Не могу удержаться от стона.

Она представляет собой такое сочетание: невинность, обернутая в сексуальную привлекательность. Ее полные красные губы выглядят так, словно созданы для совершения плохих поступков, но она использует их так, будто девственница, словно она никогда не держала так мужчину, не брала его в свой нежный рот исключительно ради удовольствия.

Ревность пронзает меня при мысли о том, что она стоит на коленях перед кем-то другим. Никогда больше.

Мягко и медленно, ее темп сводит с ума.

Знаю, что Кэндис давно повесила трубку. Я проверил, но не сказал Эмелии. Ей не нужно знать, она просто должна доверять мне.

Она берет меня глубже и тихо стонет. Я замираю, заставляя ее наклониться еще сильнее, взять еще глубже. Она руками сжимает верхнюю часть моих бедер, сминая ткань брюк, когда я вхожу в ее горло. Чувствую, как она вздрагивает, пытаясь отдышаться, а затем быстро отстраняется, глотает воздух, замирая лишь на мгновение, прежде чем ее губы снова обхватывают меня. Ее голова покачивается вверх-вниз, и я словно сталь у нее во рту. Кажется, что могу воспламениться оттого, что сдерживаю свой оргазм, но я парю, парю, парю на краю так долго, как только возможно. Я хочу продлить это. Я хочу изменить курс, обхватить ее волосы, крепко прижать к себе и наполнить ее рот. Я хочу взять все в свои руки, вернуть контроль, задать темп и сделать так, чтобы она могла брать только то, что я ей даю.

Вместо этого я благоговейно провожу пальцами по ее волосам.

— Такая хорошая девочка, — говорю я ей, и ее глаза закрываются, когда пальцы больно впиваются в мои бедра. Если бы она была на моем месте, то кончила бы в тот же миг.

Я так многому учусь, просто сидя здесь и наблюдая, запоминая все, что связано с ней.

Я жадный ублюдок, принимающий так много ее преданности. Ее щеки порозовели. У нее слезятся глаза. Ее губы припухли, а помада размазалась в таком непристойном проявлении желания.

Мне потребовалась вся сила воли, чтобы потянуть ее за волосы и мягко отстранить от себя.

Ее шокированный взгляд быстро сменяется растерянностью. Она знает, что я близок. Поскольку начал двигать бедрами и приподниматься в такт с ее ртом, но мы идем сложным путем, и я хочу все сделать правильно.

Когда кончу в первый раз, то не в ее рот. Я хочу от нее большего. Я хочу ее всю, обнаженная плоть к обнаженной плоти. Я хочу погрузиться в нее до самого основания.

Однако ее замешательство тает, сменяясь обидой и, вполне возможно, чувством отверженности, а я этого не потерплю. Поднимаю ее и сажаю к себе на колени, обхватывая ее подбородок.

— Ты — видение.

Воистину, я словно сотворил ее из воздуха. Все в ней, начиная от мягкой челки и легкой волны ее темно-каштановых волос, рассыпавшихся по плечам, заканчивая тем, как она нежно проводит кончиком пальца по моей груди, образуя форму невидимого сердечка. Если бы я не чувствовал ее тяжесть на своих коленях, сомневаюсь, что смог бы убедить себя в том, что она настоящая.

— Позволь мне пригласить тебя на свидание. Нормальный ужин, концерт — все, что ты захочешь.

Проходит много времени, прежде чем она качает головой.

А затем начинает соскальзывать с меня. Она уходит прежде, чем я успеваю схватить ее и заставить остаться.

— Это было чудесно, профессор, но мне нужно кое-куда успеть.

Она уже собирает свою сумку, и я отпускаю ее, решив, что не собираюсь преследовать ее. Это не даст мне того, чего я хочу. Только не с Эмелией.

Глава 22

Эмелия

Раннее утро четверга, и я сижу за столом в своей квартире, накладываю в миску немного йогурта и гранолы, пытаясь заставить себя съесть хоть кусочек. Мы с Соней разговариваем по телефону. Потому что обнаружили, что общение по утрам работает лучше всего, поскольку обе рано встаем. Слишком сложно синхронизировать наши расписания по вечерам. Я ухожу из офиса позже, чем она, и все равно она обычно с Уэсли.

— Я не могу поверить, что до твоей свадьбы осталось всего две недели.

