Алену и Серого я проводил до крыльца. А сам выгулял Мухтара в скверике за ГОВД. Вычесал его купленной в хозмаге щеткой. Обновил в вольере посуду. Выкинул ржавые миски-тазики, поставил новые эмалированные чашки. А сам все думал и думал.

Как же мне предотвратить пожар, который неизвестно где и когда начнется? Возле дома Серовых опять прогуливаться весь день? Сомнительная затея. О! Придумал! Пусть в этот день Алена будет со мной. Прикинул по календарю, тринадцатое июня — это вторник будет. Решено… позову ее куда-нибудь. В кино там, в кафе-мороженое. Куда еще ходит советская молодежь? Танцы? Но это только вечером, а мне бы ее на целый день занять. С работы ее выдернуть постараюсь. А себе отгул возьму. В фильмах показывают, что отгулы ментам положены. Но вряд ли у нас как в фильмах. Ничего, что-нибудь придумаю. Наверняка Алена подумает, что это свидание… Ну и ладно, сходить с ней на свидание я очень даже не против. А она? Надо бы почву пробить. У Серого поинтересоваться завтра, что там она про меня говорила. Мы с ним договорились, что он придет завтра ко мне, будем дрессировать Мухтара, тренировать брать след. Он, конечно, умеет, но в книжках умных сказано, что навык требует постоянного подкрепления и регулярных занятий. Иначе служебный пёс превратится в деревенского пустобреха. Ну последнее, конечно, я сам додумал, Мухтар — никогда не станет тупым барбосом. Иногда мне кажется, что он все понимает, только молчит и не говорит. Но тренировки проводить надо (да и на должности нужно ведь чем-то заниматься, выездов сейчас немного), поэтому решили, что Серый будет прокладывать этот самый след и прятаться, Мухтар его будет искать, а я — делать вид, что не просто так поводок держу.

После обеда солнышко зашло за тучку, потянул вдруг ветерок, а в отделе начался какой-то нездоровый кипишь. Кулебякин выгнал весь личный состав во дворик и построил в две шеренги. Народу нас набралось немного, не считал, но примерно так: больше двадцати и меньше тридцати. Учитывая, что еще есть отпускники и те, кто на больничном и после смены, я примерно прикинул размеры нашего отдела. Небольшой получился.

— Становись! — скомандовал майор. — Сми-ир-рна-а! Здравствуйте, товарищи!

— Здра! Жла! Твищ! Майор! — хором ответил строй.

Только я промолчал, как-то еще не научился по команде гавкать. Да и виделись уже, чего опять здороваться?

— Смирно! — снова скомандовал начальник милиции. — Как стадо баранов! Это что, по-вашему — приветствие⁈ А ну еще раз! Здравствуйте, товарищи!

И мы снова отгавкались, на этот раз даже я помог молодецким голоском. Получилось громче и стройнее. Я понял, что в строевом приветствии самое главное одновременно начать лаять. А там уже гавкай любые слова, хоть текст песни «Мурка», главное — в ритм и в такт. Все равно слов никто не разберет. А чего это вдруг майор нам строевой смотр устроил? Он, будто услышав мой мысленный вопрос, громко проговорил.

— Я пригласил вас, товарищи, чтобы сообщить вам пренеприятное известие: к нам едет проверяющий!

— У-у, — легкий гул прошелся по толпе, и как-то все сразу сникли, а шеф продолжил.

— Он приезжает завтра. Слушай мою команду. Внешний вид привести в порядок. Ботинки начистить, чтобы блестели, как жопа негра! Форму отгладить, чтобы об стрелки брюк порезаться можно было! Без форменных головных уборов по улице не ходить. Закрепленное оружие почистить, морды выбрить до синевы, усы постричь. В сейфах навести порядок. Все лишние вещдоки спрятать, хоть домой унесите, хоть на дачу, мне без разницы. Лучше если вообще сейфы пустые будут, чтобы таракану не обо что споткнуться было. Незарегистрированные заявления сжечь, заволокиченные материалы тоже сжечь! Шучу, они зарегистрированы, их спрятать. Но если по журналу пробьют и найдут их, пеняйте на себя. — Майор чертил хмурым взглядом по строю и задержался на мне: — Морозов!

— Что?

— Не что, а я!

— Я!

— Головка от часов «Заря»! Что у тебя за внешний вид? Ядрена сивуха!

