Когда ужин закончен, мы ещё долго о чём-то болтаем, сидя в гостиной. Воронцов ещё раз обращает внимание на список:

— Софи, ты уверена, что можешь потянуть такую сумму сразу? Я помню, на твоей карточке…

— У меня и другая карточка есть. Зарплатная. А с той, куда ты переводил мне деньги, я почти не трачу.

— Покажи мне её на минуту.

Я приношу. Мужчина всматривается в двенадцать главных цифр. Чёрт! Кого я послушалась! Человека, который запоминает комбинации чисел с одного раза.

— Кирилл! Ты запомнил!

— Завтра посмотрю, — кивает головой он. — Не бойся. Выводить твои деньги к себе в офшор не буду.

— Можешь не напрягаться, — включаю свой телефон и показываю ему остаток обеих карт. — Все наличные, что дома есть, тоже приготовить к пересчёту?

— Поверю на слово, — смеётся он. — Сумма ремонта не пустяковая. Я мог бы тебе одолжить на несколько месяцев. Без процентов, естественно.

— Под расписку? — не могу удержаться от уточнения.

— Ехидина, — качает головой он. — Уже поздно. Вернёшься со мной в отель?

— Зачем? — невольно облизывая губы, спрашиваю. — Вода у меня уже есть. И обратно вставай с тобой утром ни свет, ни заря.

— Я два раза не предлагаю, Софи, — тихо произносит он.

— Уже поздно, — отвечаю его словами. — Вызвать тебе такси?

— Нет. Прогуляюсь перед сном.

Он уходит, напомнив про дверь. Я послушно щёлкаю замком, затем прислоняюсь к ней спиной. Слышу, как внизу открывается домофон. И наступает тишина. Поднимаю руку и жму на выключатель. Теперь к тишине присоединяется темнота. Иду почти на ощупь по коридору. В моей спальне светлее. В незашторенные окна попадают разноцветные огни подсветок с площади. Сажусь на свою широкую кровать и обхватываю себя руками. Мой внутренний бесёнок тихо вылезает из медового сосуда, закрывает крышечку и садится на неё, грустно болтая ногами. Он тоже молчит. Ничто не тревожит медовую сладость. Всего достаточно. Я. У себя. Сама. И я хорошо выучила школьное правило, что делить на ноль нельзя!

А Кирилл где-то там, в шумном городском потоке. Встречные девушки, я знаю, я это видела, улыбаются ему, стараясь встретиться глазами.

Бегу на кухню, хватаю телефон и нажимаю так и не подписанный номер в мессенджере.

— Да, Софи.

— Ты уже в отеле?

— Нет. На скамейке возле твоего подъезда. Кот Васька жалуется, что никто не пускает его в тёплую постельку.

— У меня аллергия на котов!

— Вот и я пытаюсь ему это объяснить. А что у тебя на меня, Софи?

— Посиди ещё немного, я сейчас спущусь. И не задавай вопросов, на которые я не знаю ответов.

Собираюсь за три минуты, натянув джинсы и кофточку, затем верхнюю одежду в коридоре. Беру флакончик с духами и наношу немного на нежную кожу за ушком. Сую в карман мобильник и закрываю дверь на замок. Ах, да, ещё успеваю прихватить котлету для Васьки.

Кирилл всё ещё ждёт меня на скамейке, а рядом довольно мурчит упитанный кот. Кладу котлету в стоящую возле скамейки мисочку, и Васька с удовольствием принимается за поздний ужин.

— Ему тоже нравится, как ты готовишь, — смеётся Кирилл.

— Ну, хоть кому-то нравится. Между прочим, магазинную колбасу этот паршивец не ест.

— Настоящий мужик! Любит всё натуральное, — делает вывод мужчина. — Идём?!

В магазин мы решаем не заходить, так как кушать больше никому не хочется. Медленно идём по проспекту, почти не разговаривая, наслаждаясь этой неторопливой прогулкой. Я не улавливаю тот момент, когда моя рука оказывается в его руке. Кто из нас первый чью руку взял? Это совсем неважно. Встречные девушки улыбаются Кириллу, ведь я снова не смотрюсь его парой. Счастливые. Они не знают, в отличии от меня, что у того, кто стоит между отрицательным и положительным, по определению не бывает пары.

В номере мы обратно снимаем верхнюю одежду, разуваемся. Кирилл пропускает меня вперёд, и я первой оказываюсь на пороге тёмной спальни. Не помню, где включается свет и притормаживаю. Мужчина натыкается на меня сзади, обхватывает руками и прижимает к себе.

