Я чуть ли не улегся на стол, разглядывая запись в старой хронике. Два предложения, одно доведено до края листа, другое начинается с новой строки, сразу после сального пятна. К разным событиям относятся они или все же к одному?
Безвестный Гейрред Хед бил на улице кхарна. Прохожие привели негодяя в караулку. Почему не накостыляли на месте, как обычно бывает в таких случаях? Ведь могли бы, раз уж сумели скрутить живодера. Человек, способный обидеть кхарна, решится и на другое зло… Было еще что-то, что испугало и смутило добрых жителей Гехта. Но что именно?
Дальше. На другой день в город прибыл жрец беспощадного Дода. Член ордена, заботящегося о порядке и покое в Фимбульветер, забирающего в храм или уничтожающего все, что может угрожать этому миру. Множество причин может быть у жреца багряного Дракона на то, чтобы приехать в город. Могут быть среди них даже мирные и незначительные. Но орденец появился в Гехте точно на другой день после странной истории с Гейрредом Хедом. Когда в городе прекратились странные смерти.
«С этого дня». Откуда Орм Бъольт мог знать это? Если только все записи сделаны задним числом, хронист тянул до последнего, обходился черновиками, ничего не писал в хронике, ждал, чем закончится взволновавшее его дело. А потом всего одна фраза. Значит…
Орм Бъольт, узнавший правду о Драконах и унесший из Гехта это опасное знание, догадывался еще о чем-то, столь странном или ужасном, что хронист не решился продолжать дознание.
Ларс Къоль, остановись! Нельзя, подобно плохому предсказателю, подгонять каждое событие к придуманному тобой толкованию. Сосулька, повисшая у левого крайнего окна ратуши, нехороший взгляд кота хессы Кёб, сон, третьего дня привидевшийся бабушке бургомистра – все знаки Драконов, подтверждающие, что… Так свихнешься, и сам того не заметишь!
Три записи в хронике не имеют между собой абсолютно никакой связи. Орм Бъольт был беспечным человеком, который ленился каждый день сидеть над летописью. Гейрреда Хеда скрутили законопослушные горожане, не признающие самосуда. Жреца Дода привели в город бытовые проблемы, которые возникают даже у ордена. Да и где храм Багряного, а где Гехт. За один день точно не доберешься.
Уймись. Обязанность хрониста – записывать в летопись важные события, а не делать выводы. Думать и строить предположения можно сколько угодно, а правды уже не узнать, потому что все, кто был свидетелем тех событий, сейчас уже умерли или очень стары. Все прошло, минуло, стало историей.
Надо рассказать обо всем Хельге.
Но поговорить с умной сестрой о делах минувших мне в тот день было не суждено. Вернувшись к вечеру домой, я узнал две новости. Первая: Его Королевское Величество Хрольв Ясный все-таки приехал в Гехт и, вторая, Гудрун собирается нас покинуть.
В первом известии не было ничего неожиданного. По словам знающих людей, обычная манера Его Величества. Напугать всех, чтобы забегали как мыши по чулану, потом визит отложить, а вот ужо когда нерадивые подданные расслабятся и заживут как привыкли…
Продолжением первой новости было то, что в честь приезда Его Величества во дворце на Короне давали бал. Завтра днем главный прознатчик Гехта должна была явиться к королю с докладом, а вечером хесса Хельга Къоль, дочь вурда, почтить своим присутствием придворное торжество. На празднество Хельгу должен был сопровождать Оле Сван, супруг законный.
Капитан пробовал уклониться, заявив, что он-де не учен, не отёсан, и вообще нечего Свану делать среди вурдов, но Хельга была непреклонна, и в результате одержала полную победу. Оле умен и хитер, он только прикидывается железноголовым стражником, у которого что надо лбом, то и под, но спорить с женой – храни Драконы!
Гудрун тоже пригласили, но в другое место и по другому поводу.
Начало лета в Гехте время особое – с кхарнят лезет первый детский пух. Даже удивительно, сколько его: вычесывающий малыша человек сидит словно посреди белого облака.
Работники городской кхарни не справляются и зовут на помощь всех желающих. Плата – вычесанный пух. Если его умело спрясть, получатся тонкие белоснежные нитки. Из таких хорошо ткать полотно на рубашки или даже плести кружева. Гудрун в дни чесания плотно заседает на кхарне, и управляться по дому приходится нам самим.
