– У тебя нет сердца, – дрожащим голосом сказала Варна.

Лицо Рославы исказила гримаса боли, на ресницах задрожали соленые капли слез. Она смахнула их и кивнула.

– Думаю, ты права.

Лба Варны коснулись холодные губы, по телу пробежала неприятная дрожь. Вот и все, договор скреплен.

– Какая же ты дура, – с горечью сказала Рослава.

Как будто случившегося кошмара было мало, ведьма привезла ее в родную деревню. Могильный смрад висел над избами белесым туманом, жужжание тысяч мух заставляло воздух дрожать. Десятки трупов все еще лежали в домах и догнивали, от вони свело нутро – и Варну стошнило, когда она сползла с лошади.

– Твои страдания еще впереди, – холодно сообщила Рослава. – Я учила тебя ворожбе, но сегодня ты увидишь настоящее черное колдовство.

Она разбила о землю какую-то склянку – и начавшее было светлеть небо вновь сделалось черным, луна остановила свой бег и замерла. Даже дом Рослава выбрала именно тот, в котором Варна росла. Обещание сполна насладиться ее муками не было пустым звуком.

От батюшки и матушки остались ссохшиеся тела, прикрытые истлевшей одеждой. Уловив удушливый запах смерти, снова захотелось опустошить желудок, но Варна сдержалась. Шатаясь, она отошла к печи и стала смотреть, как ведьмы затаскивают тело Дария внутрь, кладут его на большой обеденный стол, достают что-то из кожаных сумок и сверяются с ветхой книгой, появившейся из складок плаща одной из них.

Рослава собрала волосы в хвост, достала из-за пояса изогнутый кинжал и поманила Варну к себе. Та послушно подошла, остановилась напротив и молча терпела, пока ведьма резала на ней одежду. Движения Рославы были медленными и неспешными, процесс доставлял ей явное удовольствие, а запах разложения ничуть не смущал.

– Какая ты крепкая, – глухо сказала Рослава. – Мы могли творить новый мир по своему усмотрению, еще не поздно передумать. – В зеленых глазах заплясало пламя. – Откажись от этой дурной идеи и пойдем со мной. Я прощу тебя и возьму под крыло. Оставь мальчишку червям.

– Нет, – голос Варны дрожал, но ее намерения были тверды.

Оставшись обнаженной, она не испытывала стыда, вообще ничего не чувствовала. Внутри стало пусто, ужас поглотил все ощущения и мысли. Как тупой болванчик, Варна выполняла все, что говорила ведьма: вертелась на месте, собирала волосы, старалась не двигаться, когда острое лезвие вонзалось в кожу.

– Ох… – выдохнула она и сжала зубы.

– Больно? То ли еще будет. – Рослава горько усмехнулась. – Эти печати свяжут вас в единое целое, он станет твоей тенью, носителем твоей души. Можешь представить себе душу, живущую отдельно от хозяина? Нет-нет, никаких обмороков! – Звонкие пощечины привели Варну в чувство. – Ты должна слушать, потому что я учу тебя, как жить без души.

Две печати на плечах, одна в центре груди, две на животе, еще одна – над лобковой костью. Замысловатые узоры, заключенные в круг, пекли огнем. Кровь стекала вниз, у ног образовалась лужа.

Обнаженную и дрожащую, Рослава подвела ее к столу, и Варна отшатнулась, заскулила, но ведьма заставила ее смотреть.

Одежду с Дария тоже сняли, его нагота была уродлива – на животе красовался неровный шрам: ведьмы наскоро заштопали его, как куклу. На мертвом теле сделали такие же печати, в тех же местах, только кровь из них уже не текла – выступила бурыми каплями, тягучая, неживая.

– А ведь он даже не самый красивый мальчишка в твоей церкви, – презрительно фыркнула Рослава. – Посмотри на это тело… И на него ты решила променять своих сестер?

Варна не могла смотреть на него: он дал обет, и ни одна женщина не имела права видеть его наготу. Ей стало противно от самой себя, стыд жег раны.

– Ложись, – приказала ведьма.

– К-куда? – испуганно спросила Варна.

– Сверху, – глухо приказала Рослава. – Ваши печати должны сомкнуться. Давай, лицом к лицу с возлюбленным – разве это не то, о чем ты мечтала?

