— Да… конечно… — ответила дрожащим голосом девушка. — Я… никому… если хотите, вот и мой личный телефон…

— Хватит и этого!

— Где пожарный выход?

— Он… он за дальней колонной, там еще клетка большая с попугаями… — пролепетала продавщица. Она переводила взгляд на меня, на наручники и, видимо, не могла понять, как они на мне оказались, если только что мы мирно ели чебуреки. Если честно, я и сам этого не понимал.

— Следующую неделю он проведет в камере-одиночке, там плохо кормят. А «Чайка» не такая кровожадная, как вы думаете, — сказала Света обернувшись.

Оторопевшие глаза продавщицы сказали многое, если не все. А точнее: «Хорошо, что забрали не меня, а то одного чебурека могло и не хватить».

Света взяла меня под локоть и довольно бесцеремонно повела к засаженному фикусами углу фойе, откуда раздавались птичьи крики.

За клеткой действительно обнаружилась неприметная серая дверь, рядом с которой красными трафаретными буквами была нанесена надпись:

ПОЖАРНЫЙ ВЫХОД

Она распахнула дверь и втолкнула меня внутрь. Наверняка со стороны была полная видимость того, что спецназовец ведет задержанного опасного преступника. В тот момент, когда мы вышли в эту дверь, в фойе хлынули зрители, поднялся гвалт и гул, сразу же в буфет выстроилась очередь и продавщица поспешила забыть о неприятном инциденте.

Когда директор спросит, где телефон, мы будем уже далеко. А телефон — в мусорном ящике.

— Прости, другого выхода не было. Ты не думай, что я только и занимаюсь тем, что отжимаю телефоны направо и налево, — Света расстегнула мне наручники.

Я потряс руками. Запястья побаливали.

— Честно говоря, я даже испугался. Что ты… не шутишь.

— Я и не шутила, — спокойно ответила она, достала телефон, что-то ввела в приложение. — Пойдем, через минуту подъедет такси.

— Куда мы сейчас?

Света вскинула руку и потрясла ей.

— В часовую мастерскую. Нужно ведь починить мои часы.

— Мои, — сказал я.

— Наши.

Мы переглянулись и устремились вниз по лестнице. Когда мы вышли из здания, шел дождь. Прямо возле пожарного выхода стоял серый автомобиль неизвестной марки.

Мы сели на заднее сиденье. Без лишних слов такси тронулось с места. Через двадцать минут, в ходе которых таксист не проронил ни слова (какое счастье!), мы вышли у старого военного кладбища.

Когда такси скрылось из виду, Света зашла в калитку и положила трубку на ближайшую могилу, предварительно стерев отпечатки пальцев.

— Буфет заплатил за нашу доставку? — осведомился я.

Она развела руками.

— Дело государственной важности.

Мы прошли через кладбище насквозь, не встретив ни одного человека. На другой стороне пришлось перелезть через старую ржавую ограду.

Попетляв по району, застроенному неприметными коттеджами, мы, наконец, вышли на проспект Мира. Часовая мастерская располагалась на углу старого четырехэтажного дома, поросшего зеленым мхом.

Я толкнул дверь и быстро прошел внутрь. Мне хотелось как можно быстрее уйти с улицы.

Света зашла за мной. Зазвенел колокольчик и в окошке через несколько мгновений показался человек с красным лицом и толстых очках.

Он вопросительно посмотрел на нас.

Света сняла с запястья часы и положила их перед ним.

Несколько мгновений он разглядывал часы словно перед ним была бесценная реликвия, а потом послышался его сухой трескучий голос:

— Я уж и не думал, что вы когда-нибудь придете.

Я вдруг понял, что внутри помещения часовой мастерской несмотря на довольно оживленный проспект Мира за дверью очень-очень тихо. Настолько тихо, что все эти часы, развешанные на стенах — новые, старые и вовсе старинные, с циферблатами и электронные, даже песочные на маленьких полочках — должны были издавать какофонию звуков. «Тик-так» на все лады и тона. Однако… все эти часы стояли. Время на всех было разное — не то, что обычно выставляется на рекламе хронометров — «10:10».

Возникло странное ощущение, что время в этом маленьком закутке застыло. Замерзло. И объяснения этому не было.

— Можно? — спросил часовщик. Он был очень старым. Я бы дал ему лет сто пятьдесят, если бы это было возможно.

