— Хорошо, давай поговорим о Форс-Мажор. Чем ты можешь помочь? — его карие глаза стали почти чёрными, он явно был недоволен моей настойчивостью.

— Ну есть один момент…

— Если ты хочешь пойти с нами, то честно, без обиняков, надеюсь, сама понимаешь, что на поле боя ты сейчас балласт.

Больно это слышать, обида впивалась в сердце, как осколок стекла. Но я знала, что он прав.

— Да… — выдавила из себя я. — Но речь не обо мне, у имперца есть робот, маленький и юркий, способный влезть системы управления корабля. Он…

— Принс, — Санти устало выдохнул. — Нет. Помощью имперца мы пользоваться не будем. Ты ему веришь?

— Да, он кажется честным.

— Брось. Имперцам верить нельзя, — отрезал он. — Раздевайся и ложись уже в койку.

— Но ты же сам имперец? — я отодвинула тумбочку и села на пол.

— Земля не райские кущи. У них есть планета, есть еда, роскошь, долгая жизнь, но законы, которые они вынуждены соблюдать, отвратительны. И те, кто там остались, просто приспособленцы, которые ради комфорта лишились чувства собственного достоинства, — он строго глянул на меня исподлобья. — Ты собираешься спать там?

Я пока слушала его, легла на пол, подложив руку под голову. Каждый раз, когда ложилась спать, тревога верёвкой обвивала шею. Ночь на Пегасе была опасной, каждый раз кого-то могли избить, изнасиловать или убить. Чем чутче сон, тем безопаснее.

— Да, — спокойно сказала я. — Мне не нравятся постельки.

— Так, капрал, живо поднялась с пола и легла на кровать, — грозно скомандовал он. — Это приказ.

Я даже вздрогнула. Но с места не двинулась.

— Я привыкла спать так, Санти…

— Принс, — он протянул мне руку. — Ты не на Пегасе, не приноси Пегас сюда.

Да я же ничего не приношу. Просто страшно размякнуть, стать слабой, не готовой всегда отразить чей-то удар. Даже во сне. Ну и постель у меня ассоциируется с продажей себя. Но это ведь бред, правда. Санти предлагает мне лечь даже не в свою постель. Вряд ли нападёт на меня ночью.

Я взяла протянутую руку и села на койку. Сантьяго сел рядом. Такая громадина, рядом с которой я чувствовала себя совсем крохотной и немощной. Это угнетало. Рядом с ним всегда нужно быть сильной, ведь он же командир, он всегда оценивает. Нельзя расслабляться.

Санти погладил меня по коротким волосам, а потом поцеловал в висок, звучно вдыхая запах моей кожи. Его дыхание отдавало щекоткой за ухом.

— Я справлюсь, Принс. Ребята справятся. Ты будешь помогать Альдо координировать работу групп, — прошептал он. — А потом за месяц-два ты вернёшься в команду, мы будем работать вместе. Я обещаю. Я тоже в тебе кое-что вижу.

Хотелось спросить, что именно он во мне видит, но я не стала. Нарываться на похвалу или разочаровываться не входило в мои планы. «Кое-что вижу» звучало привлекательно. Санти достал из тумбочки свою футболку:

— Наденешь?

— Ладно, — я взяла её и принялась расстëгивать комбинезон. — Только обещай, что справишься?

— Обещаю, — он ласково улыбнулся, рассматривая мои голые плечи, наклонился и влажно поцеловал в самый низ шеи. — Обещаю. Я просто не могу потерять тебя ещё раз.

А я не двигалась, пытаясь понять, нравится ли мне это. Скорее нравится. Нет странной щемящей теплоты, которую я чувствовала рядом с Троем. Внутренности не обращаются в обжигающий пар. Просто уютно, будто возвращаешься в дом, который казался потерянным и где тебе безумно рады. Всё знакомое, родное.

— Тебе идёт, — улыбаясь сказал он, когда я надела его футболку. — Ладно, давай спать.

Я сняла клеёнчатое покрывало и легла в постель. Мягкая прохлада окутала меня. Будто дали выпить чего-то крепкого, потому что я на мгновение потеряла ориентацию в пространстве. Словно впорхнула в невесомость. Спать в кровати оказалось ещё приятнее, чем есть соевые бобы. Измученное усталостью тело готово было провалиться в сон. Забавно, что Санти заставил меня лечь на кровать, а Трой лëг на пол со мной. Я улыбнулась.

