— Никогда не соглашусь с этим, — Алиса села на диван, не отрывая взгляд от точеного профиля Джонатана. Тело изнывало от усталости, а разум уже затуманился от вихря событий, который поглотил их сегодня. — Кстати, король сказал, что осталось всего ничего и мы отправимся на Границу. Как мы намереваемся освободить кланы?

— Когда ты разрубишь нити мироздания и запечатаешь уязвимое место у Желтокрестья, мы потребуем, чтобы король отпустил потомков великих кланов. — Вильцгейм потер бледные запястья и даже в темноте белесые шрамы оставались заметными. После он занес руки над клавишами и нажал на одну из них. Последовала парочка мелодичных звуков. Похоже, он проверял, как настроен инструмент.

— Так просто? — Недоверчиво поинтересовалась Алиса. Перед ее взором рисовалась великая битва, военные хитрости, дабы вытащить остатки выживших, а не обычная просьба. Черта с два правитель их послушается!

— А зачем усложнять? В решающий момент мы заявим, что желаем освободить кланы, иначе Прародительница и Разрушительница миров уничтожит весь этот мир. — Спокойно заявил Джонатан, а Алиса подавилась воздухом, и вся сонливость улетучилась в далекие дали.

— Если он не согласится, то что тогда будем делать?! Во-первых, я не смогу провернуть подобный фокус. Во-вторых, ни за что не пойду на такой шаг.

— Я бы тебя ни за что не заставил совершить подобное зверство, и сам бы не решился. Но у короля не будет выбора.

— Предлагаешь выбор без выбора?

А ведь однажды и Алиса попалась на эту же удочку…

— Ага, — Вильцгейм опробовал еще несколько клавиш. — Какими бы красивыми речами не бросался Колв, но он трясется, как зайчишка, за собственную дряхлую шкуру. Все это семейство боится только за себя. Поэтому тебе лучше не сближаться настолько с Себастьяном. Не забывай: они считают нормальным держать живых людей в плену и ставить над ними эксперименты. Пусть Амеллены считают их чудовищами, а не людьми по своей природе. Однако они мыслят, любят и так же, как и мы, бояться. Да, они могут представлять их зверьем, но почему-то пытаются заполучить их силы. И я — живой пример их попыток.

— Мне не кажется Себастьян злодеем, — возразила Алиса. — Я думаю, что он даже не знает о темных делишках отца. Может, об этом знает Александр, но не говорит старшему брату. Никто из них не подает вида, что горстка представителей кланов еще жива.

Длинные пальцы Джонатана в ответ запорхали над клавишами. Фортепиано буквально запело под его руководством печальную мелодию, пронизанную горным жестким ветром и журчанием ручья, бегущего хрустальной лентой сквозь только выпавший снег. Мелодия отражалась от мягких зеленых стен, на которых золотились лилии. Алиса погружалась в размышления об их разговоре. Алиса не верила в то, что Себастьян знал о том, что творится на Границе. Принц не был жестоким человеком по натуре. Он действительно переживал за своих людей, его волновала участь Бьюттерирайта и казалось, что и в жене-то он не нуждался, ибо давно повенчался со своим государством. Он был единственным достойным короны и звания монарха человеком. Себастьян улыбался с тем теплом, на которое невозможно подделать. Если бы он явился соучастником подобного преступления против человечности, то он бы, скорее, походил на младшего братца.

Нет, он ничего не знал. Алиса зевнула, и, благодаря успокаивающей непомерной печалью музыке, провалилась в сон с тяжелым чувством вины, потому что оставила Себастьяна сегодня одного.

***

Шуршание и шаркающие шаги вытянули Алису из омута глубокого сна. Алиса сладко потянулась, промычав под нос имя Джонатана, ибо была уверена, что это именно он сначала ходил по комнате, а потом подоткнул легкое одеяльце.

Однако с Алисой находился в комнате совершенно иной человек.

— Простите, Джонатан Вильцгейм попросил меня проведать вас, потому что он отправился проверить дела в своей больнице, — прощебетала Виктория, а Алиса, так и не открыв глаза, почувствовала, как она встала на коленки возле дивана. Без Джонатана Алисе не хотелось просыпаться. — Он запряг лошадей в карету где-то час назад, сказав, что давно уже не заезжал к своим сотрудникам. Удивительно, но он даже впервые пошутил и рассмеялся.

