— Да чтоб тебя! — всё же не выдерживаю я, шипя себе под нос, уставившись в сторону бочек с вином.

— Что случилось, Анюта? — не понимает свекровь, глядя на меня во все глаза.

Как-то странно, что когда человеку что-то нужно от тебя, я сразу стала «Анюта» и «Анечка», а не «Эта» и «Она». Ну да ладно! Бог ей судья.

— Там прямо для нас за бочками стоит стремянка! — чуть не хохочу я, направляясь к винишку. — А мы с вами чуть шеи себе не свернули!

— Подожди! — окликает меня Лидия Петровна. — А как же Максик?

— Чтобы спасти Максима, для начала нужно выбраться и позвать на помощь. Или вы владеете кунг-фу и гипнозом? — спрашиваю у бывшей свекрови, вздернув брови вверх.

— Нет, а что? — удивляется та.

— А как вы собрались передвигаться по дому, наполненному охраной Жирова? — задаю я женщине встречный вопрос.

— А как ты собралась передвигаться по улице, окруженной той же охраной Жирова? — умничает она, гаденько улыбаясь мне. Всё-таки надменность, присущая моей бывшей свекрови, никуда не делась. Она просто прёт из неё со всех щелей.

— Там есть кусты и цветы! Большой сад во дворе, и мангальный стол, в конце концов! — вспоминаю укромные места огромного ранчо Бориса Аркадьевича, где можно спрятаться и переждать, ожидая моих ребят. — Там есть где утаиться, не переживайте! — отзываюсь я. — Главное — обойти собак. Я вас спрячу, а сама останусь ждать подкрепления.

— Какого? У тебя что, спецназ по вызову работает? — открыто смеётся надо мной она.

— Работает! — хмыкаю в ответ. — И самый лучший! — произношу кряхтя, потому что волоку стремянку к окну. — Если хотите, оставайтесь здесь. Я сама спасу Макса и приду за вами.

— Нет, уж! Я с тобой! — отзывается женщина. Я в ответ лишь пожимаю плечами, мол, как хотите, ответственности за ваши дальнейшие действия я не несу. — Анечка, помоги, пожалуйста! — просит она меня, когда я уже вылезла в маленькое крохотное оконце наружу, ожидая Лидию Петровну. Подаю ей руки и тащу её тушку на себя. А она и правда оказалась дамочка увесистая. Если у меня вылезет геморрой от такого напряга, я ей сама уничтожу. Женщина охает, плюхаясь прямо на меня.

— Ш-ш-ш! — шикаю на неё, скидывая костлявую тушку свекровки с себя. Хорошо, что у Жирова охрана тупая, и на улице давно стемнело, иначе нас бы наверняка сразу же застукали! Киваю в сторону на мужчину в метрах двадцати от нас. Молча затихаем, прячась в кустистых цветах алых бархатистых роз. Повезло, что и собак пока не видно. Очередной Хитмен идёт с другой стороны дома, и двое мужчин пересекаются аккурат возле нас и резко останавливаются. Я прямо боюсь дышать от страха, что нас обнаружат.

— Уже жалею, что согласился! — произносит один из них. — Даже денег таких нихера не надо!

— Чего так? — удивляется другой.

Тот хмыкает.

— Слышал об авторитете одном, контролирующем территории неподалеку? Их там даже несколько рядом ошиваются, но никто их не видел. А кто видел, живым не возвращался!

— И? — спрашивает другой, активно чавкая, жуя жвачку. — Ты о ком?

— Как о ком? Ты не местный, что ли? О Чёрном, мать твою! Вроде говорили, помер он давно, и его место сынки заняли. Так они ещё хлеще, чем их батя! — отзывается тот, что начал разговор. А у меня сердце в пятки уходит, потому что я понимаю, что разговор идёт о Кире и Яре. — И если эти авторитеты соберутся вместе, нам всем крышка, ёбаный в рот!

— И? — опять тупит другой, а я закатываю глаза. Внатуре, блин, дебилы!

— Что, блядь, «И»? Говорят, что те бабы, которых мы схватили сегодня — это их шлюхи! — сжимаю кулаки, готовая навалять этому козлу, который обозвал меня шлюхой, а Лидия Петровна смотрит на меня, разинув рот. Отвожу взгляд. Поняла, видимо, что речь и обо мне тоже. Ай, похер! Она давным-давно хотела развалить наш брак с Максимом, и ей это прекрасно удалось. Восемь лет тюкала мне и сынку по темечку, как дятел, не стесняясь в выражениях, что мы не пара, мягко говоря.

