А вот от напарников я точно ничего скрывать не собиралась. Да и вообще было бы неплохо наладить с ними хотя бы подобие приятельских отношений. А для этого нужно попробовать вспомнить, чем таким запутанным я их прокляла. Пусть пока мое проклятие никак не проявляется, но вдруг оно возникнет в самый неподходящий момент? Я ж себе никогда не прощу чужой трагедии.
Когда все ведьмы вернулись целыми и невредимыми и стали делиться своими впечатлениями, я тихонько улизнула в столовую, а оттуда вернулась в комнату и засела за работу над ошибками. Шансов, что получится даже просто вспомнить, чем я наградила своих напарников, было мало. Но я подошла к делу со всей ответственностью. Взяла лист бумаги и стала воспроизводить мысленно, что говорила.
Первым мне тогда встретился Эйвит, надо же, только сегодня узнала имена напарников да и то случайно, рогатый и крылатый темноволосый красавчик с мерзким характером. И вот формулу его проклятия у меня вспомнить не получалось совсем. То ли он разозлил меня сильнее, то ли я на его расовые особенности загляделась.
— Сантавар, поищи в гримуаре зелье для восстановления памяти, пожалуйста, — попросила я, отвлекая своего фамильяра от занимательной игры.
Кот самым наглым образом играл с говорящим черепом, будто это клубок ниток. А я настолько погрузилась в свои мысли, что даже не слышала возмущений древнего ректора чьей-то там академии магии.
— Ай! Ой! Поставь на место! Исчадие ада! — вопил череп. — Марсов потомок!
— Сантавар Первый, имей совесть! — строго прикрикнула я, и кот наконец остановился и посмотрел на меня честными глазами. — Это что ещё такое? Ты давно уже не котёнок! Где мой представительный и солидный фамильяр?
— Природа взыграла, — покаялся он. — И скука одолела…
— Вот, чтобы скучно не было, поищи зелье! И поставь нашего нового друга на место! — мне пришлось даже прикрикнуть, чтобы мои слова дошли до сознания кошака.
— Раскомандовалась, — вздохнул кошак, но послушался.
Я извинилась перед черепом, стряхнула с него несуществующую пыль, поставила на полку среди книг, чтобы питомец до него не дотянулся, и вернулась к нелегкой задаче по вспоминанию забытого.
На листке с именем демона в столбик выписала свои самые любимые проклятия, предположив, что на эмоциях ляпнула бы одно из них. Снимались они тяжело, но попробовать стоило. По крайней мере, вреда от противоядий никакого не будет. Так что буду пробовать все десять разных способов. Раз уж память девичья. Эх!
Второй листок я подписала именем эльфа. Йеминаэль. Фамилий я не знала, а эльфийскую не смогла бы воспроизвести даже если бы от этого зависела моя жизнь. Зато с проклятием тут повезло больше. Я точно помнила, что оно состояло из трех слов. А значит, точно не было смертельным. Ещё мне казалось, будто я помнила начало: «Астарэ». Или всё-таки «Арстао»? А вот следующие два слова вспомнить не получалось. В списке моих любимых проклятий ничего созвучного не нашлось. Так что я отняла у погрустневшего Сантавара гримуар и стала искать сама.
Зелья для восстановления воспоминаний среди родового наследия не нашлось, книга отреагировала отказом его искать. Тогда я попросила её найти мне все проклятия, которые начинаются на букву «А». А потом долго переписывала те, что состоят из трех слов. Скрестив пальцы, чтобы они не имели магической силы, проговаривала формулы вслух. На языке болталось то самое, но никак не получалось его поймать. Пришлось искать перебором, как и в случае с Эйвитом. Получилось ещё десять вариантов.
Самое интересное — в списках демона и эльфа ни одного пересечения.
— М-да, что-то меня начинает пугать моя же манера проклинать всех подряд, а потом забывать об этом…
Не успела произнести фразу, как воздух заискрил, а передо мной появились уже знакомые питомцы. Мантикор сразу расположился на кровати, понравилось ему там. А барс осмотрелся, рыкнул непонятно из-за чего, а потом запрыгнул в кресло рядом с Сантаваром. Мой кошак от неожиданности икнул весьма по-человечески. А потом уставился на наглеца, надеясь прожечь в нем дыру взглядом. Барс издал звук, похожий на хмык, а потом и вовсе сграбастал кота лапами и прижал его к себе, заставив того запищать.
