Сами чернила, поверхность которых частично была покрыта золотистой пленочкой, были для меня каким-то магическим веществом.

Они обладали своим запахом и непостижимой для меня вязкостью. Мне ни разу не удалось накарябать красивые буквы и цифры, не говоря уже о рисунках при помощи чернил.

Они то и дело капали, превращаясь в страшные кляксы или неожиданным обрывались под пером во время письма.

Тут же находились салфетки, которыми можно было убрать капли чернил с поверхности стола.

К тому времени в школах уже вовсю использовались шариковые ручки и искусство письма, освоенное родителями, дедами и бабушками, оказалось мне совсем не доступным.

Я просто обожал наблюдать, как бабушка что-нибудь писала перьевой ручкой. Я садился рядом, складывал ладони на краю стола, опускал на них подбородок и смотрел на сферическое углубление, куда наливались чернила, на грани и стороны квадратной чернильницы.

Это сейчас я понимаю, что для того чтобы получить такой изящный предмет требовалось вложить титанические человеческие усилия.

Нужно было найти и освоить месторождение яшмы, потом для добычи камня в подножье горы был пробит туннель и откачана вода.

Каменщики работали до седьмого пота, чтобы добыть камень необходимого размера и качества. Порода-то не вся однородная.

Прежде чем стать чернильницей, камень должен пройти трудоемкий процесс доставки, обработки, который включал придачу формы камню, гравировку и фрезеровку и наконец полировку.

Бабушкина чернильница была идеально отполирована. Я любил ее за гладкую поверхность, которая всегда блестела своими природными, словно зеркало, сохраняя изящные природные узоры и прожилки. Настоящее произведение искусства.

Но еще большим искусством были буквы которые выводила пером бабушка. Она умела писать роскошным каллиграфическим почерком на любой поверхности, как настоящий японский или китайский мастер письма.

Плавные, равномерно меняющиеся, по толщине линии, завитки и соединения между букв, появляющиеся на листах тетради, открытках, бланках завораживали меня и вводили меня в какой-то эстетический транс

К тому времени в школах уже вовсю использовались шариковые ручки и искусство письма, освоенное родителями, дедами и бабушками, оказалось нас совсем не доступным.

А жаль. Мне кажется, что эта часть советской школьной программы незаслуженно отвергнута и забыта.

Бабушка рассказывала про волков и в то время все ее рассказы казались сказками, жаль, что мы в детства так редко внимательно слушаем и запоминаем рассказы наших бабушек и дедушек.

В уральской глуши в эвакуации, их разместили в селе. Бабушка, молодая симпатичная незамужняя девушка, только закончившая ВУЗ, пришлась не по вкусам местным женщинам.

Возможно, в ней видели конкурентку в борьбе за уменьшающееся мужское население, а быть может просто потому что «москвичка», но ее назначили учителем начальных классов в трех окрестных селах.

До войны детей возили на телегах в одну школу, но после возить стало некому.

Председатель колхоза, тоже женщина в первое время отказывалась даже лошадь с телегой или санями выделять, поэтому приходилось бабушке ходить пешком одной. Через лес.

Оружия естественно никакого не выделили. Но бабка моя, Евдокия, видно была девушкой не робкого десятка и ходила через лес.

Через какое-то время по дороге она будто стала замечать за собой движущиеся тени. Рассказала в селе, но никто ей особо не обратил на ее слова внимания.

Евдокия не унималась и спрашивала могли ли это быть волки местные бабы только отмахивались рукой, а одна недоброжелательница, как бы в шутку, сказала: «Да хоть бы и волки, сожрут смазливую учительницу, и хрен бы ней, никто особо не расстроиться и траур держать не будет».

Зря злопыхательница так сказала, потому что ее слова потом против нее самой же и обернулись. Хотя бабка моя была ни при чем.

И все же в ближайший лесах обитала волчья семья.

Стая, считающая территорию, где располагались три села, своими охотничьими владениями.

