Моя голова прислоняется к стене, когда вода обрушивается на меня.

Я позволяю ей ополаскивать меня, очищать, но она не может справиться с зудом под моей кожей.

Это медленно, но верно разрывает меня на части.

Вчера был мой второй сеанс с доктором Ханом. Я оказалась в том же видении, что и в прошлый раз. Однако крик моей маленькой версии себя был намного громче, до такой степени, что у меня заложило уши.

Когда я спросила доктора Хана, почему у меня появилось такое же видение, он сказал, что я, возможно, блокирую свое подсознание.

Причина, вероятно, в стрессе.

Тяжелый вздох вырывается из меня, когда я смотрю на белую плитку.

Мне нужно взять себя в руки. Если я этого не сделаю, то окажусь в ловушке, в которой была на протяжении целых десяти лет.

Проблема в том, что всякий раз, когда я закрываю глаза, все, о чем я могу думать, – это Эйден и Сильвер.

Или, точнее, гребаный Эйден, трахающий Сильвер.

При этой мысли мой гнев снова вспыхивает.

Я хочу ударить по чему-нибудь.

Накричать на кого-нибудь.

Потому что в глубине души я умираю.

Не помогает и то, что Эйден игнорировал мое существование последние несколько дней. Когда он проходит мимо, то даже не удостаивает взглядом, словно меня не существует.

С первого дня нашей встречи я всегда была у него на виду. Даже издалека Эйден всегда обращал на меня свое внимание. Его металлические глаза следовали за мной повсюду.

Быть невидимой больнее, чем мне хотелось бы признать.

Нет. Я не стану об этом думать.

Это к лучшему.

Впереди выходные, так что я пойду домой и сделаю кое-какую домашнюю работу. Я должна была остаться с ночевкой у Ким, но у них семейный ужин, так что мои планы на выходные изменились.

Ура.

Я уже собираюсь выключить воду, когда за дверью раздается шорох.

Тренер Нессрин ушла на весь день и попросила меня закрыться после того, как я закончу. Может быть, одна из девушек что-то забыла.

Я остаюсь в кабинке, выжидая, пока кто бы то ни был уйдет.

Ручка на двери кабинки поворачивается.

Я задыхаюсь, мои глаза расширяются.

– К-кто это? Тара? Тренер?

Никакого ответа.

Я сглатываю, мое сердцебиение учащается.

Ручка больше не двигается. Дверь заперта. Никто не может сюда войти.

Я остаюсь на месте в течение долгих секунд, даже когда больше не раздается ни звука.

Шум воды – единственное, что прорезает тишину.

Проходит десять секунд.

Двадцать.

Я делаю глубокий вдох. В конце концов, это ничего не значит.

Что-то ударяется о ручку, и дверь распахивается, врезаясь в стену.

Я вскрикиваю, но сильная рука зажимает мне рот, заглушая звук.

Мои глаза расширяются, когда я смотрю в темные металлические глаза Эйдена.

Они бездонны.

Они пустота.

Дрожь пробегает по моим конечностям, и мурашки покрывают кожу, несмотря на теплую воду.

– Ты можешь убежать, но тебе никогда не спрятаться от меня, сладкая.

– М-м-м, – бормочу я, уткнувшись в его руку.

Вот тогда-то я и пробегаюсь по нему взглядом.

Он голый.

Вода пропитала его за секунду. Его черные словно смоль волосы, как у экзотической модели, прилипли ко лбу.

Капли воды стекают по выступам его мускулистой груди и прессу.

Его сильное бедро втискивается между моими ногами, и именно тогда я вспоминаю, что тоже голая.

Мои руки взлетают вверх, цепляясь за его плечи, чтобы он отпустил меня. Эйден с легкостью толкает меня. Моя спина ударяется о кафельную стену.

Я задыхаюсь от сильного удара.

Это снова похоже на ту ночь в моей комнате.

Это пугающая сторона Эйдена. Сторона, которая не знает границ.

Сторона, которая оставляет после себя только хаос.

– Ты приняла мое молчание за одобрение, Холодное Сердце? – Его леденящий душу тон щекочет мою кожу, как мрачное обещание.

Если он называет меня Холодное Сердце, то мне следует испугаться.