Я единственный, кто был не в форменной одежде, а в потасканной гражданской. Как там надо отвечать в строю? Никак нет? Не то… Виноват, исправлюсь? Блин, отвечу, как отвечу. По фиг…

— Я с Мухтаром занимаюсь, товарищ майор. Вольер чистил, пса выгуливал, вычесывал. Переоделся в сменку. Мундир, как и Родину, беречь надо…

Раздались сдавленные смешки, громче смеяться побоялись.

— Родину будешь, мать нашу, любить в свободное от службы время, Морозов! А у нас служба, ядрен пистон! Завтра никаких вычесываний и гуляний. Чтобы в форме был. И Мухтару скажи, чтобы не гадил слишком, чтобы вольер чистый оставался во время приезда проверяющих. Понял?

— Есть передать Мухтару, чтоб не гадил!

Снова смешки, а Кулебякин поморщился, но промолчал. Формально я ничего не нарушил и ответил по уставу.

— Да, и еще… — проговорил майор, почесывая грустные, с опустившимися кончиками усы. — Подполковник физо будет проверять и стрельбы… Баночкин!

— Я!

— Суп из муравья! Все жрешь и жрешь, Баночкин. Вот скажи мне, товарищ старший лейтенант, как ты бег-прыг будешь сдавать? Ты пробежать больше ста метров-то вообще сможешь? Или нет?

И смотрит. Все по принципу — унижай и властвуй.

— Так точно, товарищ майор! — вытянулся Миша в струну, но по причине его широких габаритов вместо струны получился овал.

— Что — так точно? Я спрашиваю, сможешь норматив сдать?

— Сдавать буду. Но вряд ли сдам, товарищ майор. Еще ни разу не сдал, — прямо ответил Михаил.

— Тьфу ты, ядрен пистон! Вот из-за таких как ты отдел по физо пролетит. И я до пенсии не доработаю. С вами, обалдуями, хрен доработаешь!

Я наклонил голову к кадровичке, что чудесным образом оказалась прямо бок о бок со мной в строю, и шепнул:

— А когда шефу на пенсию?

— И не надейся, — улыбнулась Мария Антиповна. — Она давно у него выработана, он всегда так говорит, хорохорится, а сам никогда не уйдет на отдых, будет работать, пока маршал на горе не свистнет.

— Разговорчики! — зыркнул на нас майор, бодро и осуждающе. А потом вдруг в секунду сник и продолжил уже голосом, наполненным лёгким трагизмом: — Как вы физо сдавать будете, товарищи? Вы когда последний раз на турнике болтались? У нас и по служебно-оперативной деятельности показатели не ахти, если еще и физуху завалите… И стрельбу… Эх!

Майор махнул рукой, снял фуражку, вытер рукавом взмокший лоб и уже тихо добавил, но мы услышали, потому что стояла гробовая тишина, лишь кузнечики стрекотали и воробьи чирикали:

— И вот еще… Вы уж постарайтесь, товарищи, не оплошайте. С проверяющим не скальтесь, нормативы из себя выжимайте, будто вы в окопах, а за вами Москва. Если отдел завалится, полетят головушки. Вы думаете, меня уберут и кого-то лучше поставят? Новая метла придет, и половина из вас вообще не усидит. Я вас как облупленных знаю, хоть и ругаю и матом крою, но без этого ведь вы вообще на шею сядете, и броневик наш не поедет. Так что, ребятушки… постарайтесь, не оплошайте…

Все как-то сочувственно и проникновенно вздохнули, повесив носы, и раздумывали над тем, что майор, оказывается, и нормально разговаривать может, но… Тут раздался его окрик.

— Ну что раскисли⁈ Ядрен пистон! — гаркнул начальник. — Задача ясна? Разойтись по рабочим местам!

И все разошлись, а Мария Антиповна задержалась.

— Что же ты, Саша, на кофе не заходишь? — прожурчала она, накрутив на пальчик сверкающий на солнышке бронзовый локон.

— Да все некогда, — улыбнулся я. — Кручусь как волчок — в мыле бочок… А что там за проверка к нам грядет? Договориться нельзя? Ну там, в баньку свозить, в ресторан сводить? По-человечески чтоб…

Хотел еще добавить про девиц с низкой социальной ответственностью, но промолчал. Проститутки, конечно, в СССР были. Особенно в «Интуристе», в столице. Там их непосредственно КГБ крышевало, чтобы иностранцев через ночных бабочек под колпаком держать. А как с этим дела обстоят в Зарыбинске, я не знал. Город, вроде, тихий, некриминальный, но, с другой стороны — один оборотень в погонах уже имеется…