— Ну это еще твои домыслы, это еще проверить надо, — выдал он вслух. Вот только скажи мне, Сан Саныч, кто этим заниматься будет? Инспекция по личному составу из главка? Да я и так тут на птичьих правах, уже на ниточке вишу. Не хватало мне еще скандала с преступным сотрудником. Это какое пятно будет, представляешь? На всю область прогремим, если не на страну… Вмиг на пенсию турнут.

Кулебякин дернул рукой, будто хотел перекреститься.

— Так и будет, если этим займется инспекция по личному составу, а если этим займетесь вы — то все обернется иначе, — напирал я.

— Ядрен пистон, как это — иначе?

— Ну смотрите… Вы найдете членов преступной группы, вы выявите в своих рядах оборотня в погонах.

— Кого?

— Ну… Перевертыша, оборотня, вервольфа, короче, сотрудника, который под личиной милиционера скрывает в себе преступника.

— А-а… слово-то какое, интересное, оборотень в погонах… Сам придумал?

— Так вот вы и скажете, что и слово даже придумали такое, чтобы обозначать таких, вот как Трубецкой. Нечестных на руку сотрудников.

— Хм… А что?.. Можно… Ага… В газете меня напечатают. По радио раструбят. Вот только недосуг мне по городу шнырять и банду искать. Как ты себе это представляешь, Морозов? Я же, ядрёна сивуха, начальник милиции, а не кинолог какой-нибудь.

— А вам и не надо будет бегать. Я сам найду Интеллигента.

Подумать только, стою тут и торгуюсь, как бы мне побольше поработать. Просто сам себе поверить не могу. Но мысль о том, что я могу, могу на что-то повлиять, всё пекла и пекла изнутри.

— Как? По запаху? — скривился начальник. — Тут серьезная работа нужна. Наблюдение, планирование, стратегия, а ты… вольер чистишь.

— Увидите… Есть у меня одна мыслишка, — улыбнулся я и взял пустой стакан, из которого пил Эрик Робертович, понюхал. — Домашний коньяк?

— Он самый…

— Не солидно, Петр Петрович, заведите себе для гостей армянский пятизвездочный. А лучше виски, «Ред лейбл».

— Где я тебе его возьму? Коньяк хоть еще можно достать.

— Вы же начальник милиции, Петр Петрович, с прокурором вот в баньке парились на выходных. Кто там еще был? Вопрос риторический, не отвечайте. Позвоните нужным людям. Уверен, что вам не откажут.

Повисла такая тишина, что её щупать можно было.

— Морозов… а ты точно кинолог? — уставился на меня шеф.

— Точнее не бывает, разрешите идти?

— Иди уже…

Дверь моей кабинетной сарайки распахнулась. Нет, это была не Мария Антиповна, это был следователь Голенищев. Его черная щеточка усов воинственно торчала.

— Я пришел поговорить, — дернулся он как-то нервно и вошел.

— И тебе привет, — ответил я. — А вообще, стучаться надо. В следующий раз не пущу.

— Что здесь делала Аглая?

— Кто?

Я сморгнул.

— Аглая Степановна! Она была у тебя. Не отпирайся.

Авдей Денисович снова дернулся. Как будто через левую часть груди шокером ему сосок прошибло, и голосом пустил петуха:

— Я в окно видел! Что у тебя с ней, Морозов?

— Да ничего, приходила, пирожки принесла. С ливером, обалденные. Да и с капустой тоже ничего. Тебя не угощала?

— Нет!

Я пожал плечами.

— Не повезло…

С другой стороны, ну при чём тут я? Я пирожки из женских рук не распредляю.

— Ты не ответил на мой вопрос, Морозов! — ходил кругами, аки коршун над степью, следак. — Почему она тебя пирожками кормит?

— Да я-то откуда знаю. Хочет и кормит, законом не запрещено кинологов пирожками кормить. Иди у нее и спроси. А-а… Погоди! Да ты что? Ревнуешь, что ли? Да не-е, брось… Аглая Степановна мне в матери годится.

— Ей сорок!

— А-а, да? Я думал, ей немного больше, — тот поморщился, не то оскорбившись за коллегу, не то сожалея, что выдал важную информацию, и я спешно добавил: — Но она все равно не в моем вкусе. Мне нравятся женщины худее…

— А ты ее не трожь! Она, она… Она самая красивая женщина в отделе. Не надо ей худеть!

— Согласен, а то совсем с ума сойдешь.

