Внутри меня колыхнулось давно забытое чувство. Что за вопрос — буду ли я против? Я покачал головой.

— Он будет не против, — сказал я и коснулся своими губами ее.

Между нами пробежал электрический разряд. Наши пальцы сплелись. Из соседнего балкона вдруг залаяла собака.

— Идем… — тихо сказал Света, оторвавшись от моих губ.

— Идем, — повторил я эхом.

Мы свернули в длинный проулок и, взявшись за руки, пошли по тротуару. Неспеша, чтобы не привлекать внимания — так мы были похожи на обычную парочку.

Впереди показалась кованая ограда, а за нею — кресты.

Городское кладбище, — мы снова вернулись к нему, сообразил я и даже на удивление обрадовался этому. На кладбище очень мало людей, нет никаких камер и оно, насколько я помнил, своей северной границей обращено к тому району, куда мы ездили рыбачить с отцом и где находилась та самая старая подстанция.

Мы прошли через узкую калитку. Ни одного человека на аллее — то, что было нужно. Это была не главная аллея — одна из второстепенных. Мы шли в полной тишине. Говорить здесь было не слишком уместно. Я лишь шепнул Свете, что мы движемся в нужную сторону.

Она кивнула. Мы шли неспеша, разглядывая старые могилы, надписи, пожелтевшие черно-белые фотографии — за каждой стояла судьба, человек, его чаяния, радости, тревоги…

Внезапно Света остановилась, как вкопанная.

Сначала я подумал, что она заметила слежку и внутри меня все похолодело. Бежать было некуда. Однако быстро оглядевшись, я понял, что ни поблизости, ни вдали не видно ни одного человека, который мог бы нас преследовать. Мы были здесь совершенно одни.

Я повернул голову в сторону, куда пристально смотрела Света и несколько секунд не мог сообразить, на что она показывает.

Когда же мой взгляд уткнулся в черно-белую фотографию…

Я замер на месте, просто остолбенел. Смотрел и ничего не понимал. Ведь… вот она, стоит рядом со мной и…

«АЛЕКСЕЕНКО С.А.

1978–1995»

— Господи… — прошептал я. — Света…

Она смотрела на потемневший памятник не отрываясь. Губы ее дрожали. В глазах стояли слезы.

— Но как… ведь я с тобой там… встречался, я знаю точно… ты была жива… этого просто не может быть… — мысли в голове замерли, оцепенели. С фотографии в рамочке на меня смотрела молоденькая девушка.

Я хотел было оттянуть Свету от могилы, но она застыла на месте и ни в какую не хотела уходить.

Секунду помедлив, девушка сделала шаг, обошла два захоронения и приблизилась к тому, с которого смотрела она сама. Опустилась на корточки, протянула руку — я заметил, что пальцы ее дрожат. Она прикоснулась к могильной плите — запыленной, не чищенной. Могила поросла травой. За ней никто не следил и не ухаживал.

В душе у меня все разрывалось от боли, ужаса и непонимания.

Света подняла взгляд на свое изображение — в молодости, мотнула головой, резко обернулась в мою сторону.

— Иди сюда! Подойди быстрее!

Я тут же подскочил к ней — присел рядом. Вокруг мне чудились преследователи и я не нуждался в дополнительном приглашении, если дело казалось моей жизни. И не только моей.

Я уставился на могильный камень, фотографию прелестной девушки, на лице которой застыла едва заметная улыбка, годы ее жизни — такой ужасающе короткой и… эпитафию, фразу на граните. Черные буквы едва виднелись на поверхности потускневшего камня. Но я, несомненно, их знал. Потому что постоянно повторял уже много лет и вообще это был мой девиз, подаренный затерянным в бразильских джунглях племенем пираха.

На камне заглавными буквами было высечено:

«НЕ СПИ, КРУГОМ ЗМЕИ».

Если бы я не видел Свету месяц назад, я бы упал в обморок. Случайное совпадение? Однофамилица? Родственница? Сестра-близнец?

— Это… ты? — только и смог я произнести.

Света не ответила. Кажется, изображение, черно-белая фотография на памятнике загипнотизировала ее.

— Я никогда не получаюсь на фотографиях… а она… получилась, — услышал я ее голос и тут же подумал, что, конечно, сейчас самый момент и это именно то самое место, где лучше всего разглядеть, кто и как получился. Впрочем, будь я на ее месте, не знаю, что бы сделал — возможно, поднял бы голову в сторону предполагаемого нахождения Луны на небосклоне и завыл.

