Я осматриваю зал в поисках Сони и взглядом нахожу ее в самом первом ряду рядом с Аннет. Она оглядывается, замечает меня и вскидывает руки, извиняющимся жестом пожимая плечами, будто говоря: «Я сделала все, что могла». Обращаю внимание на задние ряды, пытаясь найти место на полу или у стены.

Протискиваюсь мимо двух девушек в углу, которые, судя по всему, сильно раздражены моим столь близким присутствием, но сейчас я больше ничего не могу поделать. Поэтому бросаю сумку на пол и достаю распечатанные слайды лекций.

— Какое занятие ты пропустила ради этого? — спрашивает девушка свою подругу.

— Я сейчас должна быть на органике, но профессор записывает лекции, так что потом посмотрю.

— Да, а у меня английская литература. Думаю, я пропустила тест, но кому не плевать.

Подождите, что?

Я поворачиваюсь к девушкам и озвучиваю мысли прежде, чем подумать:

— Вы двое зарегистрировались на это занятие?

— Нет, — смеется ближайшая ко мне брюнетка с резкими чертами лица и небольшим количеством веснушек. — Мы поступили так же, как и остальные.

— Что ты имеешь в виду? — я хмурюсь.

— Половина студентов не зарегистрированы.

— Ты шутишь?

— Что я могу сказать? — она пожимает плечами, ничуть не беспокоясь о сказанном. — Это интересное занятие.

— С горячим профессором, — добавляет ее подруга себе под нос.

Они задыхаются в порыве смеха, а я тем временем скриплю зубами, раздраженная неудачей. Делать заметки стоя почти невозможно, но если я сяду, то не смогу видеть центральную часть лекционного зала.

Профессор Барклай уже стоит на месте, его презентация подготовлена и транслируется на большом экране позади преподавателя. Ровно в десять он выходит в центр и начинает лекцию о консервации зданий, так как ее предыстория начинается с четырнадцатого века. Я делаю заметки так быстро и разборчиво, как только могу, а учебник в руках использую как планшет.

С моего места в конце зала профессора сложно услышать, и, что еще хуже, у незарегистрированных студентов нет такой мотивации следить за словами профессора, как у меня. Девушки рядом со мной разговаривают шепотом, посматривают в телефоны и начинают бессовестно фотографировать профессора Барклая. Я оглядываюсь, и девушка замечает меня, наклоняет телефон так, чтобы я могла видеть надпись.

«Папочка».

Я едва сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза, а после этого слышу свою фамилию из центра зала.

— Мисс Мерсье.

Страх останавливает меня.

Быть этого не может.

Конечно, мы это не повторяем.

Конечно, я не буду отрывать взгляд от телефона девушки, чтобы посмотреть на профессора Барклая, который сосредоточил на мне все свое внимание.

Мой желудок сжимается из-за беспокойства, когда я поднимаю взгляд. Конечно же, вся аудитория поворачивается, чтобы посмотреть на меня, вслед за преподавателем.

— Ваше поведение становится привычкой?

Девушка рядом со мной отодвигается, оставляя меня в одиночестве. Не то чтобы это имеет значение. Думаю, профессор Барклай даже не заметил, что я смотрела на него, а телефон держал совсем другой человек.

— Нам нужно кое-что прояснить, не так ли? — продолжает он резким тоном.

Затем обходит кафедру и берет деревянный стул, на котором лежали его вещи. Убирает сумку и ставит его в переднюю часть аудитории, прямо в центр напротив кафедры и проектора.

— Присаживайся.

— Везучая, — шепчет девушка с телефоном.

Нет. Не везучая. Совсем наоборот. Проклятая. Это предзнаменование. Один плохой эпизод можно было бы списать со счетов, но теперь еще и это? Он ни за что не поверит, что я дважды оказалась не в том месте не в то время.

Быстро собираю вещи, но из-за спешки роняю пенал на пол. Нет. Мои вещи на полу рассыпаны повсюду. На глаза наворачиваются слезы, и это только раздражает меня еще больше. Я не буду плакать из-за таких глупостей. Девушки рядом помогают мне собрать ручки и карандаши, пока профессор Барклай прочищает горло. Одна горячая слеза катится по щеке.

Боже, как же хочется провалиться сквозь землю.

Когда удается собрать все вещи, я опускаю голову и иду в центр аудитории по проходу между рядами. Все студенты смотрят на меня, как на идущую навстречу жениху невесту.

