Вдруг сбежал?

Стоило только подумать об этом, как шаг сбился.

Не мог он сбежать! Ошейник бы не позволил. Она успокаивала себя, но все равно прибавила шагу, чувствуя, как разгоняется сердцебиение.

На ходу перехватила какую-то бестолковую служанку:

— Принести в мою комнату обед! Живо! — гаркнула так, что девчонка чуть не повалилась в обморок.

— Да, госпожа, — приподняв длинный подол серого платья она побежала на кухню, а Мел ринулась дальше.

Пролетела мимо неспешно прохаживающихся беззаботных придворных, едва не свалив с ног расфуфыренную растяпу:

— С дороги! — черным вихрем взлетела по лестнице и припустила к своей комнате.

Он должен быть там!

Со скрипом провернув ключ в замке, Мел толкнула плечом дверь и ввалилась внутрь.

Маэс сидел на том же самом месте, где она его оставила. Расслабленно облокотившись на согнутую ногу, он спал.

Услышав ее неровное дыхание, мужчина открыл глаза и лениво, не отрывая затылка от стены, обернулся к ней. Спокойный, какой-то усталый, но с неизбежной насмешкой во взгляде. Будто и не сидит на цепи, будто все у него под контролем.

Мел невольно задержала взгляд на его мощных плечах, обтянутых простой, далеко не свежей рубашкой.

— Подъем!

Он чуть сморщился, перевел скучающий взгляд на противоположную стену и нехотя поднялся.

Мелена осмотрела его со всех сторон, проверяя в порядке ли цепи, активирован ли ошейник, и только после этого позволила себе выдохнуть.

Он услышал:

— Боишься, что сбегу?

— Я ничего не боюсь.

В ответ снисходительная улыбка.

— Все чего-то боятся…

— И ты?

— И я.

— И чего же боится оборванец из Андракиса.

Он ухмыльнулся и медленно склонился к ней. Словно завороженная Мелена наблюдала, как к ней приближается хищное лицо. Даже дышать перестала, превратившись в один оголенный нерв.

— А вот это тебя не касается, чужачка. — неожиданно жестко произнес Маэс, и Мел отпрянула, стряхивая с себя оцепенение.

— Завтра прибудет наш мастер воспоминаний. И вскроет твою дурную голову, как пустую коробку, — зло процедила она, — ты расскажешь все. И о том, как проник на нашу сторону, и о том, что у вас там происходит в вашем поганом Андракисе. И про страхи твои все вытащит.

Янтарь снова подернулся черной мглой.

Зверь злился.

Мелена тоже злилась. В его присутствии она всегда то злилась, то задыхалась и от этого злилась еще сильнее.

Сдался ей этот пленник! Надо было загнать его в самую глубокую каменную шахту подземелья, чтобы он сгнил там, больше не увидев дневного света.

***

И тем не менее, когда пришла служанка с подносом и во все глаза уставилась на пленника, Мелену накрыло. Липкими мазками по коже, проникая в самые потаенные уголки, на нее опустилось желание вышвырнуть мерзавку за порог. Она настолько была обескуражена собственно реакцией, что в первый момент даже не смогла отреагировать. Просто стояла, как статуя, и не дышала.

Тем временем девушка зашла внутрь, стреляя любопытными глазками на Маэса, и аккуратно поставила на тумбочку тяжелый поднос. Мел торопилась и не сказала, что еда не для нее, поэтому на кухне расстарались. И мяса положили, и целый горшочек густой наваристой похлебки, и корзиночку свежих булочек, посыпанных поджаренным семенем льна. В глиняном кувшине плескалось теплое молоко, а в маленькой стеклянной пиале призывно поблескивал ее любимый апельсиновый джем.

— Вот, как вы просили, — служанка склонила голову, а сама снова метнула быстрый взгляд в сторону кхассера.

Тот сидел, расслабленно прислонившись затылком к стене и с едва заметной, снисходительной усмешкой смотрел на девчонку. Ее щеки запылали алым румянцем. Она смутилась, торопливо, чуть нервно скользнула кончиком языка по пухлым ярким губам и отвела взор.

Столь явная реакция не укрылась от Мелены, и, наверное, впервые в своей жизни, она ощутила, как острые когти ревности мучительно медленно проникают под кожу, отравляя своим ядом.