— Расскажешь шутку? — Алиса навострила уши. Интересно, с чего это у него столь прекрасное настроение? Встретить Джонатана в хорошем расположении духа — событие, которое бы стоило возвести до праздника государственной важности.

— Я не смеялась, — честно призналась Виктория, и Алиса ни капельки не удивилась. Вильцгейм не был шутником. И все же за одну попытку он достоин похвалы. — Он сказал, что работники больницы вообще разленились без его кнута и пряника.

— Идиотская шутка. В его стиле, — ухмыльнулась Алиса и открыла глаза. Предрассветные лучи солнца проникали в комнату для музицирования, стирая мистический мрак, которым Алиса с Джонатаном были окутаны прошлым вечером. Больше Алиса не чувствовала, что это место принадлежало лишь им двоим. — Который час?

— Пять часов утра. — Ответствовала Виктория, и Алиса обомлела, когда повернулась к ней. На девичьем крошечном лице темнел огромный синяк, нанесенный явно не рукой. На щеке краснел след мужской ладони. Служанка глядела на Алису красными от слез глазами. Один глаз опух от удара, а другой отек от рыданий. Алиса угрожающе поднялась со своего временного ложа, скинув одеяло на пол. Нет, то просто не мог быть Джонатан.

— Кто это сделал с тобой? — Бескомпромиссно потребовала Алиса. Виктория не решалась подняться с колен.

— Я сама виновата… Пожалуйста, не злитесь! Джонатан сказал, что вам нужен отдых, — испуганно пищала служанка, зажмурившись. — За лишний шум он меня еще больше накажет. Мне не стоило вести себя так легкомысленно, и он прав, что мне давно пора повзрослеть.

— Ты моя личная служанка, Виктория. И никто не имеет права поднимать на тебя руку, слышишь? — Произнесла Алиса так ласково, как только могла в подобных обстоятельствах. Тон ее смягчился и прозвучал до того сладостно, что Алиса самой стало тошно. Она наклонилась к Виктории и помогла ей подняться. — И ты, надеюсь, не забыла, что нельзя врать той, кому возносишь молитвы, милая.

Ужасный ход. Алисе пришлось использовать отвратительный козырь против девочки, чтобы выудить у нее имя виновного.

— Только не злитесь, умоляю! — Слезы покатились по ее искалеченным щекам. И Алиса сама еле слышно прошипела, представив, насколько больно это было. — Александр поймал меня, когда я шла к вам после приказа Джонатана. Он ударил меня и сказал, что я предала его, переметнувшись в услужение к вам. И вообще, все его предали, потому что пляшут вокруг вас. А потом…

Алиса не дослушала рыдания Виктории, ибо одного имени этого несносного мальчишки хватило. Девочка понеслась за Алисой прочь из комнаты, где она некогда сладко спала.

— Он в своей спальне? — Спросила Алиса, даже не обернувшись. Виктория молила Алису остановиться, не поспевая за ее размашистым шагом, но Алиса почти не различала то, что она говорила. Ослепленная гневом, Алиса неслась к Александру, как бык на красную тряпку. Плечи неожиданно согнулись под тяжестью, а грудь сомкнули привычные доспехи. Теперь каждый шаг Алисы отдавался стуком металла. Сила запела в венах, кончики пальцев покалывало в предвкушении, а изумрудные искры вложили в руки меч.

Виктория начала рыдать навзрыд и винить себя еще громче. Тогда-то до Алисы и дошло, что они дошли до спальни королевского отпрыска. Из комнаты доносились смех и мелодичные звуки лютни. Неужели он устроил попойку в такой час?

Без всякого стука, что явился бы предупреждением, Алиса пнула ногой створчатые двери и они открылись. Перед Алисой предстала совершенно отвратительная картина: принц лежал на красочном ковре, облокотившись спиной об кресло, а вокруг него расселись девицы, раскрасневшиеся от выпивки и еды. В спальне стояла духота, пропитанная запахом курительных трав и пота. На диванах сидели такие же повесы, как и он.

— О, наш генерал пожаловала на праздник, — заплетающимся языком обратился к Алисе Александр, разведя руки в стороны, словно приглашал в объятья. — Тоже решила отпраздновать, что я, возможно, унаследую корону?