Профессор Барклай стоит на месте, скрестив руки на груди, и я смотрю на него из-под мокрых ресниц.

Когда он видит меня вблизи, клянусь, на его лице можно увидеть тень раскаянья, которая вскоре исчезает.

Может, я просто хотела, чтобы это было так.

— С этого дня Вы будете сидеть здесь, — произносит он, указывая на стул. Я нахожусь рядом, поэтому он говорит тише, но из-за микрофона это слышит вся аудитория. — Думайте об этом, как о персональном месте.

Я сажусь на стул, как он и попросил, кладу учебник на колени и в течение всей лекции держу голову опущенной. Слушаю его, но не могу набраться смелости поднять глаза из-за страха, что он прочитает на моем лице все чувства.

Я презираю его. Вызывать меня вот так в центр и посадить на стул, как наказанного ребенка на переменке… Да кем он себя возомнил.

После окончания лекции я встаю со стула и пробираюсь к выходу еще до того, как большинство студентов закрывают ноутбуки и кладут их в сумки.

Почти подхожу к двери, но кто-то тянется ко мне и касается рукой. Это Соня, и на ее лице ухмылка. Покидая аудиторию, я совсем забыла о том, что они с Аннет были со мной в одном помещении.

— Вот это достижение! Он вытащил тебя прямо в центр.

Я хмурюсь и отворачиваюсь, но она все еще спешит за мной.

— Будто этого школьного буллинга было недостаточно. Сегодня он смотрел на тебя около миллиона раз. Черт возьми. Какое напряжение! Мне жарко.

— Я уверена, что если он и смотрел на меня, то только ради того, чтобы убедиться, что я сижу на своем месте, конспектирую и больше не мешаю ему вести лекцию.

После этого я раздражена и снова пытаюсь удалиться, но Соня наступает мне на пятки. К счастью, у Аннет хватает ума не идти за нами.

— Знаю, что ты и близко настолько не помешана на парнях, как я, — продолжает Соня. — Вообще, ты встречалась с кем-нибудь после расставания с этим занудой Оуэном? Или это был Оливер? Ай, кому не плевать. Я думаю, ты можешь попытать удачу с профессором Барклаем.

— Соня, меня это не интересует.

— Так даже лучше! Я сомневаюсь, что он бы ухаживал за той, кто сильно хочет его получить. Ты знаешь, что он преподает уже четыре года и ни разу даже не отпускал шутки со студентами? Он абсолютно серьезен и всегда действует по правилам. Никаких улыбок. Никакого флирта.

— И?

— «И»?! Это такая потеря. Ты когда-нибудь вообще видела такого чертовски великолепного мужчину?

— Кому есть дело до его лица? Он отвратительно относится к людям, — я продолжаю, чтобы привести еще больше аргументов на случай, если это не сработает. — Если ты считаешь его таким привлекательным, то почему бы тебе самой с ним не встречаться?

Она указывает на меня пальцем и водит им вверх-вниз в воздухе.

— Если бы он был заинтересован во мне так же, как в тебе, поверь, я бы это сделала.

Я закатываю глаза и машу на прощание, оставляя Соню рядом с кабинетом, где будет проходить ее следующее занятие.

Разговор окончен.

Во всяком случае, мне хочется в это верить.

Во вторник впервые после инцидента с телефоном я прихожу на лекцию к профессору Барклаю. Отведенное мне место находится не там, где мне хотелось бы. Я вхожу в аудиторию, колеблюсь и на секунду задумываюсь, мог ли преподаватель забыть о своем распоряжении или, возможно, просто не имел в виду того, что сказал. Однако затем наши взгляды встречаются, его бровь практически незаметно поднимается прежде, чем он несет стул именно туда, куда ему хотелось бы. Я вздыхаю, отхожу от Аннет и Сони и пробираюсь вперед, чтобы сесть на стул.

До начала лекции остается несколько минут. Позади меня студенты тихо болтают, но со своего места я могу видеть только профессора Барклая, который стоит сбоку от кафедры и что-то смотрит в телефоне. На нем приталенные темно-синие брюки и белая рубашка. Его часы поблескивают на свету, и я исследую гладкую линию мышц от запястья до рукава рубашки с манжетами. Я не знаю, почему мне так хочется смотреть на него. В моих мыслях он уже превратился в некое чудовище, разъяренного засранца, которому, я уверена, нравится меня унижать.