— Проваливай, — указала на дверь.

От ее голоса служанка вздрогнула и втянула голову в плечи, стараясь стать незаметной. Но упрямый взгляд, не подчиняющийся контролю, снова полз в тот угол, где сидел пленник, лениво наблюдающий за происходящим.

— Иди на двор и скажи Террину, что тебе положено пять ударов плетью, — жестко произнесла Мелена.

— Госпожа, — девчонка затряслась, прижала руки к груди и с мольбой взглянула на главу королевской стражи, — пожалуйста…

— Если узнаю, что соврала — будет десять. Иди.

Понуро свесив голову, служанка поплелась к выходу, и по ее щекам ручьем бежали крупные, горькие капли.

Увы, Мелену давно не трогали ничьи слезы.

Она подошла к подносу, отломила кусочек ржаной булки и макнула в апельсиновый джем. Он был таким солнечным, ярким, и так напоминал янтарь кхассера.

— Зачем обидела девчонку? — хмуро спросил он.

— Она меня разочаровала, — Мел только пожала плечами, радуясь тому, что стоит к нему спиной. Меньше всего ей хотелось, чтобы он увидел в ее глазах правду.

Кхассер ничего больше не стал спрашивать, но шумно принюхался и Мелена явно расслышала, как урчит у него в животе.

Оголодал зверь…Тем хуже для него.

Мел опустилась на край кровати, подвинула к себе ближе тумбочку, заменяющую стол и приступила к трапезе.

Сначала наложила в глубокую тарелку немного похлебки и, прикусывая румяным хлебом, с видимым удовольствием отправляла в рот ложку за ложкой. Было нестерпимо горячо, очень пряно и остро. Но саму остроту добавлял не перец, привезенный с прибрежного Кемара, а взгляд кхассера. Он будто резал наживую, но Мел делала вид будто не замечает этого. После похлебки в туже тарелку положила мясо, щедро приправленного рубленной зеленью и взяла еще одну булочку.

В животе у него заурчало еще сильнее.

Комната давно наполнилась умопомрачительными ароматами вкусной свежей еды. Тут у любого бы слюни потекли, а не только у кхассера, томящегося в заточении.

Он усмехнулся и перевел взгляд на окно, не прикрытое шторами. Тут же стало холоднее, и ощущение чужого прикосновения исчезло.

Есть больше не хотелось.

Мел отложила в сторону ложку. Перед глазами снова стояла смущенная физиономия служанки, ее пылающие щеки, взгляд полный не только интереса, но и самого настоящего влечения. Это неимоверно злило!

Это ее пленник! Честно добытый трофей, на который никто не смеет пялится, кроме нее самой!

— Поднимайся.

Он молча встал.

— От тебя воняет как от помойного кота, — произнесла она с непроницаемым выражением лица и сняла кандалы сначала с одной руки, потом с другой.

— Пригнись, — отцепила крюк от ошейника, — шаг без спроса — и тебе конец. Понял?

— Да.

Он был немногословен, и Мел это беспокоило. А еще ее беспокоило, почему ей не плевать на то, что он явно осуждал наказание для девчонки, посмевшей пожирать его взглядом.

— Вперед иди, — совсем неласково схватила под локоть и потащила его к небольшой двери в углу, стараясь не думать о том, как под ее ладонью напрягаются каменные мышцы.

Какой же он здоровый! Аж мурашки по коже.

В небольшом помещении было сумрачно и прохладно. Мел шлепнула по рычагу, прибавляя яркости негаснущим свечам и указала на утопленную в полу мраморную купальню.

— Вперед,

Отпустив его руку, она отступила к стене, а Маэс сделал несколько шагов и остановился, явно не понимая, чего она хочет.

— Снимай свое вонючее тряпье.

Снова циничная насмешка скривила красивые мужские губы.

Раздражая ее каждым своим жестом, он начал неспешно расстегивать уцелевшие пуговицы на рубашке.

Мелена наблюдала. Оценивающе скользила по фигурно вылепленным порожкам пресса, по сильным рукам и плечам, на которых бугрились тугие мышцы, по спине.

Он был похож на статуи древних героев, украшающие главный зал Асоллы. Такой же совершенный.

Тем временем его руки потянулись к брюкам:

— Так и будешь смотреть?