— Просто, если начнётся махач, не лезь! — советует второй. Разумно. Киваю, будто это было сказано именно мне. И они расходятся. Хватаю Лидию Петровну за руку и тяну за собой в сторону мангала, который в прошлый раз дал мне уйти отсюда. Сейчас бежать в сторону леса небезопасно, лучше переждать. Бежим между яблонь к забору, и я затихаю, потому что с другой стороны слышу выстрелы. Много выстрелов и дикий, нечеловеческий рёв.

— Что это? — спрашивает свекровь дрожащими губами.

— Началось, — шепчу я, сложив руки где-то на груди, пытаясь унять бешено бьющееся сердце, которое сжимается от волнения и страха за своих любимых. — Сюда, — киваю ей в сторону огромного столика с дровами. Мы обходим его, и я отодвигаю железную заслонку. Места много, ей хватит. Одной. — Забирайтесь! — командую женщине.

— Я туда не полезу, там угли! — возмущается она.

— Они холодные, не переживайте, не зажаритесь! — успокаиваю её.

— Они чёрные! Моя одежда вся перепачкается! — говорит Лидия Петровна, почему-то удивляясь, как так, что я не понимаю очевидных вещей.

— То есть ваши шмотки важнее жизни? — спрашиваю у неё. — Вы удивительная женщина, Лидия Петровна!

— Ладно ты, не умничай нихера! — шикает на меня и вздрагивает от неожиданного рёва рядом с нами. Точнее, за моей спиной. — М-м-м… ме-ме…две… А-а-а-а-а…! — заверезжала она и сама полезла внутрь мангала, прикрывая дверцу с задвижкой. Боюсь повернуться, медленно шагаю в сторону размашистых яблонь, не оборачиваясь. Страх бежит по венам, а в голове стучит вопрос: «Кто это?». Наши ли ребята или мне всё же стоит ожидать удара лапой по башке? Тихий шелест травы и тяжелая поступь говорит о том, что и медведь идёт за мной. А мне вдруг неожиданно тыкаются мордой между ног, обнюхивая. Резко разворачиваюсь и вижу медведя с удивительной светлой шерстью. Русой такой, как у моих ребят. Этих медведей я ни с кем не перепутаю. Широко улыбаюсь. Наши… Смотрю ему в глаза. Грустные такие, сосредоточенные. Глаза моего милого и вечно угрюмого Ярослава. Трогаю его за морду, поведя ладонью прямо к пасти.

— Привет, любимый! — шепчу ему, пальцами зарываясь в густую шерсть на загривке, и медленно опускаю голову к его морде, дотрагиваясь своим носом его холодного. — Яр, как ты? Я так испугалась!

Кости его затрещали, шерсть стала исчезать и меня нежно берут на руки, крепко обнимая.

— Боже мой, маленькая моя, я чуть с ума не сошел, пока искал тебя! — горячее дыхание обдаёт мою щеку. — Не могу без тебя, сладкая моя! — целует каждый миллиметр моего лица, докуда может дотянуться.

— Где Кирюша? — спрашиваю Яра, обнимая его, тая в медвежьих объятиях старшего Чернова.

— Я здесь, моя Ванилька! — раздаётся за моей спиной. Я поворачиваюсь, и Кир отбирает меня у брата, крепко обнимая. И я снова растворяюсь в таких желанных объятиях. Мне хорошо! На душе спокойно и тепло. Мои мужчины! Никому их не отдам! — Не пугай меня так больше никогда, прошу!

— Я постараюсь, правда! — целую Кирилла в губы. А что я могу ещё ответить? Конечно, я буду стараться не лезть на рожон, но многие обстоятельства от меня совсем не зависят. Ярослав подходит со спины и целует меня в шею. А я вишу на Кире, снова зажатая между моими истинными. Только теперь я не чувствую, что эти объятия душат меня. Не чувствую давящую пустоту и потерю себя самой. Это я и есть. Я и мои ребята. Они мои, а я их. Мы — одно. И от этого чувства у меня абсолютная душевная эйфория. Меня переполняет от ощущения счастья и любви. Было б у меня десять рук, я бы ими всеми обнимала своих мужчин.

— Отпусти её, Чернов! — слышу я голос Бориса Аркадьевича, а Кир прижимает меня сильнее к своему телу, пытаясь вдавить меня внутрь себя, утробно и яростно рыча.

— А ещё что нам сделать, Жир? — встаёт перед нами Ярослав, а я громко всхлипываю от ужаса и просто готова заплакать навзрыд. Потому что когда разворачиваюсь в руках младшего из братьев, вижу, что Жирова окружает кучка таких же голых, как и мои истинные, мужиков. Оборотни. И их слишком много. А нас уже окружают люди в черных костюмах, наперевес с оружием, во главе с ухмыляющимся Шкетом. Но их немного, человек пятнадцать. А других ребят нет. Наверное, в доме, или, не дай ты Бог, с ними что-то могло случиться.