– Это не мы! – замотала головой Герда. – Мы с Флорансой не видели никаких цепей. И печатей тоже.

Хельга и Оле быстро переглянулись.

– Так я и думал. Женщинам, даже вдвоем, со всем этим железом не совладать. Дом был нужен кому-то еще.

– Дом и Герда в нем.

– А кто хочет меня украсть? – спросила Герда. – И зачем? Я ведь не королевская дочка.

Королевская дочка… Девочка-подкидыш, о семье которой ничего не известно… Его Величество Хрольв Ясный вот-вот прибудет в Гехт… Фу ты, фунс! Я даже головой помотал, прогоняя дурацкие мысли. Романы у нас читает Герда. А я ее и такую люблю, без папы-короля.

– Мы верим, что ты не принцесса, – вкрадчиво сказала Хельга. – Но кто ты? Поведай нам.

Герда рассказала все, что уже знал я. Ей было неприятно – приют Благого Берне не самое счастливое и приветливое место в Фимбульветер, – и ладонь Герды подрагивала в моей руке, но все же ученица Флорансы не лгала. Я знал это.

– Вот и все, что я могу вам сказать. Это правда. Разве ж можно врать тем, кто хочет тебе помочь?

– Ясно, – кивнула расхаживающая по комнате Хельга.

– Чего? – изумился Оле. – Я так ничего и не понял. Девочка два месяца как вышла в город, никого кроме нас не знает. Кому она могла помешать или понадобиться?

– А вот это нам и придется выяснять долго и старательно. Может быть все, от дележа наследства до подпольного борделя и работорговли. А то еще чего похуже. Ритуальные ножи иногда изготавливают из-за дурного форса, но редко, очень редко. И себя такие воображалы как правило не убивают. Будет так, – сестра резко остановилась, повернулась на каблуках. Подол синего платья колыхнулся косыми складками. – Герда, сегодня ты ночуешь здесь. Завтра утром уходит караван, отвезем тебя в Къольхейм. Кто бы ни злодействовал в Гехте, ему будет трудно подобраться к тебе в замке.

– А…

– Наши родители любят гостей, – коротко усмехнулась сестра. – А здесь ты будешь только мешать.

Герда неуверенно обернулась ко мне. Не находя нужных слов, я только быстро закивал. Жаль расставаться с моей радостью хоть на день, но… Герда в Къольхейме! Я представил, как она сидит за столом в окружении нашей дружной радушной родни, как вместе с мамой сматывает клубки шерсти в Башне Жен, как проходит по галерее, рассматривая портреты предков. Как становится в нашем клане своей… В конце концов Герда все равно вернется в Гехт, или я поеду в Къольхейм.

– Вы совершенно неправильные вурды, – задумчиво сказала Герда. – Ни в одной книжке про таких нет.

– Но ведь ты доверяешь нам?

– Да.

– Значит, поедешь в Къольхейм?

– Поеду. Только вы, пожалуйста, найдите того… тех, кто убил Флорансу.

– Найдем, – ответили мы все трое.

Спать Герду определили на «кошачью лежанку», довольно широкую лавку, зажатую между печкой и стеной. В этом теплом местечке приятно поваляться четверть часика, отогреваясь после морозной улицы, а забираться туда на всю ночь никому и в голову прийти не могло. Но Герда сама выбрала себе пристанище.

Мы собрались на кухне, пытаясь вспомнить, куда идут от печи воздухоотводные трубы и какую из пустующих комнат наверху можно прогреть быстрее прочих. Пока судили да рядили, Герда заглянула за печку.

– А можно, можно я буду спать здесь?

Закрытая сверху, снизу и с трех сторон по бокам «кошачья лежанка» выглядит настоящей фриттовой норой. Любящие жить в узких скальных щелях зверьки давно уже стали символом гибкости и изворотливости. Но достать фритта из норы невозможно. Кому-то хочется простора, кому-то – защищенности.

На том и сошлись.