Мы со Светой посмотрели друг на друга и одновременно кивнули. Старик с величайшей осторожностью взял часы, взвесил их на руке.

— Здесь не хватает… одной… нет, двух шестерен…

У меня по спине пробежал холодок.

— Так вы нас ждали? — спросил я и мой голос в этой торжественной тишине прозвучал как-то кощунственно.

Старик с трудом оторвал взгляд от часов.

— Ждал? — он усмехнулся. Я бы не назвал это улыбкой и снова по коже пошел мороз. — Вас? Это вряд ли… Я их ждал… — И он снова взвесил часы на руке.

Света под прилавком дотронулась до моей руки.

НЕ СПИ, КРУГОМ ЗМЕИ

Он ждал часы. Ждал их и, возможно, только их и никого другого. Или ничего другого. В таком случае, мы могли оказаться здесь лишними.

— Вы можете их починить? — спросила Света. Мне показалось, что ее голос слегка вибрировал — то ли от волнения, то ли от злости и негодования.

Не ответив, часовщик надвинул на глаз толстую линзу в латунной оправе.

— Так… — прошепелявил он, — дайте-ка посмотрю… — он перевернул часы и уставился на заднюю крышку. — Ага… — сказал он, приподнял свой окуляр и посмотрел на нас. — Не наши…

— Что?! — дернулась Света. — Вы меня забыли? Я приходила к вам… давно правда. Еще в школе. Передо мной парень стоял и забирал…

Мужчина склонил голову. Глаза его затуманились.

— Я помню… — сказал он после долгой паузы. — Я все помню. Это было 18 марта 1997 года. Сейчас… подождите.

Он положил часы на вытертый до блеска дубовый прилавок, прошел в глубь закутка, кряхтя нагнулся — там стояла старая этажерка с ящиками, инструментами, деталями, а на нижней ее полке я заметил стопку журналов. Старик вынул один из середины, провел пальцев по белесой наклейке.

— Нет, раньше, — сказал он, вставил журнал назад и вытащил другой. — Вот, то, что надо.

Это была канцелярская книга с красной дерматиновой обложкой. Сверху я заметил наклейку с цифрой «1997».

Он подошел к прилавку, пролистал журнал до середины. Откинул пару страниц, потом снова вернулся.

— Нашел, — сказал он бесцветным голосом. — 18 марта 1997 года, заказ № 1575, золотые часы «Чайка». Забрал Антон Михайлов… Летняя, 17… статус: «возврат». Молодой человек… — часовщик приподнял свою линзу и посмотрел на меня, — …очень на вас похожий, только помоложе… забрал часы, как сейчас помню. У меня не было запчастей. Я попросил его прийти через пару месяцев.

— Стойте! — воскликнула Света. — А я? Я же за ним сразу стояла, — она кивнула в мою сторону. — Я сдавала такие же… часы «Чайка». Вы разве меня не помните?! — ее голос дрожал.

Старик снова посмотрел в журнал, перевернул его и показал пальцем на ровные, будто бы напечатанные буквы.

— Вот, смотрите, тут все верно. Ми-хай-лов… — по слогам прочитал он. — Больше в тот день такие часы никто не сдавал и не забирал.

— Как же так? — пробормотала она обескураженным голосом. — Ведь мы там вместе…

Смутная догадка пробежала в моем взрывающемся мозгу. Я повернулся к Свете.

— Где ты вообще взяла часы? Откуда они у тебя?

— Это мамины… ей… кажется, их подарила сестра, моя тетя Лена. Она работала… на каком-то заводе. Но мама их никогда не носила, а мне они очень нравились, и я всегда мечтала их заполучить. В классе седьмом я обнаружила, что они не работают и понесла их в ремонт втайне от матери. Если бы она узнала, мне бы не поздоровилось, мягко говоря.

— Понятно. А ты вообще помнишь детский сад? Помнишь белобрысого паренька, который запускал солнечных зайчиков во время тихого часа. Все спали, а ты закрывала рот кулачком, чтобы не засмеяться. Ты помнишь это?

— Да… — вдруг ответила Света. — Помню… Неужели… это был ты? — она посмотрела на меня, будто бы впервые увидела.

Я кивнул, хотя до конца не верил, что это возможно.