Вместе с нашей домоправительницей всегда зовут Вестри, с особым почетом. Одному кхарнову племени известно, как пес умудряется успокаивать молодых важенок, у которых берут детенышей, и почему он никогда не ошибается, провожая каждого вычесанного беленка именно к его маме.
Гудрун и Вестри уходят на кхарню на два дня, а сетований и причитаний будто покидают нас навек. Домоправительница считает, что без нее мы оголодаем, обносимся и вконец одичаем. Некоторые надежды возлагаются только на разумную и аккуратную Герду, которая доказала свои благие качества, за день выучившись печь пирожки. Но, если к возвращению Гудрун кхарны будут тощими, а растения в оранжерее на чердаке чахлыми, нам лучше сразу бежать из родного дома и скрываться до тех пор, пока нас ни простят и ни позовут обедать.
Хитрые Хельга и Оле успели проскользнуть наверх, а я загляделся на деловито снующую по кухне Герду и попался.
– Пошел бы хоть с сестрой, – ворчит Гудрун, нагружая меня стопками глаженых салфеток. – Неси в буфет да запомни, куда положил… Может, отличишься чем перед королем, ко двору тебя возьмет.
– И что я буду делать в столице? По полдня в халате расхаживать и с челядью переругиваться?
– Тут много дела делаешь! Только штаны в ратуше просиживаешь да собак по улицам гоняешь. Ох, ох… Герда, как наша собираться будет, хоть ты ей скажи, чтоб агатовый аграф к платью прикрепила.
Герда важно кивает. Хозяйка!
В суете, сборах и подготовке прошел вечер и часть ночи, а утром мы торжественно проводили Гудрун и Вестри на чесание. День промелькнул, как и не был. Пришла пора Хельге и Оле отправляться на Корону.
Корона – квартал знати Гехта. Если жительство в прочих частях города определяет богатство, занятие или желание горожанина, то на холме с крутыми склонами и плоской, словно срезанной острым ножом верхушкой, имеют право селиться только те, в чьих жилах струится чистая, без примеси простонародной, кровь вурда. О том, что в богатых домах Короны обретается еще невесть сколько челяди, содержанок и прихлебателей, говорить как-то не принято. Квартал знати – и все тут.
Вообще-то Хельга, девушка из рода знатного и древнего, тоже должна была жить на Короне, но, когда сестра только поступила в Университет, родители расспросили старожилов в Гехте и узнали, что самое спокойное, приличное и чистое место в городе – Ратушный квартал. Отец купил удачно подвернувшийся участок и, пока единственная дочь училась, построил для нее дом. Позже Хельга не раз хвалила родителя за сделанный выбор, а Оле с ней соглашался. Нечего приличной женщине делать на Короне. По словам капитана Свана, темных делишек в этом пристанище позолоченных лбов творится не меньше, чем на печально известной Пятке.
На Короне находится и королевский дворец, резиденция Его Величества на время посещения Гехта. Его постройки расходятся на две стороны, а в центре семь башен тянут шпили к небу, и вечером, в темноте, они и вправду напоминают зубцы короны, надетой на голову гигантского кожекрыла. Похоже, что зодчий, созидавший дворец, слишком любил мрачные легенды.
Большую часть времени дворец пустует, только несколько старых слуг да гвардейцев-ветеранов живут там затворниками, оберегая покой и порядок.
Сейчас по всей Короне зажжены огни – король в замке.
Зря Гудрун боялась, что Хельга не сможет толком одеться и собраться. Когда сестра появилась из своей комнаты и остановилась на лестнице, освещенная огоньками горючих кристаллов, мы все только ахнули восхищенно.
Все было хорошо, все Хельге шло и ее украшало. Платье добротного старинного кроя, цвета затухающего горючего кристалла, с пристойным вырезом. Тонкие кружева подчеркивают белизну рук и шеи. Длинные волосы Хельги зачесаны наверх и искусно уложены, только один тугой локон спускается на плечо. Деревянные резные башмачки выглядывают из-под подола ровно настолько, насколько позволяют приличия. На перекинутой через плечо наискось атласной ленте-перевязи висит шпага – не боевая, тонкая, с золоченой гардой-«корзиной». Украшений немного, но каждый камень, совершенный в виде своем и отделке, стоит гораздо дороже целой шкатулки блескучей ерунды. И агатовый аграф, о котором так беспокоилась Гудрун, не забыт.
