Роды?

Нет! Еще так рано, нет…

***

Прихожу в себя в отделении больницы.

Во рту — сухость, пополам с горечью. Рука немного ноет. Проморгавшись, замечаю катетер, капельницу.

Перевожу взгляд на живот — на месте. О боже, выдыхаю…

Вот он, мой хороший…

В палату заглядывает сестра, проверяет капельницы, справляется о самочувствии.

Я только в разговоре с ней замечаю, что в палате светло, и свет не от ламп, а из окна струится. Значит, настал следующий день.

— Вы на сохранении, вставать пока нельзя. Доктор завершит обход и заглянет к вам. Прогнозы хорошие. Будете следовать рекомендациям, доносите сыночка и родите его в срок, крепким богатырем.

— Спасибо.

У меня из глаз сбегают слезинки. Так важно услышать сейчас слова поддержки.

— Родственники хотели бы увидеться.

Наверное, родители.

— Да, конечно. Если можно.

— У вас частная вип-палата, часы посещений намного больше. Лежите, — поправляет подушку. — Сейчас приглашу.

Я на миг прикрываю глаза, собираясь с силами.

Когда распахиваю их, вижу у своей кровати Артема.

Бывший муж ставит корзинку с цветами на тумбу.

— Что ты здесь делаешь? Уходи!

— Ань, тебе нельзя волноваться.

— У меня только от одного твоего появления давление подскочило. Уйди!

— Послушай. Всего один раз выслушай!

— Уходи. Нам не о чем говорить.

— По-слу-шай ме-ня! — делит по слогам и цепляется мои пальцы. — Если бы я мог, я бы приехал раньше. Один разговор, Аня. Всего один. Я многое тебе проясню!

Глава 40

Она

— Артем, — вздыхаю. — Сколько это может продолжаться? Мучения сплошные!

— Думаешь, я без тебя счастлив? Я каждый день умираю.

— Да, я заметила. Умираешь, но в объятиях какой-то девицы, да, Зая? — передразниваю.

Неизвестно, откуда у меня находятся силы, чтобы отвечать ему вот так, с иронией. Высказав обиду, внезапно понимаю, что за этим стоит… ревность? О боже, неужели я его ревную?! До сих пор?

Смотрю на лицо бывшего мужа — такое знакомое, но осунувшееся, потемневшее, и выбрит он небрежно — на линии челюсти виднеется свежий порез от бритвы.

Сердце сжимается от чувств, которые его переполняют! Неужели не отболело, не отгорело…

— Я все объясню. Давай… — ерошит волосы, которые снова очень-очень коротко пострижены. — С самого начала. Обещаю, озвучу коротко и по делу. Если захочешь, я расскажу подробнее. Но только если ты захочешь, Ань…

Муж каким-то чудом умудряется взять мою руку в свои и поглаживает запястье подушечкой большого пальца. У него шершавая кожа и чувствуется шрамик от пореза. Чувствовать его вот так остро, глубоко под кожей — самая настоящая пытка.

— Дай мне шанс.

— Я выслушаю тебя, — отвечаю, с трудом отведя взгляд в сторону. — Надеюсь, ты не отнимешь у меня много времени.

— Постараюсь. Но знай, я не перестану тебя любить.

Сердце отозвалось в груди трепетом раненой птицы. Черт, слова этого мужчины до сих пор действуют на меня волшебным образом.

— Говори, я тебя слушаю.

Артем наполнил стакан водой, сделал несколько глотков.

— После нашего развода произошло много событий. Прежде всего, хочу сказать, что Дима оказался не моим сыном, это во-первых, и даже не настолько больным, как расписывала Полина. Я случайно подслушал ее разговор с врачом больницы, в прошлом, подружке по эскорту.

— Что? — моему изумлению нет предела. — Ты знал, кто она такая, когда…

— Я не знал, что Полина подрабатывала в эскорте. Вообще! Не подозревал даже. Я услышал ее разговор, она шантажировала врача тем, что расскажет ее семье о прошлом. Подруга помогала Полине обманывать меня и вводить в заблуждение насчет болезни мальчика. Врач уже начала бояться, но Полина настаивала. Свидетелем этой сцены я стал и многое предстало для меня в ином свете. Так же я сделал несколько тестов на определение отцовства. Выяснилось, как я уже сказал, что Дима — не мой сын, но мой близкий родственник. Племянник. Его отец — Денис.