— Не напоминай мне! У меня список дел длиной в милю. Я даже не думаю, что смогу все успеть, если не откажусь от сна.

— Ладно, ну, очевидно, не делай этого. Никому не нужна невеста-зомби. Что осталось? Я могу помочь.

— Спасибо за предложение, но это не то, что я могу тебе поручить. Ты напишешь мне клятву?

Улыбаюсь.

— Я могла бы, если бы тебе это было нужно. Уверена, что в интернете есть масса примеров, которые я могла бы просто скопировать.

Она смеется.

— Приятно знать.

— Что еще?

Она вздыхает и начинает перечислять все подряд.

— Мне нужно позвонить и подтвердить, что все поставщики по-прежнему готовы к работе. Связаться с поставщиками провизии. Доработать план рассадки гостей. О, это напомнило мне, ты уже нашла себе «плюс один»?

Моя ложка звенит о тарелку, когда я размазываю по ней кусочек гранолы.

Вчера я пришла в Массачусетский технологический институт, чтобы понаблюдать за профессором Барклаем, и встреча закончилась тем, что я оказалась на коленях в его кабинете. Щеки краснеют.

— Нет. Никакого «плюс один».

— Ты что, издеваешься надо мной? В Бостоне нет ни одного парня, который привлек бы твое внимание с тех пор, как ты переехала? Что насчет Зака?

— Зак очень милый.

Он, пожалуй, самый близкий друг на работе, не считая Миры и Хьюго. Иногда по утрам мы болтаем в комнате отдыха. Однажды, на прошлой неделе, он принес мне бутерброд, когда заметил, что я не покидала свою кабинку во время обеденного перерыва (потому что мне хотелось поработать и потому что я надеялась увидеть профессора Барклая). Думаю, если бы я собиралась пригласить кого-нибудь на свадьбу Сони, то это был бы он.

Но нет.

— Только не Зак.

— Что ж, я пока оставлю это место свободным, просто на тот случай, если ты найдешь свою любовь в ближайшие четырнадцать дней.

— Спойлер: не найду.

— Как дела в остальном? Есть какие-нибудь новости о профессоре Барклае? Я до сих пор не могу поверить, что он отвез тебя домой на той неделе. Ты говоришь, что это было не очень приятно, но, эй, он спас тебя, когда ты шла домой под дождем.

Боже, она отстала. Я так долго держала ее в неведении.

— Не то чтобы это было не мило. Я просто имела в виду… в этом не было ничего особенного. Как будто он подвез домой любого из своих сотрудников, если бы застал их идущими домой под дождем.

— Ладно, конечно, прекрасно. Послушай, мне нужно бежать, иначе у меня не будет времени принять душ перед работой. Позвони мне позже. Я хочу узнать твое мнение о новой помаде, которую купила для торжественного дня. Боюсь, что она слишком розовая.

— Да, я понимаю. Покажешь мне позже, я буду честна.

Полагаю, мне тоже пора идти. Я уже приняла душ и высушила волосы, но добавила несколько мягких волн, а затем закрутила половину волос в свободный пучок с длинной челкой, которая обрамляет лицо так, как мне нравится. Основной акцент на моих глазах, и я еще больше подчеркиваю их с помощью подводки и нескольких слоев туши. Провожу пальцем по помадам, аккуратно разложенным на столе, и останавливаюсь на бледно-розовой. Мне нравится, насколько противоречив этот оттенок по сравнению с тем, который я носила вчера в кабинете профессора Барклая.

Мой наряд прост: черные брюки в паре с полупрозрачной блузкой с воротником, украшенной россыпью крошечных звездочек из золотой фольги. Под ней — майка, которая позволяет смело надевать блузку на работу.

Я снова проверяю свою помаду в лифте «Бэнкс и Барклай», и, как только он звенит, убираю маленькое зеркальце в сумку.

В том, что касается профессора Барклая, нет ясности. Вчера он пригласил меня на свидание, «на нормальный ужин», как он сказал, но предложение было вынужденным. Я имею в виду, что в то время его брюки все еще были расстегнуты. Он пытался смягчить удар для меня, чтобы я не чувствовала себя униженной из-за того, что сделала.

Никакого ужина.

Никаких свиданий.

Только не с таким мужчиной, как он.