— София Михайловна, куда вещи отнести? — спрашивает меня Костя.

— Достаточно Софии, — прошу я парня. Мы с ним почти ровесники. Скорее всего ему не больше двадцати пяти.

— В хозяйскую спальню, — опережает мой ответ дама. — Это ведь вещи Кирилла Олеговича? Ваши, Софья, ещё в машине? Поднимемся на второй этаж. Вы сразу определитесь со своей комнатой.

— Меня зовут София, — вежливо уточняю я по пути наверх. — Софья — это другое самостоятельное имя. И чемоданов больше нет. Все мои вещи лежат вместе с вещами Кирилла. Он распорядился подготовить для меня отдельную комнату?

Домработница слегка тушуется не зная, как ответить на мой прямой вопрос. Конечно, я сейчас могу позвонить Кириллу и спросить про отдельную комнату, но не делаю этого. Он занят и отвлекать его тем, что я почему-то не нравлюсь его домработнице не стоит.

— Он сказал встретить его гостью, — победителем выходит из нашего разговора дама. — Так вы не будете смотреть комнаты?

— Нет. Меня вполне устроит хозяйская спальня, — отвечаю я. Пусть думает обо мне, что хочет. А как к вам обращаться?

— Ираида Петровна, — представляется дама. — Я уже много лет помогаю семье Воронцовых.

Вот оно что! Мама всё же приглядывает за сыном. Видимо она уже осведомлена о моём предыдущем визите, и мой повторный её совсем не радует. Кирилл говорил, что мама не приходит в его квартиру. А мне что-то настойчиво твердит, что это правило в скором времени будет нарушено.

Когда охранники уходят, я сажусь на кровать. Начинает хотеться по-маленькому в туалет. Ну не просить же эту «помощницу» помочь мне снять джинсы и трусики. Пока Кирилла не будет не стоит надевать ничего, кроме рубашки и халатика.

Между тем Ираида Петровна принимается за разбор чемоданов. Мне это не нравится, но я молчу. Понятно, что Кирилл не сам ухаживает за собственной одеждой. И не мне ломать заведённый порядок. Когда несколько моих вещей оказываются на плечиках в гардеробной, а бельё в соответствующей шуфляде, Ираида Петровна вновь обращает на меня свой взор:

— Кирилл Олегович будет искать вам сиделку?

— Нет. Не думаю, что она мне потребуется.

— Вы погостите всего несколько дней? — тут же делает собственные выводы из моих слов помощница.

— Пока не знаю. Как сложатся обстоятельства, — осторожно отвечаю я. — А вы можете подложить мне подушку под руку и за спину?

Ираида Петровна помогает, хотя и без особого энтузиазма. Вскоре дама уходит, освобождая меня от своего общества. Я невольно отмечаю, что она мне даже попить не предложила. Ладно, переживу как-нибудь.

Кирилл возвращается лишь через три часа. Слышу, как Ираида Петровна что-то ему объясняет, но он сразу поднимается по лестнице. В спальню помощница не заходит.

— Как ты? — спрашивает мужчина, присаживаясь на край кровати.

— Всё хорошо, только в туалет сильно хочется. Пойдём быстрее, — тороплю я его, слезая с кровати. Переминаюсь с ноги на ногу пока он расстёгивает и стягивает с меня джинсы вместе с трусиками. Быстро сажусь на унитаз, не дожидаясь пока Кирилл закроет дверь. И сижу на нём, кажется, целых десять минут, пока мочевой освободиться.

— Можно зайти, — не выдерживает мужчина.

— Нет. Ещё пару минут, — совсем не кокетничаю я.

После туалета мы возвращаемся в спальню, где Воронцов переодевает меня в домашние шорты и маечку.

— Почему ты мне не позвонила, что хочешь в туалет? — выговаривает он.

— Я не сильно хотела. Если бы было совсем невтерпёж попросила бы твою домработницу!

— Она тебе не понравилась? — догадывается Кирилл.

— Она и не обязана мне нравится. Главное, что устраивает твою маму, — честно отвечаю я. — Завтра, пока ты не вернёшься, я похожу в рубашке и в халатике, как в больнице.

Замечаю, как его передёргивает.

— Софи, я не хочу, чтобы тебе у меня было, как в больнице.

— Извини, я неправильно выразилась, но смысл ты понял. Всё равно я из квартиры никуда не пойду. Какая разница, в чём я буду ходить по спальне.

Мы долго ужинаем. Готовит помощница значительно лучше, чем себя ведёт. Кирилл накладывает еду в одну тарелку и кормит меня и себя общей вилкой. Меня буквально штормит от нежности к этому мужчине. Я не удерживаюсь и свободными пальцами правой руки касаюсь его ладони. В ответ он осторожно сжимает мои пальчики:

— Я с тобой, солнышко, я рядом.

