— Как бы я посмел? — он опустил глаза, но продолжал стоять все так же ровно. — Ее Светлость слаба в силу возраста, от того и избегает дальних поездок, но в ее действиях нет желания оскорбить вас.

— Вы в этом так уверены? — я усмехнулась, отвернувшись. — Последний ее личный визит во дворец состоялся более 5-ти лет назад, но мне не стоит воспринимать это как неуважение?

— Я поговорю с эрцгерцогиней.

— Уж будьте так любезны.

Ярого желания встречаться с матерью у меня не было, но ее избегание очень меня злило. Нет, огорчало. Даже став матерью самой, я нуждалась в материнской любви, которой не получала, но была свидетелем. В период нестерпимой боли от потери мужа, я теплила надежду, что спустя годы мама поддержит меня хотя бы в самый скорбный момент, приедет лично и обнимет, как никогда не обнимала, а я все прощу и забуду, но присланное письмо с соболезнованиями было сухим, написанным по шаблону. Читая его, я почти рассмеялась. На что надеялась та маленькая девочка внутри меня, с которой мать даже не простилась должным образом, отправляя в новую семью в возрасте 9-ти лет?

Марка Монро была одной из самых молодых и богатых благодаря выгодным бракам. Белокаменный город, вымощенный брусчаткой, усеянный плодовыми деревьями и увитый диким виноградом, казался ярким пейзажем кисти Артура Керсаля. Даже воздух здесь был сладок.

Маркиз не без гордости водил нас с Карлайлом по улочкам, показывая музеи, театры, большие торговые ряды и, конечно же, порт. По впадающей в море реке день и ночь плыли перевязанные бревна, которые тут же попадали в руки мастеров, заполонивших большую часть береговой линии.

— Теодор вновь будет отчитывать меня за плохую заботу о вас, — вдруг забурчал Карлайл, когда мы вдвоем сели за столик ресторана с видом на море.

— С чего бы?

— Весь ваш рацион: сигареты да кофе.

— Не надо врать, я еще миндаль ем.

Я понимала возмущения рыцаря, но в жару мне совсем не хотелось есть, а в Монро солнце пекло с такой силой, что в середине дня абсолютно все жители прятались по домам. Белые здания с красными крышами красовались расписными закрытыми ставнями, из прохожих на улицах оставались лишь муравьи, а единственным звуком — крик чаек. Жизнь здесь казалась до странного безмятежной и спокойной.

— Маркиз сегодня обещал показать подготовленные флаги и паруса с изображением герба.

— Будто что-то удивительное в этом есть, — я вздохнула, смотря на синюю водную гладь.

— Что ж, маркизу нужно показать свое почтение и доказать, что он занят полезным делом.

— Стоит ли признаться, что я приехала из-за горячих источников? Было интересно слушать маркиза поначалу, но на третий день кажется, что надо мной летает надоедливая чайка

— Он так жаждет признания, что если вы для похода на источники обернетесь в один из подготовленных флагов, то он расплачется от счастья, — Карлайл закурил сигару, при этом отобрав у меня портсигар с моими сигариллами, — хватит с вас. И поешьте уже хоть что-то, похожее на еду. К вашему сведенью, мне угрожали смертью, если вы не поправитесь достаточно для возвращения менструации в ближайшие 2 месяца.

— И кто это посмел обсуждать с тобой мои месячные?

— Ваш обеспокоенный камергер.

— Наглец, выпорю по приезде.

— Давно пора.

Нам вынесли глубокие миски с неизвестным салатом, да и вспомнить момент его заказа я тоже не смогла, но Карлайл не удивился блюдам, а оперативно придвинул одну из них мне и всучил в руку вилку.

— А у тебя есть мечта?

— Ну почему вы вечно о чем-то думаете? Просто поешьте и отдохните, освободите голову.

— Сложно ответить? — я надулась, но решила заесть неприятное чувство. — Меня на днях кронпринц озадачил этим вопросом.

— Наша империя в руках человека, которого в ступор поставил вопрос 14-летки? Что ж, тогда я просто надеюсь, что доживу до старости.

— Ах ты! — я замахнулась на него вилкой, но вместо страха вызвала лишь смех.

