Я не возвращалась в Данлани уже много лет, с тех пор как отправилась собирать те немногие вещи, которые хотела взять с собой в Дартмут. Сейчас он полностью закрыт, заколочен досками и максимально защищен от посторонних глаз.

Мистер Пармер время от времени наведывается туда. Он пишет мне и отчитывается о проделанной работе, точно так же, как в письме, которое он прислал несколько недель назад и которое мне принесла Соня.

— Данлани летом — одно из моих любимых зрелищ. Сады буйно разрастаются, — пишет он. — Цветы повсюду, куда ни глянь.

Чтобы показать мне, он прикладывает к письму фотографию садов размером 4x6. На заднем плане я вижу дуб, под которым похоронена моя мать, то самое дерево, где Жак обычно сидел и рисовал в своем альбоме.

Именно эта фотография убеждает меня подать заявление о приеме на работу в компанию «Бэнкс и Барклай».

Я сказала матери, что собираюсь пойти в университет, чтобы стать специалистом по сохранению архитектурного наследия, получить навыки, которые позволят мне, наконец, восстановить Данлани, а вместо этого трачу свою жизнь впустую.

— Мисс Мерсье.

Я поднимаю взгляд. Интервьюер стоит на пороге конференц-зала, ожидая, когда я подойду. Это хорошо одетая женщина лет тридцати с небольшим, с доброй улыбкой. Она поправляет очки, пока я стою и собираю вещи. Она провела уже более десятка собеседований, но, похоже, не проявляет ни малейшего нетерпения по отношению ко мне.

— Извините, что заставила вас так долго ждать.

— Нет. — Я непреклонно качаю головой. — Все в порядке.

Она жестом приглашает меня первой войти в конференц-зал, и я на секунду останавливаюсь, чтобы полюбоваться помещением. Оно прекрасно, из него открывается потрясающий вид на Бостон, а большая стеклянная стена выходит в коридор справа.

Делаю шаг вперед, чтобы занять место, которое предлагает интервьюер, и сажусь за длинный конференц-стол, наискосок к тому месту, где она расположилась. За ее спиной — стеклянная стена.

— Я — Николь, руководитель отдела кадров здесь, в «Бэнкс и Барклай». Мы с вами несколько раз разговаривали по телефону.

Улыбаюсь.

— Да, я помню. Приятно наконец-то встретиться с вами лично.

Она кивает и опускает взгляд в свои записи. Перед ней все аккуратно разложено: ручки, карандаши и бумага — все под углом в 45 градусов. Предполагаю, что отдел кадров — идеальная сфера для нее.

— Как вы понимаете, это заключительное собеседование — скорее формальность. Я задам вам несколько вопросов, заполню все возможные пробелы. Мы пройдемся по политике «Бэнкс и Барклай», и к концу дня вышлю вам по электронной почте компенсационный пакет и контракт.

Я ошеломленно моргаю.

Она улавливает суть.

— Вы должны понимать, насколько вы квалифицированный кандидат, мисс Мерсье. Мы будем счастливы заполучить вас. И это притом, что…

Звук шагов эхом разносится по коридору. Поднимаю глаза и вижу двух мужчин, идущих по коридору, стекло не мешает. Вместе они поразительная пара. Один был постоянным мучением в моей жизни, а другой — просто знакомое лицо, которое я видела только на фотографиях. Мистер Бэнкс — высокий чернокожий мужчина с аккуратно подстриженной бородкой и добродушной улыбкой, и он полная противоположность человеку, рядом с которым идет.

Каким бы веселым и жизнерадостным ни казался мистер Бэнкс, профессору Барклаю это не свойственно. Даже сейчас его брови нахмурены, когда он бросает на мистера Бэнкса резкий упрекающий взгляд.

Прошло четыре года, почти день в день, с тех пор как я видела его в последний раз.

На нем костюм цвета морской волны и белая рубашка на пуговицах без галстука. Его волосы средней длины, немного короче, чем на фотографиях со сбора средств для Нотр-Дама, но все остальное в точности такое, как я помню, вплоть до исходящей от него высокомерной энергии.