Остаток вечера прошел в суете и беготне, чем-то похожей на подготовку к обороне замка. Гудрун, явно решившая взять Герду под свое покровительство, водрузила на плиту большой котел и погнала нас с Оле с ведрами на крышу, к установленным там большим чанам, в которых накапливается снег. Вообще-то будущую воду носят при свете дня, когда нет необходимости сжимать в одной руке дужку ведра, а в другой блюдце с горючим кристаллом. Неудивительно, что весь снег в котел не попал, часть просыпалась на лестницу и на пол кухни, и тут же растаяла. Домоправительница рявкнула на нас за то, что развели слякоть, пришлось брать тряпки и все вытирать. Пока возились с этим, Гудрун выдала Герде постельные принадлежности, а также безразмерную рубаху и полотенце и загнала подопечную в закуток за кухней, где стояла уже наполненная теплой водой бадья. На нас же, высунувшись из-за двери на секунду, домоправительница сердито шикнула и велела не топтаться по мокрой лестнице, а убираться к себе. Хельга, улизнувшая наверх еще в самом начале безобразий, добавила, что караван уходит рано утром и хорошо бы не проспать его отбытие.

Выгнав нас, Гудрун вытащила стол на середину гостиной и расстелила отрез бежевой ткани. Когда я закрывал за собой дверь в комнату, наша домоправительница, пощелкивая ножницами, ворчала, что никто не посмеет сказать, будто в доме Къолей живет оборванка.

Так и не удалось мне в тот вечер поговорить с Гердой.

Кто как, а я перед важным событием спать вовсе не могу. Буду вертеться всю ночь, мучиться, тягать из-под подушки часы, горестно смотреть на них, понимая, что времени для сна остается все меньше, потом засну меньше чем за час до побудки и буду весь день осоловелый и злой. Лучше уж вовсе не ложиться.

Я снял камзол и галстук, распустил ворот рубашки, прикрутил лампу и завалился на кровать с томиком Рагнара Лъельма. «Против урагана» прогонит любой сон! Я почти наизусть знаю историю людей корабельного клана, карбас которых шторм унес далеко в океан, но готов перечитывать переиначенную в книгу хронику снова и снова. Рассказ о трех годах странствий и поисков пути к дому, об удивительных, так непохожих на Фимбульветер берегах, добраться до которых не удалось больше никому, о землях, где нет снега, а дерево дешево, где даже звезды на небе другие. О людях, обитающих в тех местах, их непривычных нравах и обычаях. О невиданных зверях и растениях. И об океане, который сам мир, со своей жизнью и жителями.

«Мы достигли других берегов, но увидели ль мы край океана? Что дальше, за теми землями? Правда ли обвивает наш мир гигантский змей, поглощающий стекающиеся к нему воды, чтобы, когда придет срок, извергнуть их обратно? Не стояли ли мы на его спине, думая, что ступили на твердую землю? Или же вовсе не края мира достигли мы, и живущие здесь тоже имеют свой океан, который боятся пересечь? И что там, за самым последним берегом? И есть ли разум человеческий, способный постичь это?»

У хороших книжек есть одна неприятная особенность – они заканчиваются. Еще раз взглянув на завершающую повествование гравюру – ночь, когда мореходы наконец увидели на небе путеводный Перстень Драконов – я бережно закрыл книгу.

До рассвета еще часа два, чем бы заняться, что бы еще почитать?

Я задумчиво оглядел книжные полки. Книги в нашем доме меняют местоположение по одним им ведомым законам, и сейчас ничего интересного в моей комнате не оказалось. Но обычно все лучшее скапливается в гостиной. Надо идти вниз.

Книжки у нас в семье покупают все кроме Вестри. Даже экономная Гудрун нет-нет, да и притащит домой что-нибудь о готовке или по уходу за растениями. Собранная библиотека занимает целых две стены в гостиной, полки примерно с два моих роста, но сейчас придется выбирать из того, до чего можно дотянуться и осветить горючим кристаллом. Что же взять? Что-нибудь достаточно интересное, чтобы занять два часа, но не настолько, чтобы жалко было оставить до возвращения из Къольхейма. Или что можно будет за то же время успеть дочитать без спешки. Или удобно взять с собой.

– «Плащ и кольцо» читал?

В своем доме нечего пугаться и некого пугать. Я только стянул ворот рубашки, прежде чем обернуться. Неприлично являться перед юной незамужней девицей в растрепанном виде.

Герда с ногами забралась в кресло у камина. Закутанная в клетчатую шаль, она походила на маленькую пеструю сову.