Со временем, бабушка научилась их видеть, отличать друг от друга. Они, время от времени, пересекались с ней, наблюдали, но близко не подходили или избегали встречи вовсе.

За несколько месяцев, она привыкла к волкам настолько, что дала им имена.

Мощного вожака назвала Иваном, а его волчицу Марьей. Вот такое у нее было чувство юмора. Ей в лесу время от времени встречались Иван да Марья.

Еще в стае было два молодых волка переярка, которых она назвала Федором и Дмитрием, и пришлая, совсем недавно «чужая» молодая волчица с кличкой Елизавета.

Пару раз она видела, как они охотятся. В прошлый раз они гнали здоровенного лося, и Евдокия, никогда бы не поверила, что стая может в ним справиться, пока случайно не увидела заключительную часть охоты.

Волкам удалось настигнуть окружить этого быка. Несмотря на сложность своего положения, сильный и смелый лось упорно оборонялся, не подпуская волков, не давая им зайти сзади. Он все время угрожал смертоносными передними копытами и рогами.

Иван неудачно приблизился и чуть было не был проткнул и поднят на рога. Лось понимал, что нужно атаковать самого крупного и сильного противника.

И в этот самый момент,когда матерая волчица Марья отвлекала лося и в очередной раз отскочила от быка, уворачиваясь от удара. Из леса молнией вылетела незнакомая волчица, прыгнула, мгновенно рванула зубами, вырвал большой кусок мяса из ляжки лося.

Кровь брызнула на снег, хлестнула алой струей — как сигнал, как призыв к всеобщему нападению.

Стая мгновенно кинулась на жертву. Чужая волчица не была отвергнута — она почувствовала в охоте и помола завалить добычу.

Три дня волки жили возле туши, пока не было съедено все, кроме рогов нескольких костей. Присутствие и участие в трапезах Елизаветы они принимали мирно и молча.

Вожак Иван не возражал. Его стая, до этого небольшая семья, состоявшая всего из четырех волков, — пополнилась еще одним сильным и опытным бойцом, хоть и самкой.

Семейные узы, почтение и забота играют у волков куда более важную роль, чем просто поиск пропитания.

После того, как стая завалила лося, появилась Елизавета, Остальные трое волков настороженно ждали, что будет дальше. Это была семья Ивана, поэтому его подруга Марья, матерая, мудрая и спокойная, много раз приносившая ему щенков, стояла и ждала.

Она стояла ближе всех к своему повелителю и другу, внимательно, очень внимательно наблюдая за выражением его волчьих губ и глаз, за движениями. Но Иван не стал отгонять Елизавету, лизнул Марию в морду и принялся за еду.

Так стая поняла, что у них новый член.

Елизавета пришлась по душе и переяркам, в том числе. Она стала вместе с ними занимать в стае место бойца. Самкам, если ее принимает старший волк, попасть в эту когорту также легко, как и самцам. Главное, чтобы в этот момент волчица не вскармливала потомство — декрет есть декрет, даже в волчьей стае.

А еще она станет «нянькой» и молочной матерью для волчат из будущего помета.

В семье все самки воспитывают и кормят волчат.

Марья отнеслась к появлению Елизаветы так же спокойно как и Иван она позволила ей встать рядом с собой и рвать мясо лося. С этого момента, она стала контролировать и управлять местом Елизаветы в иерархии.

Марья альфа-самка. Она вела себя, как верная и рассудительная особа. На другую вожак и не посмотрел бы. Любовь любовью, тем более, что волки выбирают себе пару на всю жизнь, но лезть в вопросы женской половины стаи глава клана не видит смысла.

Все женские стычки вожак переводит в компетенцию собственной супруги.

В самой волчьей стае иерархию соблюдают беспрекословно, причем уважение не доказывают агрессией. В почете у волков мудрость, как бы сказали в будущем — «харизма» и сила. Принято не давить авторитетом, а его демонстрировать.

Со временем, среди бойцов обязательно определиться самый сильный — что-то типа старшего смены, именно он возглавит клан, если с лидером приключится беда.