— Кира, Кирочка, — тычусь носом, как нашкодивший котёнок в его шею. — Тебя бесит, что коверкаю твоё имя?

— Не бесит, — он прижимает меня к себе, гладя по плечам и рукам. — Тебе можно всё. Называй, как хочешь. Мне нравится.

Когда поднимаемся по лестнице на второй этаж, у Кирилла звонит телефон. Я успеваю заметить имя контакта: «мама».

— Я сейчас приду, — говорит мне мужчина и спускается обратно на первый этаж. Стоять и подслушивать совсем некрасиво, поэтому я захожу в спальню. Дверь прикрыта неплотно, но разговора на первом этаже всё равно неслышно.

Воронцов возвращается очень быстро, значит разговор был недолгим. Но настроение у Кирилла испорчено, это хорошо заметно. Я не знаю, что мне делать: молчать или спросить открыто. Когда-то я слишком долго молчала, поэтому теперь выбираю второй вариант:

— Кирилл, проблемы из-за меня?

— Нет, не проблемы. Но мама очень хочет на тебя посмотреть. А я знаю, что из этого не выйдет ничего хорошего, — так же прямо отвечает он. — Мама будет строить здесь из себя императрицу всея Руси и смотреть на тебя, как на холопку. Такая она, уже не переделаешь.

— У меня нет шансов ей понравится? Она же меня совсем не знает.

— Ни у кого нет шанса ей понравится, Софи.

— Но твоя же бывшая жена ей нравилась? Потому что была из вашего круга? И, если бы ты выбрал такую, как она, твоя бы мама сменила гнев на милость.

— Может быть, — морщится мужчина. — Софи, не думай об этом. У мамы мне не нужно спрашивать разрешение на то, с кем мне жить в моей квартире.

— Кирилл, но я действительно здесь не к месту. И глаза твоей домработнице мозолю, и тебя от работы отрываю и, сейчас, ещё мама начнёт тебя доставать. У Алины отпуск, поживёт со мной неделю. В следующий понедельник гипс должны снять. Станет проще. Мне лучше вернуться в Минск.

Мужчина резко поворачивается и прижимает меня к стене, упершись руками по обе стороны от моего тела:

— Софи, ты — к месту. Домработницу одёргивай, я ещё сам с ней поговорю. И меня от работы ты не отрываешь. Я хочу возвращаться туда, где есть ты. А мама — это уже моя проблема. Я хочу быть с тобой, знать, что ты ждёшь не за тысячу километров, а в шаговой доступности. Понимаешь разницу? Будь со мной, Софи.

Он целует, и я таю. Господи! За этого мужчину мне придётся бороться не только с ним самим, но и с целым миром в придачу!

Кирилл набирает ванну, и мы идём купаться. Долго нежимся в вводе, пока у меня не устаёт рука. Затем мужчина уже привычными движениями омывает моё тело. Вытираемся и возвращаемся в спальню. Воронцов снимает покрывало с кровати и отбрасывает в сторону одеяло. Я удобно устраиваюсь на хрустящих от свежести простынях. На мне нет одежды. Рубашка осталась сиротливо лежать на кресле. Несколько минут Кирилл стоит и рассматривает меня. Я медленно развожу ноги.

— Ты на своём месте, Софи. Всегда помни это, — неожиданно произносит мужчина и, накрыв меня своим телом, начинает нашу любимую игру с поцелуев. Очень сладких долгих поцелуев между моих бёдер.

Он тоже на своем месте: в моём сердце и в моей душе.

Утром мы встаём в семь часов, умываемся и завтракаем. Затем я смотрю, как Кирилл собирается на работу. На мне кружевная рубашка и халатик. На нём строгие чёрные брюки и белая рубашка с галстуком. На запястье — дорогие часы. В коридоре мы долго целуемся. Кирилл не выдерживает и сжимает мои бёдра руками:

— Снова хочу тебя, Софи.

— Деньги не ждут. Иди, считай, а я подожду.

Когда он уходит, закрыв дверь на замок, я перехожу на кухню. Оттуда видна дорога. Смотрю, как Кирилл в сопровождении двоих охранников садится в чёрный «Мерседес — Майбах», и машина плавно выезжает на Кутузовский проспект. Москва обратно забрала у меня любимого. Кто-то боится ночи, притаившийся в её темноте тени одиночества. Я же боюсь светлого дня, который разбрасывает меня и Кирилла по разным мирам. Смотрю по сторонам широко открытыми глазами, но так и не нахожу ничего общего.