Это не тот Эйден, который пытается сдерживать себя.

Нет. Это Эйден в самом худшем своем проявлении.

Хулиган. Дьявол.

Моя спина выпрямляется на холодных плитах, а губы дрожат под его рукой.

– Это весело – бросать мне вызов, а? – Он двигает бедрами вперед. Безошибочно узнаваемая эрекция скользит между моих ног и прижимается к моим складкам.

Я хнычу, качая головой.

Он не останавливается.

Я начинаю думать, что Эйден не знает, как остановиться.

Его грудь давит на мои груди, как будто он не может подойти достаточно близко или помучить меня достаточно сильно.

– Быть моей – не выбор, – говорит он пугающе спокойным тоном. – Это гребаная реальность.

Он протягивает свободную руку между нами и обхватывает двумя пальцами мой пульсирующий сосок. Он сжимает так сильно, что я едва не падаю от боли.

Я вскрикиваю, но звук заглушается его рукой.

Он сильнее сжимает пальцы, словно выцарапывая свои слова на моем теле.

Мое тело – не единственное, что его интересует.

Он также пытается проникнуть в мою душу и написать эти слова черными несмываемыми чернилами.

Слезы наворачиваются на глаза, но я проглатываю их.

– Ты можешь бороться со мной сколько хочешь, но ты не можешь бороться с тем фактом, что ты моя. – Он проводит языком по раковине моего уха и прикусывает. – Это ясно?

Хныканье вырывается наружу, но я собираю силы, чтобы посмотреть на него снизу вверх.

– Ты думаешь, что у тебя есть выбор, но это не так. Не в этот раз. – Он встречает мой пристальный взгляд своими грозовыми глазами. – Я не остановлюсь. Не сейчас. Ни за что, черт возьми. Твоя судьба уже решена, сладкая.

Эти слова вызывают дрожь глубоко внутри меня. Потребность бороться бурлит в моей крови, но его стальная хватка приковывает меня к месту.

Подушечка его указательного пальца пробегает вверх и вниз по моему набухшему соску. Мне требуется вся выдержка, чтобы сдержать стон.

Что он со мной делает?

Голос в моей голове кричит мне бежать, прятаться и никогда не возвращаться.

Эйден сумасшедший. И, очевидно, я еще более сумасшедшая, если чувствую себя так в его объятиях.

Моя реакция на него пугает меня до смерти.

Я не такая.

Я пытаюсь оттолкнуть его. Он снова щиплет меня за сосок. С моих губ срывается нечто среднее между всхлипом и стоном.

О, боже.

Я бормочу что-то в его руку и сопротивляюсь.

Я борюсь со всем.

Со слезами.

С ощущениями.

С напряжением внизу моего живота.

Но больше всего я борюсь с той частью себя, которая жаждет отдаться прикосновениям Эйдена.

С этим труднее всего бороться. Как я могу бороться с собой и не проиграть?

Как, черт возьми, я позволила Эйдену запечатлеться во мне так глубоко?

– Если ты закричишь, – он слизывает воду с моего уха, бормоча леденящим душу низким голосом, – тебе не понравится то, что они увидят, когда придут сюда.

Я сглатываю, уткнувшись в его руку, мое сердцебиение учащается.

– Будь умницей, сладкая. Ты и так была достаточно глупа на прошлой неделе.

Он медленно убирает руку, но не отступает назад. Во всяком случае, он еще сильнее вдавливает меня в стену, так что моя спина и зад приклеиваются к плитке.

Я хватаю ртом воздух, дыша сначала носом, а затем ртом.

Я смотрю в его суровые темные глаза.

На жестокость.

На решимость.

На воду, стекающую ручейками по жестким чертам его лица.

Волна печали и несправедливости захлестывает меня. Вскоре все эти эмоции превращаются в кипящую ярость.

Как он посмел?

Как, черт возьми, он посмел?

– Какую часть фразы «между нами все кончено» ты не понимаешь? – спрашиваю я самым спокойным тоном, на какой только способна.

Если я закричу, то начну плакать, а я обещала никогда больше не показывать этому придурку свои слезы.

Он прищуривает глаза.

– Что я только что сказал о том, чтобы быть умницей?