— Ты его не стращай, — хмыкнул я. — Парень готов признаться во всем.

— Во всем?.. — напрягся Антошенька.

И если б я про него ничего не знал, то прямо сейчас по роже мог догадаться.

— Ну да… Что щипал кошельки от не фиг делать, по глупости.

— А-а… — облегченно выдохнул инспектор, — другое дело…

Конечно, я бы мог подбить Серого дать показания против Трубецкого, но ведь тут как — его слово против слова милиционера. Вряд ли закон встанет на сторону непутевого подростка, замеченного в кражах. А таинственный Интеллигент (и то, если я его и поймаю) сто пудов пойдет в отказ. И Антошеньку спугну, и парня подставлю. Лучше я Трубецкого на чем-нибудь другом подловлю. Время есть к нему присмотреться и копнуть глубже. Да и цели у меня другие — не с коррупцией я пришел бороться, сперва нужно не дать судьбу пацану сломать. Опять же, сестра его в опасности, и это для меня на первом месте сейчас.

— Давай, расчехляй машинку, — сказал я оперативнику. — Печатай признательные. Протокол-шмотокол, как там это делается — не мне тебе объяснять.

— Материалы по карманным кражам не у меня, а в следствии, — хмурился Трубецкой. — Оставляй пацана, сам к следаку уведу.

— Да мне не сложно, могу до следствия его проводить.

— Иди, Сашок, собаку гуляй, — зло зыркнул оперативник. — Без тебя разберемся.

— Нет уж, — невинно улыбнулся я. — Я сам… Может, Кулебякин премию выпишет. Мне транзисторный приемник надо купить. Пошли, ворюга, — кивнул я нарочно холодно парню, и мы вышли под едким взглядом лейтенанта.

Спустились на первый этаж. Вот и кабинет с табличкой «Следствие». Я постучал и вошел. В кабинете два стола. За одним женщина противозачаточной внешности (нескладная и широкоплечая), за вторым — тот самый следак, с которым мы на ложки серебряные выезжали. Его щеточку усов ни с чем не спутаешь. Авдей Денисович Голенищев — услужливо подсказала мне память его анкетные данные. Чего ж она раньше молчала? Ну да ладно, мы не в претензии.

— Доброе утро, товарищи, — обвел я взглядом следователей. — Вот, опасного преступника к вам привел. У кого дела по карманным кражам?

— Не дела, — хмыкнул Голенищев, — а материалы. Дела — это когда возбудят.

— Возбуждения и так в жизни хватает, возбуждать нам не надо, — я кивнул на парня. — Вот Серов Андрей, четырнадцать лет от роду, чистосердечное напишет, а вы отказной состряпайте.

— Четырнадцать, — задумчиво жевал ус следак. — Жаль… Перспективу дел в суд опять в этом месяце завалим.

— Слышь, ты, товарищ следователь, — проговорил я.

— Старший следователь, — поправил он меня, будто не замечая мое негодование, ну точно странный.

— Да хоть главный, ты не только о делах должен думать и о том, как палку срубить, но и о людях. Жизнь сломать проще, чем помочь. Вот тебе, что называется, субъект преступления, — я подтолкнул слегка Серого вперед. — Ты его допроси и материал в архив спиши.

— Допрос — это когда дело возбуждено, — продолжал умничать следак. — А это объяснение надо брать. И в архив рано списывать, прокурор сначала утвердить должен.

— Ментовские пассатижи! Да хоть сам господь Бог, я тебе парня привел, стряпай бумажки быстрее.

— Не могу, сейчас планерка начнется, — зевнул следак, мол, вот ещё, спешу и падаю. Оно и понятно, сроки, если позволяют, можно и потянуть.

— Мы подождем. После планерки придем.

— Несовершеннолетнего только в присутствии педагога можно опрашивать, — не сдавался следак и поглядывал на коллегу.

Та не обращала на нас никакого внимания, зарылась в своих бумажках, а Голенищев нет-нет да зыркал на нее. Запал, что ли? Странный у него вкус в таком случае. Ну да по фиг. Говорил он без злобы и ехидства, как-то на своей волне. А мне без злобы и ехидства просто хотелось заехать ему в лоб чем-нибудь потяжелее стула. Но погоны жмут, не дают воли эмоциям. Теперь я служитель закона, как и этот с усиками.

— Так… — поскреб я подбородок. — Будет тебе педагог. Больше ничего не надо? Может, еще прокурор должен присутствовать. Или адвокат?