Глупо думать о мужчинах, когда на хвосте опасность. Когда только выбралась с каторги. Наверное, если посмотреть на меня со стороны, я выглядела тупой девчонкой. Ну что ж? Как есть.

— Спокойной ночи, — промурлыкал Сантьяго, ложась в свою кровать и выключая свет.

Наблюдая за ним, я вдруг ошарашено поняла, что даже немного счастлива. Единственная мысль делала больно. В этом доме, где мне рады, больше нет его.

«Я всегда с тобой», — послышался из памяти густой бас.

Точно. Карлос. Сон как рукой сняло, и спросила у Санти:

— Матео сказал, что у вас в каюте есть какая-то вещь Карлоса, которую он забрал с Броссара. Где она?

— Цепочка, эта что ли? — пробормотал он.

— Не знаю… Наверное.

— Возьми в тумбочке, на нижней полке коробка. Может, завтра уже поищешь?

— Боюсь, забуду, — сказала я и встала с кровати.

Подошла к тумбочке, залезла в нижний ящик. Там была какая-то пластиковая папка. Кровь зашумела в висках. Для меня было не так важно, что эта вещь с Броссара. Я уже не верила в эту байку, что Карлос там что-то нашёл. Главное — вещь была его. Он держал её в руках. Я окончательно впала в сантименты. Взяла папку, открыла её. В темноте ничего не было видно, но на ощупь поняла, что это. И правда, какая-то металлическая цепочка, только острая. Я укололась, и процедила воздух сквозь зубы. Кончик пальца стал влажным от крови.

Санти включил свет, и когда я достала металлическую цепочку, сердце оглушительно стукнуло в рёбра.

~3112~

Боль на мгновение ослепила. Я видела только тьму и чувствовала, как мучительно пульсирует запястье. Будто на мне наручник. Он сжимается и сжимается, норовя раздробить кости. Я вскрикнула, но не услышала собственного голоса.

Что это? Что происходит? Показалось, тело исчезло, все ощущения стёрлись кроме стальной хватки на запястье. Это сон? Так похоже. Но когда я успела уснуть? Последнее, что помню — это…

Траханные звезды, я вообще ничего не помню. Кто я? Вдруг я почувствовала, что меня поступательно качает. Будто я двигаюсь по мягкой койке от постоянных толчков. Отвратительное чувство сковывало грудь.

Нет. Я не хочу этого помнить. Это вообще не я. Со мной такого не происходило. Только никак не удавалось вырваться из мерзкого воспоминания. Меня будто засунули туда, обратно в то тело, лишённое воли от усталости и голода. Я, как захваченный корабль, не могла сорваться с буксира.

Нет. Как ни странно, меня спасла память о чьей-то теплой руке. Не помню чьей, но образ словно очистил залитое грязью стекло и мерзкое чувство пошло трещинами. Я увидела перед собой кучу осколков битого зеркала. В каждом осколке отражался фрагмент мой жизни.

Глядя на них, я вспомнила, кто я такая. Вспомнила Карлоса, Сантьяго и Троя. Их лица транслировались из самых больших осколков, окружённых россыпью маленьких, в которых жили другие люди из моей жизни. Хил сидел у стены приюта на Альфа-центавре и перевязывал мою руку. Вараха подстригала мне волосы. Память обрушивалась горем и жаждой утешения.

Карлос… Как разрывала душу эта потеря. Его изображение с надеждой смотрело на меня из осколка. Я моментально отвернулась, слишком тяжело выдерживать этот взгляд.

Где я? Если это сон, когда я успела уснуть?

Запястье перестало болеть, но отсутствие боли только усиливало страх. Я не видела своего тела, не чувствовала его, словно была бестелесной.

Мысли пропиталась загнанным отчаянием, а оно тянуло назад в ту койку, где я качалась от толчков. Нет! Мне хотелось вздохнуть, закусить губы, сжать кулаки до боли. Но я не могла.

Цепочка из звёзд, которой я укололась. Точно. Вот, что я помнила последним. Вещь брата с Броссара, которую хранил Матео. Меня охватил ужас. С этого артефакта и были срисованы наши с братом тату. Но почему он не говорил?

«Не хотел пугать раньше времени», — послышался густой бас.

Не из памяти, а будто по-настоящему коснулся барабанных перепонок, заставляя их вибрировать. Радость и ужас слились во мне в одно потустороннее запредельное чувство.