— Госпожа, вы же не сильно расстроены тем, что не нашли в себе ответа?

— Кручу этот вопрос в голове бесконечно.

— Ох, — Карлайл перевел взгляд к морской глади, запил салат легким вином и посмотрел на меня чуть надменно, — вам правда просто нужно расслабиться. Вы путешествуете по стране, но при этом весь маршрут построен на возможности работать, когда же приходит пора отдыхать — вы ее организовываете, встаете рано и ложитесь поздно, не даете себе волю. Откуда взяться желаниям, если поводом для прибытия в один из городов империи, основанных для отдыха и беспечной жизни, стало ваше желание убедиться, что к приезду императрицы все будет идеально подготовлено?

— Я не задумывалась об этом…

— Вы обо всем задумывались, но только не о себе.

Теперь и эта мысль поселилась в моей голове. Сосредоточиться на демонстрации пошитых флагов было сложно, да и что интересного в одинаковых рисунках на разных отрезах ткани? От изображения меча в окружении георгинов, символа упорства и благородства, мне уже было тошно.

Потратив все свое терпение, я все же дождалась возможности воспользоваться горячими источниками. Для моего визита их полностью освободили, оставив лишь двух мойщиц, который с особой тщательностью вымыли мое тело и обернули в хлопковую ткань, оставив меня наедине перед погружением в горячую воду.

Смотря на обнесенную деревянным забором территорию, гладкие блестящие камни и многоуровневую купальню, любуясь вечерним небом сквозь пар, я опустила ногу в прозрачную жидкость и разочаровалась. Нужно было приехать сюда хотя бы осенью, а не тогда, когда жара занимала большую часть суток. Что ж, я надеялась получить хотя бы то расслабление, о котором было столько разговоров. К собственному сожалению, мне пришлось признать, что приехать в Монро в образе императрицы с надеждой узнать больше о легендах было скверной идеей, да и среди местных было мало коренных жителей, сумевших сохранить истории.

Ткань на моем теле стала почти прозрачной от намокания, кожа быстро раскраснелась, а мне стало скучно от безделия. Я раздумывала о том, чтобы посетить городскую библиотеку в надежде, что могло хоть что-то сохраниться из былин прошлого, а может быть и посетить близлежащую деревню, но, как сообщил маркиз, там беспокойная ситуация из-за эпидемии бешенства. Всего одна собака, поймавшая на охоте зараженную лису, заразила 3 человек, а из леса стали выходить такие же больные животные.

Смотря на цветущую вокруг робинию, я вспоминала мать и слова Бея. Мне все еще с трудом верилось в силу слов и возможность вызвать ими боли, но тогда как объяснить мое исцеление? Стоит ли первой разорвать долгое молчание и встретиться с семьей? Есть ли для этого причины и нужно ли это моей матери? Нет, лучше взять сыновей и проведать дочь на новом месте, убедиться, что с ней все в порядке. Но прошло так мало времени с ее переезда, не покажусь ли я излишни навязчивой?

Мое тело почти погрузилось в сон, но я вовремя открыла свои глаза и потерла их, думая, что пора выбираться, пока меня совсем не разморило, когда взгляд зацепился за фигуру на другой стороне купальни. Это была женщина примерно моего возраста с длинными белоснежными волосами, закрывавшими ее обнаженное тело и ярко-голубыми глазами, такими же, каким ослепительным бывает небо в полдень. Напряжение сковало мое тело, а в голове набатом звучало «опасно».

— Нет причин для страха, — высокий голос эхом прокатился по водной глади, а алые губы растянулись в улыбке, — ты первая, кто за долгое время интересовался легендами прошлого. Какого тебе, дитя, было получить отказ из-за страха, родившегося из войны, развязанного твоим идолом?

Женщина точно не была человеком. Чувство, похожее на то, что я испытывала в меньшей мере в соленом городе, подсказывало о экстраординарности собеседницы.

— А тебе известны сказания? — я чувствовала потребность говорить так же уверено, как и она, оставаться равной.

— Я и есть то, что ты ищешь. Истина, устаревшая до легенды, — моя собеседница встала, не стесненная наготой, и приблизилась ко мне, опустившись справа, — мое имя Розалин, я хранитель этого места, забытый и непочитаемый.