— Она была жива… месяц назад, — вдруг сказал я. — Я ее видел в спортивном магазине… но не подошел…

Света обернулась. В глазах блеснули слезы. Она резко поднялась, даже излишне резко, ударила меня в грудь сжатыми кулаками, но не сильно (слава Богу!) — символически, и упала в мои объятия.

— А чего же ты мочишь?! Стоишь и молчишь? А я тут…

Над нами каркнула ворона — в тишине ее пронзительный крик мне показался особенно громким, и я вздрогнул.

— Так я… только что вспомнил. Это было мимолетно… Мы теперь не встречаемся и не…

— Значит, она… я… жива — там?

— Выходит, что так. Месяц назад точно была жива. А здесь, судя по фотографии, тебе… то есть, ей — лет семнадцать или даже меньше.

— Но… зачем? Если она жива… зачем было ставить этот памятник? И кто его поставил?

Мы переглянулись.

— Ты когда приехала сюда… — я осекся и подумал «а как это еще называть?», — в общем, ты меня поняла, когда тут появилась, ее… то есть… тьфу, твои родители, они вообще заметили перемену? Не могло, например, пройти какое-то время — то есть ты появилась не сразу, а через полгода, например и они могли за это время ее… ну, похоронить?

Я выбирал каждое слово, боясь причинить девушке еще большую боль и разбередить рану. Однако, к моему удивлению, когда Света услышала, что ее визави, ее параллельный спутник или двойник жив, то быстро успокоилась.

— Кажется, ни они, ни я ничего не заметили вообще. В смысле отношений. Я, конечно, была сильно пришибленной — мне постоянно казалось, что вещи лежат не на своих местах и они другие. Не все, но есть и другие и что даже те, что были похожи, не налазят или наоборот велики. В моей комнате появились книги по медицине — родители постоянно спрашивали, почему я не занимаюсь, а я понятия не имела — никогда душа не лежала к медицине, а они будто бы за одну ночь или день купили и притащили все эти книги. Когда я спросила, зачем они это сделали, ведь я не собиралась поступать на медицинский, они сделали круглые глаза и посмотрели на меня как на сумасшедшую. Короче — постоянный круглосуточный газлайтинг. Так что нет, вряд ли, хоронить они меня точно не собирались.

— Ну это ты так думаешь. Возможно, они тоже что-то заподозрили и решили, что их дочки больше нет, а на ее месте какая-то странная особа с непонятными привычками и размерами. Я посмотрел на ее грудь и даже слегка покраснел. Впрочем, не от стыда, а от удовольствия — ее грудь была совершенством.

— Честно говоря, никогда не задумывалась даже о таком предположении… — Света оглянулась на памятник. — Во всяком случае виду они не подавали.

— Ты говоришь, что писала в газету. Ведь это было почти сразу после перемещения?

— Да-а… — Света удивленно вскинула брови. — В том же году — когда мне было труднее всего.

— Помнишь, ты говорила, что твое письмо напечатали, а вот ответ не опубликовали.

— Да…

— По этическим причинам.

— Так они написали.

— Как называлась газета?

Света покрутила головой.

— Не-ет… ты же не хо…

— Как называлась газета?

— По ту сторону р… реальности.

— Она еще выходит?

— Я точно не знаю, но, кажется, я видела месяца три назад во время рейда. Нас вызвали на квартиру — там произошло… исчезновение. — Лицо Светы изменилось. Оно стало жестким, непроницаемым. Я прямо почувствовал, как спецназовцы «Чайки» поднимаются по ступеням дом, звонят в звонок, как им открывает до смерти испуганная хозяйка квартиры… — все это пронеслось у нее в глазах. — Я прошла на кухню, именно там это случилось. Женщина рассказала, что они с мужем ужинали, когда он вдруг… прямо на ее глазах исчез. Просто растаял в воздухе — так она это описала. Мы обязаны подробно описывать и протоколировать каждый случай, а также брать подписку о неразглашении. Но все равно, слухи расползаются. Но если дать народу говорить, поднялась бы жуткая паника. Пока ее удается удерживать под контролем и в какой-то степени эти действия «Чайки» оправданы.