погрузи, приятель. Я не хочу, чтобы дети носились на моих вечеринках. Ллллады?

На моих губах появляется улыбка. Это так похоже на Ронана.

– Теперь ты счастлива? – спрашивает Эйден.

Я прикусываю внутреннюю сторону щеки.

– Прости.

– Тебе нужно научиться доверять мне. – Он бросает на меня взгляд. – Ничего не получится, если я буду единственным, кто доверяет.

Я еще сильнее посасываю внутреннюю сторону щеки.

Он доверяет мне.

Но опять же, я никогда не давала ему повода не доверять мне.

В отличие от него.

Вместо того чтобы продолжать бесполезный спор, я предпочитаю сменить тему.

Я встряхиваю пачку.

– Почему ты никогда не пользуешься презервативами со мной?

Он прищуривает глаза – вероятно, из-за смены темы, – и я ожидаю, что он промолчит, но он снова сосредотачивается на дороге и говорит:

– Они – препятствие. Я ненавижу, когда между нами возникают барьеры.

Я не знаю, говорит ли он такие вещи нарочно или действительно имеет это в виду. В любом случае, это работает.

Мое лицо пылает, а пальцы ног подгибаются.

– Ты должен быть благодарен, что я начеку. Ты даже не спросил, принимала ли я противозачаточные в первый раз… – Я замолкаю, мои глаза расширяются. – Как ты узнал, что я на таблетках?