— Ты что творишь, окаянный? А ну, выпусти потомственного фамильяра сейчас же!
Вместо того, чтобы отпустить питомца, барс удобно расположился в кресле, еще лапой погладил кота, заставив того подавиться на следующем вопле. Глаза Сантавара надо было видеть. Я же не смогла удержаться, расхохоталась, наблюдая эту картину. Вон, мантикор тоже издал звуки, похожие на смех. Я покачала головой и попыталась углубиться снова в проклятия, но момент оказался упущен. Вздохнула. Глянула на гостей, понимая, сегодня я уже ничего не смогу отыскать.
— И что мне с вами делать? Почему вы до сих пор не разговариваете? — обратилась к гостям, те глянули на меня умными глазами и… Отвернулись, словно я не к ним обращаюсь. — Нет, это вообще-то наглость.
На мои слова ни один, ни второй не прореагировали. И не успела я разозлиться, как в дверь постучали. А потом вошла Свияра. Глянула на меня и едва заметно хихикнула, после чего, заметив мое недоумение, уточнила:
— Тебя кто так разозлил? У тебя пар из ушей идет. И нет, это не оборот речи, а факт.
Я вскочила и подбежала к зеркалу. Действительно из ушей вился тоненький дымок. Покачала головой, сделала несколько вдохов и выдохов, после чего указала на двух непрошенных гостей и пояснила:
— Они меня игнорируют. Видно же, что умные и прекрасно меня понимают, но говорить ничего не желают. Они вообще разговаривать не хотят. Не знаешь почему? Как-то сложно принять бессловесных существ, особенно, когда не понимаешь ни откуда они взялись, ни почему ходят именно ко мне.
— Ну ты сразу хочешь всего и побольше, — покачала головой подруга. — Терпение. Думаю, со временем они заговорят, пока же только присматриваются.
Она подошла к барсу и погладила его. Тот заурчал, довольно поглядывая на светлую. Я вообще заметила, что она все чаще пытается коснуться эту черную большую кошку, при этом к мантикоре даже приближаться не пытается, боится ее. А тот и рад, не любит он, когда к нему посторонние прикасаются. Только меня и подпускает. Даже моего Сантавара держит на расстоянии.
— Ладно, посмотрим. Кстати, ты просто или по делу? — повернулась к девушке.
— Просто. Наши собрались в холле, у них только и обсуждений, что испытания. Одна перед другой хвастаются напарниками. Утомительно. Еще немного и до драки бы дошло. Одно их всех объединяет: каждая сокрушается, что не им достались красавчики Эйвит и Йеминаэль. Кто-то вообще предположил, что их тоже заняли, — Свияра рассказывала и косилась на меня хитрым взглядом. — Я не стала говорить, что их напарницей стала ты, но уже завтра они и сами узнают.
Я застонала. Вот хотела обойтись без зависти, но, боюсь, не получится. Надо запастись защитными амулетами, а то ведь с некоторых станется наслать порчу. Я вообще заметила, что именно эти двое пользуются огромной популярностью у женского пола. И мало мне только наших ведьмочек, так на меня же теперь накинутся и стихийницы вместе с боевичками. Там тоже были поклонницы моих напарников.
— Ладно, как-нибудь разберемся, — все же заметила, потягиваясь. От сиденья стало колоть ногу, надо обязательно встать и размяться. Что я и сделала. Все же нашла в себе смелости спуститься в холл и пообщаться с другими. Ведьмочки делились слухами, кто-то услышал, что совсем скоро нас станут обучать по усиленной программе. Что это такое — никто толком не знал, но все безумно волновались.
А уже на следующий день слухи подтвердились. Так как наша группа ведьмочек все без исключения обзавелись напарниками, то и занятия нам ввели дополнительные для всех. Теперь теории было мало, весь упор делался на практику. Мои согруппницы стонали, ругались и ведь было от чего. Такое чувство, что из нас хотят слепить боевиков. Но нам-то это точно не надо. Мы вообще существа мирные, в драку точно никогда не полезем. Да-да, лучше проклясть, чем набить морду обидчику. Все же силовые методы нам чужды. Но преподавателям на наше мнение плевать. В воздухе запахло грозой, тревога разливалась в пространстве. Многие пытались понять, что происходит, ведь ясно, что назревает нечто непонятное. Но нас всячески пытались уверить в том, что все прекрасно. Кто-то верил, потому что очень хотел верить, но основная масса готовилась непонятно к чему.