Отвращение, стыд, страх – все смешалось. Никогда ей не приходилось делать ничего более постыдного, но отступать было некуда. Дарий должен жить, он не заслужил такого конца.

Его кожа была холодной и твердой; коснувшись ее, Варна отвернулась и исторгла из себя поток желчи. Сцепив зубы, она залезла на стол, перекинула ногу через бездыханное тело и заплакала от унижения.

– Не так ты себе это представляла, верно? – насмешливо прошептала Пава из-под капюшона.

Прижавшись к окоченевшей плоти, Варна замерла. Рослава подвинула ее, чтобы печати сомкнулись, и наклонилась к ним.

– Ты пожалеешь, если не уйдешь отсюда. Слышишь? Через мгновение пути назад не будет.

– И пусть, – ответила она. – Он заслуживает жизни больше, чем мы все.

– Паренек-то совсем окоченел, скверно, – сказала одна из ведьм. – Начать бы.

Взгляд Рославы скользнул по лицу Варны в последний раз, в нем читались сожаление и… жалость? Ведьма жалела ученицу, хоть и обещала торжествовать. Значит, есть все-таки сердце в ее груди и не все слова были обманом.

Ведьмы обступили стол, воздели руки и запели. Над их голосами возвышался голос Рославы – высокий, сильный, он вел остальных за собой, указывал путь.

Песня менялась, становилась то веселой, то мрачной. Языка, на котором они пели, Варна никогда прежде не слышала. Время шло, а женщины продолжали возносить мольбы к Зверю. Рассвет не наступил, деревню поглотила бесконечная ночь.

Тело свело от напряжения, Варна не могла расслабиться ни на секунду. Она отвернулась, чтобы не видеть распахнутых глаз Дария, спрятала лицо на его плече и постаралась представить, что все это – дурной сон. От него смердело кровью.

В какой-то момент Варна испугалась, страх затуманил разум, захотелось подняться и сбежать, но властная рука Рославы легла на спину и прижала ее к Дарию.

– Встанешь – умрешь, – громко сказала ведьма. – Ритуал нельзя прерывать.

О, как же Варна жалела о том, что согласилась на это!

Она нащупала ладонь Дария и взяла его за руку, переплела их пальцы и зажмурилась, пытаясь прогнать горькие слезы. Будет ли он таким же, как до смерти? Как он станет смотреть на нее, когда узнает, на что она отважилась ради него? Дарий этого не хотел, наверняка не хотел. Знай он, чем все закончится, никогда бы не пошел к Рославе с мечом!

Пение прекратилось. С наивной надеждой она повернула голову, чтобы увидеть Рославу и узнать, что ритуал завершен, но та лишь покачала головой.

– Все только началось. Ты будешь лежать здесь три дня и три ночи. Ваши раны затянутся вместе. – Рослава присела и ласково провела рукой по волосам Варны. – Не нужно плакать, моя милая, я ведь предупреждала тебя.

Слезы катились по лицу ведьмы, будто Рославе было невыносимо видеть Варну в таком состоянии, будто она страдала от собственной слабости. Будто…

– Ты ведь любила меня? – хрипло спросила Варна. – Хоть что-нибудь из того, что ты говорила, было правдой?

– Моя девочка, – прошептала Рослава и прислонилась лбом к ее лбу, – если бы ты знала, как я тебя люблю. Но ты сделала свой выбор. Приходит время, когда мать должна отпустить свое дитя и позволить ему совершать ошибки. Ни еды, ни воды, – ее голос стал жестким. – Мы вернемся через три дня и завершим ритуал. Если встанешь – умрете оба, – напомнила Рослава на прощание и вышла из избы.

«Боже, – подумала Варна, – что же я делаю?»

Она попыталась приподняться, но раны уже схватились. Печати на плечах откликнулись болью, в голове промелькнуло шальное желание разорвать связь и умереть, но даже в этот час она боялась смерти, выбирая любую, даже самую ужасную жизнь.

Каждое проклятое мгновение Варна размышляла о том, как оказалась здесь, когда она выбрала неверную дорогу. Можно было рассказать наставникам о ведьме, которая приходит к месту силы, сдать ее и продолжить жить в церкви, сражаться и, возможно, когда-нибудь получить шанс стать новобранцем Святого Полка. Пусть Гореслав обратил на нее внимание только из-за силы Зверя, и без нее Варна бы сумела доказать ему, что достойна носить белый плащ.