Он — мое самое большое препятствие, когда речь заходит о том, чтобы занять эту должность. Можно сказать, у нас с ним есть незаконченное дело… но я убеждаю себя, что не могу упустить возможность из-за него. Я прорабатываю все возможные сценарии, наиболее вероятный из которых заключается в том, что профессор Барклай даже не помнит меня. В то время как для меня это было грандиозным событием, для него это мог быть обычный субботний вечер. Сейчас у него на руке висит та блондинка, и он не занят мыслями обо мне. Конечно, есть вероятность, что он увидел мое заявление и вспомнил, кто я такая, но решил оставить прошлое в прошлом. Или, что не менее вероятно, он настолько занят, что даже не знает, что я здесь, сам не просмотрел ни одной заявки, а вместо этого оставляет это на усмотрение этой милой дамы в очках, которая пытается привлечь мое внимание.

Я издаю короткий смешок.

— Простите меня, черт возьми. Я отвлеклась на мгновение.

Она оглядывается через плечо, проследив за моим взглядом, и, кажется, сразу все понимает. Профессор Барклай и мистер Бэнкс представляют внушительный вид, и с этим не поспоришь. Но в более невинном смысле любому новому сотруднику было бы интересно взглянуть на владельцев компании.

— Профессор Барклай присоединится к нам?

— К сожалению, нет. Его время довольно ценно. То же самое и с мистером Бэнксом, хотя вы, вероятно, познакомитесь с ними достаточно скоро. Или вам удалось познакомиться с мистером Барклаем, когда вы учились в Дартмуте? Я полагаю, вы знаете его в роли профессора.

— Нет.

Ни малейших колебаний, прежде чем произнести ложь.

Она сочувственно хмурится.

— Жаль. Я слышала прекрасные отзывы о его курсах.

Двое мужчин проходят прямо передо мной, и я задерживаю дыхание, ожидая, что профессор Барклай обернется и увидит меня через стекло. Но он не смотрит, и облегчение заглушает мое беспокойство, прежде чем снова обращаю все свое внимание на интервьюера, выдавая свою первую искреннюю улыбку за день.

Как она и обещает, после обеда меня ждет электронное письмо с щедрым компенсационным пакетом и готовым к подписанию контрактом.

Вот оно, официальное предложение поработать с профессором Барклаем. Нет, извините, на профессора Барклая. Разница есть.

Может быть, мне стоит посидеть подольше, обдумать все возможные причины, по которым это ужасная идея, но я чувствую ложную уверенность после дня, проведенного в офисе «Бэнкс и Барклай». Я нахожусь прямо у него под носом, и профессор Барклай меня не видит. Шансы на то, что наши пути снова пересекутся, не так уж высоки. На двух верхних этажах здания работает около пятидесяти человек, и я, скорее всего, буду подчиняться менеджеру, который, в свою очередь, будет подчиняться ему, так что, если не считать корпоративной рождественской вечеринки, маловероятно, что мы когда-нибудь окажемся в одной комнате.

Примечание: удивительно, в чем вы можете убедить себя, если хотите чего-то достаточно сильно.

Подписываю контракт и отправляю его обратно по электронной почте в течение часа.

Вечером за ужином я сообщаю Соне новость.

— Я переезжаю в Бостон.

Ее вилка останавливается на полпути ко рту, ло-мейн болтается в воздухе.

— Когда?

— В субботу.

— В субботу, то есть послезавтра?

— Правильно.

Она откладывает контейнер с едой и вытирает рот, медленно пытаясь переварить новость.

— Я устроилась на работу в «Бэнкс и Барклай», — беззаботно говорю я, стараясь, чтобы это прозвучало менее шокирующе, чем есть на самом деле. — Чтобы помочь с поместьем Белл-Хейвен.

Она резко поворачивается ко мне лицом.

— Что? Ты не говорила, что подала заявление.

— Ну… Я не думала, что получу ее.

— Какого черта?! — она разозлилась. — Ты всегда так делаешь, Эмелия. Опять скрытничаешь.

— Ты расстроена, что я получила работу?

— Нет. Конечно, нет. Не надо все переиначивать. Ты знаешь, я рада за тебя, просто… Боже, мы были друзьями столько лет, и иногда мне кажется, что я все еще едва знаю тебя.

Она встает с дивана.

Мне хочется ответить что-нибудь банальное, например: «Иногда мне кажется, что я едва знаю себя», но я держу рот на замке и позволяю ей высказаться.