— О боже! — я снова не могу удержать эмоции, даже привстаю. — Что? Он спал с Полиной?

— Представь, — усмехается горько Артем. — Говорит, подцепил ее в баре, ничего особенного. Но после той ночи она от него забеременела.

— А мне он ничего такого не сказал, напротив, заявил, что ты… ты по уши закопался в судьбу Димы, что твоя жизнь бьет ключом.

— ЧТО?! — теперь наступает черед Артема удивиться. — Когда ты с ним разговаривала?

— После возвращения домой. Он приехал и подкараулил меня возле работы. Хотел поговорить, рассказал о тебе.

— Солгал! — сжимает кулаки Артем. — Да, я занялся судьбой Димы. Но лишь потому, что посчитал, будет небезопасно оставить его в руках горе-мамаши, которая использует его, как способ прицепиться к состоятельному мужчине, и маринует в больницах, хотя он не был болен настолько. Тварь! Я решил лишить ее родительских прав. Денис не хотел брать на себя ответственность, мол, у него планы какие-то на отношения…

— На отношения со мной, должно быть? — вытираю слезинки. — Он подкатывал. Я его отшила. Было невыносимо видеть… Он видел, что я была с животом и даже осмелился вякнуть, почему я аборт не сделала.

— Мудак, — кратко ставит вердикт Артем. — Вот, значит, о чем он умалчивал. В общем, я вместе с родителями все-таки продавил его, чтобы от его лица сделать определение отцовства и подать в суд заявление, чтобы забрать мальчишку. Занимались бы им мои родители, так и произошло. Но было не только это.

— Что же еще?

— Я заартачился в одном вопросе и проявил принципиальность. Пошел против важных шишек… Знаешь, я в своей жизни столько дров наломал, в том числе, и с тобой, что решил… Решил хотя бы одно дело до конца довести. Я считал, что в медицине не место врачу, которая обманывала родных маленького пациентов, проводила подлог анализов. Хотел, чтобы ей пожизненно запретили работать в медицине. Это повлекло бы за собой и проблемы для клиники. Ее владелец, влиятельный бизнесмен, сделал предупреждение. Не лично, через своего человека. Обещал мне проблемы, если сунусь.

— И?

Ловлю себя на том, что слушая Артема, затаив дыхание.

— Как я уже сказал, что я немало дров наломал. Захотел хотя бы одно дело до конца довести и… проблемы не заставили себя долго ждать. На меня посыпались проверки из разных ведомств. Я едва успевал отмахиваться от инспекторов по налогам, как тут же волной следовали специалисты противопожарной безопасности, нашли какие-то мизерные нарушения, забраковали мой офис… Я боролся то с одной напастью, то с другой, и в итоге… — он усмехается. — Мой офис подожгли. Я в тот вечер остался там, сморило меня что-то. Едва не угорел. Противопожарная сигнализация не сработала. Я выжил чудом, Аня, лежал с ожогами, — закатывает рукава и приподнимает брючины, где еще виднеются следы розовой, нежной кожи.

— Артем…

На меня накатывают слезы, я в панике ищу руки Артема и хватаюсь за них, дрожа всем телом.

— Все хорошо. Ань, Анюта… Анечка… Со мной все в порядке, клянусь!

Он покрывает поцелуями мою руку, я глажу его по ершику коротких волос. Артем резко вскидывает голову: в его глазах тоже стоят слезы. Я глотаю горький комок.

— Поцеловать тебя хочу… — говорит севшим голосом. — Можно?

— Обними, — прошу. — Не уверена, что на большее я сейчас способна.

— Сейчас. Сейчас, родная.

Он наклоняется и осторожно-осторожно обнимает меня, я глажу его по плечам, предплечьям, тая в сильных руках. Артем все же срывается на поцелу, покрывая ими щеки, скулы, порывисто касается губ, опаляя их жарким дыханием.

— Артем…

— Один поцелуй, — шепчет безумно.

Его губы безумно сухие, от их касания мне хочется пить еще больше.

Артем отстраняется, по глазам видно, что ему стоит большого труда заставить себя сделать это.

— Мне подмешали снотворное. Подкупили секретаршу, — заявляет отрывисто. — Из ее рук я принимал свой вечерний кофе. На нее надавило следствие, она быстро сдала заказчика — того самого бизнесмена, который был заинтересован, чтобы я не поднимал шумиха, а его клиника продолжала работать, как ни в чем не бывало.