— Это еще почему? — брызнул слюной Голенищев.

— Стройна Аглая разобьет много сердец, зачем тебе мужские слезки? — прищурился я.

— Так все-таки ты на нее запал⁈

— Твою дивизию, Голенищев! Иди уже, мне нужно справку о проделанной работе написать, по выезду сегодняшнему. Слушай, а как правильно написать? Применил служебную собаку или использовал?

— Ты и на происшествие с ней выезжал? — ерепенился следак.

— Конечно. Она же дежурный следователь. Но там был не только я, еще и Мухтар.

— Издеваешься! Да я… Я тебе в морду дам!

— Дай…

Я стоял к нему полубоком и уже не стал, что называется, приводить к эскалации и поворачиваться лицом. Следователь пожевал усы.

— Если еще раз замечу вас вместе, точно дам… И Марии Антиповне доложу, она как комсорг на собрании твое поведение пускай разберет. Как ты женщин в служебном коллективе соблазняешь и пользуешь…

— Пусть разберет, только ты иди уже.

Следак дернулся и всё-таки вышел. А я переоделся по гражданке, взял поводок и ошейник и пошел к вольеру. Мухтар, увидев у меня в руках его аксессуары, радостно забил по сетке лапами. Пару раз гавкнул. Понял, что гулять идем.

— Тише, тише, — выпустил я его. — Ты же только с происшествия, уже опять на волю не терпится? Только мы не гулять пойдем. Работа, Мухтар, р-работа.

Мы вышли из горотдела и зашагали в сторону тех гаражей, где живет Эльба. Нужно найти Пистона и Ильича и с пристрастием у них поспрашивать за этого Интеллигента. То-то он мне сразу какой-то мутный показался, и потом втихую слинял еще.

Вот и нужный гараж, отсюда мы брали бредень и мотоцикл. Закрыт… Где искать мне Ильича? Поможет пёс…

— Нюхай, Мухтар, нюхай! — я подвел его к гаражу и притянул к двери. — Ищи, ищи!

В гараже недавно явно кто-то был. Свежераздавленный жучок на земле, муравьи его еще не утащили, а лишь примерялись. Ильич, наверное, был, кто же еще.

Мухтар взял след и прижал морду к земле. Шумно вдохнул воздух, зачем-то чихнул и потянул меня вдоль гаражного ряда, все ускоряясь.

Не знаю, почему собаки по следу бегут, а не идут, но я не стал тормозиться, а побежал, держась за поводок. В последнее время частенько приходилось бегать, то по утрам, то на сдаче физо, теперь вот еще и на работе. А интересно, кинологи в возрасте бывают? Как они за собаками поспевают? Наверное, старым кинологам дают старых собак.

Свернули в другой ряд гаражей и дальше бежим. Мимо пронеслись распахнутые ворота, в которых удивленные мужики застыли с беленькой в руке. Потом еще пара распахнутых ворот, в одних рыбак сети складывал, в других кто-то чинил жигуль.

Всё это я видел как будто смазанным, на скорости.

Гаражи для советского мужика — это всё. Вторая жизнь, считай, мужской клуб, факультатив по интересам, место, где можно спрятаться от жены, тёщи и управдома. Место, куда женщинам вход воспрещен (они туда и сами не ходят). Место, где тебя выслушают, подскажут по ремонту авто, помогут подкрасить, подмазать, подделать, угостят сигаретой, нальют кружечку. Место, где можно свободно разговаривать о политике, женщинах, рыбалке и других важных мужских темах.

Я уже немного взмок, когда впереди показался очередной распахнутый гараж. Мухтар потянул именно к нему. Я придержал его, чтобы он не врывался носорогом и не пугал людей. Но людей там не оказалось, там были Пистон, Ильич и кто-то третий. Они любовно расстелили на старом стуле газетку, разложили вяленных лещей и разливали по железным эмалированным кружкам янтарное с пузырьками пиво из трехлитровой банки.

— Привет, товарищи алкоголики и тунеядцы, — улыбнулся я.

— Атас! Менты! — вдруг крикнул Пистон и ломанулся на выход.

Ильич и третий, грузного вида мужик тоже кинулись бежать. Не понял… Чой-то они от меня деру дали? Не узнали без формы, что ли? Хотя крикнул же Пистон, мол, менты… узнали, значит.

Пока я раздумывал, за кем из троих бежать, толстячок, сделав пробежку метров в десять и уже запыхавшись, вернулся в гараж. Хлопнул себя по лбу и воскликнул: