Сглупил же Торстейн Родъер.

Уж не знаю, зачем ему загорелось в ожидании Раннвейг вывести ее кхарна наружу. Косматые быки чужих не любят (непонятно, как их вообще умудряются красть?), и уводимый бурно возмутился. Его потревоженные собратья – тоже.

Будить среди ночи обитателей охранной крепости не рекомендуется. Переживший не один набег приграничник, услышав или увидев что-то не подозрительное даже, а просто в данном месте и времени необычное, не перевернется на другой бок, понадеявшись, что без него разберутся, а пойдет и проверит, по пути подняв по тревоге половину замка. Здесь каждый час готовы дать отпор врагу, даже если кочевники не появлялись под стенами уже несколько лет.

В общем, народу во двор выскочило достаточно, но Моди успел первым. Вот и получил сластолюбец Торстейн в объятия вместо девы нежной ее разгневанного дядю.

Ого, какие люди! Хеск Родъер, хамло непотребное, да еще и кхарнокрад! Непрошенного гостя опять выкинули за ворота, на этот раз без всякого бережения, хорошо еще, не через стену, как собирались, увидев переброшенную через нее веревку, а вспыльчивый Моди пообещал, что если еще раз увидит нехорошего соседа возле Къольхейма, то просто оторвет ему голову.

Раннвейг попало. Мне тоже. Хельга, сама, похоже, устроившая неудачную засаду, почему-то решила, что я хотел не остановить ее дочь, а поспособствовать побегу.

Но в общем все были довольны. Раннвейг – потому что точно избавилась от неугодного ухажера, прочие – что девчонка уже попыталась нашкодить, теперь образумится, и стеречь ее больше не нужно. Я предвкушал целых два ничем не омраченных дня в Къольхейме и строил планы от разграбления библиотеки до учебного поединка с Турольвом Хлекком, начальником гарнизона Къольхейма – должен же мастер оценить мою выучку!

Получилось все, кроме как уехать, когда собирались. Сначала поддались на уговоры родственников задержаться еще на денек, потом еще, а после стало не до отъезда. В округе завелся упырь.

Я уже начал потихоньку отвыкать от ранних прогулок с собакой, дрых, пользуясь случаем, до упора и с утра, конечно же, чуть все не проспал. Пробудился много после полудня, недоумевая, почему меня не разбудили, выбрался из комнаты, а во дворе и самом замке шум, беготня, сборы.

Хотя суетятся не все. Вон братец Даг невозмутимо стоит посреди двора, красиво опершись на охотничью рогатину.

– Что происходит? – я пристроился рядом с родичем. – Набег, свадьба, похороны, нежданный приезд короля?

– Упырь, – сунув мне в руки рогатину, Даг хорошо, с хрустом потянулся. – На хутор Фьерн заявился. Тамошние отбились, теперь наша забота кровососа извести. Вот, собираемся. Ты как? Хельга с нами.

– Я тоже.

– Хорошо, – одобрил Даг. – Тогда сейчас дуй к Хрофту за снаряжением, а потом на двор. Ты ведь в рог трубить умеешь? Встанешь в заслон. Через час считаемся и выдвигаемся.

– Через час? А служителям Дода уже сообщили?

– А зачем они нам? – искренне удивился брат. – Пока их дождешься, этот гад пол-округи сожрет, остальных перепугает. Сами как-нибудь. Упырь – дело семейное.

Это так, только, скорее, не семейное, а клановое.

Властитель херреда, родового владения вурдов, отвечает за людей, живущих на его земле. Он должен обеспечить их безопасность, и безразлично, от кого – человека, хищного зверя, нежити, живого или мертвого – исходит угроза.

О появлении упыря, как и всякой другой нежити, нужно сообщать адептам Багряного Дода. Но Даг прав, пока те соберутся и доберутся, гад выжрет множество народу, а если пролезет к собственной семье, тогда совсем худо, образуется упыриное гнездо, которое без отряда специально обученных воинов точно не вычистить. А потом приходится еще неделю вылавливать недобитков по всей округе.

Вот потому властители приграничных земель предпочитают обходиться своими силами, при первой тревоге сколачивают из родичей, членов клана и просто охочих людей отряд и отправляются на облаву. В храм Дода уже потом шлют донесения: завелась, мол, хищная тварь, но, волей Багряного, сами справились, чай, не в первый раз, народ ученый. Хотите, приезжайте проверить, а так не извольте беспокоиться.

Когда я вернулся из оружейной, суета еще больше усилилась. Даг куда-то испарился, а на месте, где он прежде стоял, в маленьких санях, уютно укутав ноги пледом, восседала бабушка Эдит. Вообще-то она приходится нам с Хельгой и братьям прабабушкой, причем неродной, но в приграничье не любят длинных слов. Зачем уточнять то, что и так все знают?

– Бабушка! А вы куда?

– Я со всеми, – старушка с улыбкой взглянула на меня невинными голубыми глазками. – Случись что, в замке не останется никого, кто мог бы помочь дряхлой немощной женщине. А так хотя бы буду под присмотром.

В замке остается почти все его женское население плюс две трети гарнизона. Полное безлюдье.

– Но если упырь выскочит как раз на вас?

– Сегер защитит меня, – потянувшись, бабушка погладила запряженного в ее сани кхарна по хвосту. – К тому же у меня есть вот это, – из складок пледа появился небольшой двулезвийный топор из тех, какими крушил врагов родитель отважной Эдит, а то и ее дед, но ухоженный и очень острый. – Мне достаточно будет просто держать его перед собой, и кровосос сам зарежется.

– Ну что, все собрались или кто-то еще шапку ищет?

Шум сразу стих. Все повернулись в сторону крыльца, на которое вышли мой отец и начальник гарнизона Турольв Хлекк. Папа как всегда собранный, молчаливый, кажущийся чуть ли не мрачным. Капитан Хлекк краснолицый, словно только что выбрался из бани, смешливый, благодушный. Посмотреть – не воин, шут площадной. Только вот этому развеселому дядьке Къольхейм вот уже двадцать лет доверяет воинские дела и ни разу в замке об этом не пожалели.

Турольв с нами не едет. Двенадцать лет назад сабля кочевника рассекла ему ногу под коленом. Рана зажила, но Хлекк так и остался хромым. В пешем бою с предводителем гарнизона совладать трудно, но сесть с негнущейся ногой в седло он не может.

– Эх, какой сегодня денек, Бьерн! – Турольв сладко прищурился, глядя на небо. – Солнышко, снежок блестит. В такую-то погоду не нежить гонять надо, а с девушками на саночках кататься. Или в трактире плясать. На самый худой случай учебный бой на стенах отрабатывать. Зачем тебе с собой столько народу, а, Бьерн? Оставь мне хоть кого-то. А то попретесь всей сворой, накопытите, натопчете, всю красоту угробите.

Приговаривая так, Турольв соскочил с крыльца и начал бродить между собравшимися на облаву.

– Ты поезжай. И ты. А ты останешься. Почему «плохо думаю»? Я ж, красивый, в замке самых лучших оставляю, а то, случись что, с кем женщин и стариков защищать буду? И этих, как бишь, детей? Хесса Эдит! Поохотиться-то хоть кому-нибудь дадите?

Меня Турольв крепко уцепил за запястье, покачал руку туда-сюда. Я испугался, что Хлекк, которому я еще не успел похвастаться своими достижениями в фехтовании, велит остаться. Капитан мягок и приятен, как новая пуховая подушка, ни на кого в жизни не повышал голос и не говорил обидных слов, но приказ его нарушить невозможно.

Однако начальник гарнизона только одобрительно щелкнул языком и пошел дальше.

Наконец обошел всех и, не поднимаясь на крыльцо, махнул отцу рукой.

– Все, Бьерн, этих можешь забирать.

Отец кивнул и поднял к губам отделанный серебром рог.

Охота началась.

Охота на упыря отлажена годами. Загонщики едут в Белом Поле, высматривая лежку. Нежить в принципе неутомима, но любит «отдыхать», зарывшись в снег. По взрыхленным перекопанным участкам ее лежбище и узнают. А других следов упырь почему-то не оставляет. Казалось бы, невозможно отыскать в бескрайнем Белом Поле необычного вида участок размером в рост человека. Но на то есть ход «восьмеркой».

Ловцы выстраиваются цепью, так, чтобы видеть друг друга и в случае чего быстро прийти на помощь. В центре лучшие охотники, вооруженные рогатинами и боевыми мечами. Крайние разъезжаются в разные стороны, образуя разомкнутое кольцо, которое, словно клещи, схватывает сколько-то места и начинает сжиматься. Осмотрев участок внутри сомкнувшегося кольца, маневр повторяют. Собак на охоту не берут, для них это почти верная смерть, выслеживать нежить помогают кхарны.