— Вкусная, — шепчет, скользя губами по моей шее, обводя языком контур ушка, посасывая не проколотую мочку. — Вкуснее, чем котлета для Васьки.

Несколько минут я позволяю себе понежиться в его руках. Здесь тоже темно и тихо. И нас двое. Несколько бесконечно приятных долгих минут, пока его руки не тянут вверх мою маечку, касаясь горячих полушарий груди:

— Кирилл, остановись. Не нужно. Не делай этого с нами.

— Мы не разрушим. Мы ничего не разрушим, Софи. Ничего, ничего не изменится, — шепчет он, вжимаясь в моё тело.

— Кирилл, я такая же, как все. Слышишь меня?! Я обычная. Я та, что в остатке образует ноль. Ты не откроешь со мной ту — единственную. Я не изменю твои правила!

Он отпускает меня. Я не готова к столь резкой потере его рук, и едва не падаю, потеряв опору. Протягиваю руки, упираясь в стенку.

— Ложись в кровать, Софи. Я приму душ.

Пока его нет, я могу уйти. Он поймёт. Ни о чём не спросит. Позвонит, чтобы узнать, как я добралась до дома. Я могу уйти, но не стану этого делать. Почему я должна бежать первой, как это делают тысячи других женщин? Я — не вор, я ничего не украла. Наоборот, это мужчина решил подарить мне ещё одну ночь. И я приму подарок.

Кирилл выходит из ванной. В одних боксерах. Не стал натягивать брюки. Видимо, меня он тоже ожидал увидеть в кровати.

— Софи, что случилось? Ты плачешь? — он присаживается передо мной на корточки, пытаясь заглянуть в лицо. — Я обидел тебя?

— Нет, конечно. Всё хорошо. Но я так бежала к тебе, что не взяла одежду, в чём спать, — честно признаюсь. — И я никогда не плачу. И не обижаюсь.

— Вот и пожалей тебя, — притворно вздыхает мужчина. — Сейчас посмотрю в багаже чистую майку. Всегда беру несколько.

— Не нужно разбирать багаж, — возражаю я. — Дай ту, в которой ты вчера ходил в номере.

— Уверена?

— Уверена.

Он приносит мне требуемую вещь, а я ухожу к диванчику, где темно. Раздеваюсь, снимаю лифчик, но оставляю трусики и надеваю майку. Ставший привычным запах Кирилла моментально окутывает моё тело. Ловлю себя на мысли, что сегодня вообще можно было спать в одних трусиках, а майку прикарманить себе. И спать в ней, когда рядом нет Кирилла. Да-а, что-то я замечталась. Жалею вот, Анжелику. А кто пожалеет меня? Кажется, Кирилл предлагал. Но самое последнее что мне будет нужно, так это жалость Кирилла.

Забираюсь в кровать и удобно устраиваю голову на протянутой Воронцовом руке. Спохватываюсь и уточняю:

— Ты руку просто вытянул? В смысле расслабиться или для меня?

Блин. Как-то по-дурацки высказалась.

— Расслабиться. С тобой, — тут же придаёт моим словам совсем другой смысл.

— Спокойной ночи, ваше сиятельство, — желаю я и поворачиваюсь на бочок. Ладошки под щёчку, вернее, под его руку, а попку — ну-у-у… Ближе к его животу.

— Спокойной ночи, — отвечает он. — Софи, только девять вечера. Ты что, серьёзно спать собралась?

— Свидания у нас не было, значит, только спать. Пока вы, банкиры, целый день считали чужие деньги, то я, между прочим, со значительной частью своих собственных расставалась. Это очень утомляет, знаешь ли.

— Софи, — его руки крепко обнимают меня, прижимая к своему телу, заключая в тёплый кокон объятий. Я чувствую, как он зарывается лицом в мои волосы, вдыхая аромат духов. Его губы опускаются чуть ниже, касаясь нежной кожи за ушком, лаская шею. — Я ведь нравлюсь тебе. Ты можешь в этом признаться, Софи?

— Нравишься, — тихо шепчу в ответ. — Очень нравишься. Только я не знаю, что с этим делать? Я такая же, как Анжелика. Понимаешь? Я не умею без чувств. Я брошусь в них, как в омут. С головой, с сердцем. Но ночь пройдёт, наступит утро. Обычное рабочее утро для тебя. Для меня оно уже будет другим: пропитанным твоим запахом, наполненным твоим вкусом, озарённым не солнцем, а светом твоих глаз. Я буду ждать не новостей в телевизоре или в ленте мобильного, а сказанных тобой фраз. Я заполню себя тобой. Ты готов проснуться в таком утре?