— Адвокат только по расстрельным статьям допускается на следствии, ну или по тяжким и особо тяжким по малолетке.

Тьфу ты! Ходячий справочник следователя. Может, дела он клепает и грамотно, но не бумажками ж едиными, как-то с душой надо быть. Или если через себя тонны томов уголовных дел пропустить — все такими становятся? Справочниками на ножках? Не знаю. Я в милиции недавно работаю…

— Скоро будем, — хмыкнул я, и мы вышли из кабинета.

Я отвел парня к себе в сарайку, всучил книжку по собаководству и сказал:

— Я отлучусь за педагогом, а ты пока составь рацион Мухтарчику. Полистай, там где-то таблички кормежные должны быть. Составь с учетом того, что в Зарыбинске можно купить. Он все-таки тебе жизнь вчера спас.

— Сделаю, — охотно кивнул Серый. — Так-то ты мне тоже жизнь спас. Вы вместе это сделали… а пес давно с тобой?

Я лишь молча кивнул и вышел, размышляя о том, как все в жизни иногда повернуться может. Подумать только — я спас своего будущего убийцу… Хотя изначально хотел его выследить и отправить к себе прошлому. В ад…

Сходил я к Кулебякину, отпросился с планерки. Сказал, что дело срочное, есть возможность списать серию темнух по карманным кражам. Выслушал его фирменное «ядрёна ж сивуха», но разрешением заручился. Спустился в дежурку, там снова был старый знакомый.

— Баночкин! — воскликнул я. — Ты тут живешь, что ли?

— Так, это самое… — пожимал он плечами. — В отпуску же все, а я в две смены.

— Герой!

— А чего… Работать можно, — проговорил он. — Ночью обычно спокойно, можно кимарнуть. Да и переработку у нас платят. Все-таки в сменах с этим проще, чем когда пятидневка. А ты чего пришел? Ирисок больше не дам.

Последнее добавил как-то обиженно. Видно, зацепил я его своим замечанием.

— Ирисок не надо, машину дай.

— Чего?

— Я говорю, дело есть. Педагога надо привезти, машина нужна.

— Не дам… Возьми ирисок лучше. У нас одна машина в дежурке. А если выезд? Иди в угро, попроси копейку.

— У них ступица полетела, — слукавил я. — Дай бобик. Одно колесо здесь, другое там… Распоряжение Кулебякина.

— Петр Петрович мне не звонил, — недоуменно пробормотал дежурный.

— Голубиный помет тебе на погон! Баночкин! Ну так сам позвони шефу и спроси, — напирал я, понимая, что если и вправду позвонит, то я пропал.

Но ведь почти наверняка звонить не станет? На всякий случай взгляда я не отводил.

— Ладно… верю… И не называй меня Баночкин, меня Мишей зовут.

— Хорошо, Миша, — только сейчас до меня дошло, что я не помнил его имени, только фамилию. Видно, его всегда называли все по фамилии, а Мише это не особо и нравилось.

— Николаич в бобике дремлет. Разбуди его и обрисуй маршрут.

— Спасибо, Михаил.

Я вышел на улицу, сел в машину и растолкал старшину Николаича. Мужика в том возрасте, когда женщины уже не так интересны, как здоровый сон на работе.

Известно, что у работы есть три плюса: пятница, зарплата и отпуск, а у работы дежурным водителем есть еще и четвертый плюс: шофер спит — служба идет.

— В школу, — скомандовал я и махнул на лобовое стекло в неопределенном направлении, наверное, где-то там должна быть школа.

— В какую? — поднял на меня густую и сонную бровь Николаич.

Ах ты! Я и не знал, что школ в Зарыбинске несколько. Но даже в небольших городках, наверное, так оно и есть.

— В ближайшую, — не растерялся я.

— В первую, что ль?

— Ну, конечно, Николаич, первая же ближе, в неё, родную.

— А, погодь, — тер глаза старшина, — если напрямки, то вторая ближе будет.

— Поехали уже.

— Куды рулить? Без команды не привык.

— Во вторую.

— Ну так бы сразу и сказал, а то в первую, в первую, — ворчал старшина.

Бобик заурчал мотором, хрустнул передачей и резво, совсем не по-стариковски побежал по ленточке асфальта.

А я размышлял о том, что автопарк ГОВД явно хромает. Обновить бы его. Вот блин! С каких это пор меня стали заботить проблемы ментов? Их материально-техническое оснащение… Во дела! Чувствовал я себя сейчас немного оборотнем. Из сидельца в мента обращаюсь — правда, временами. И эти времена становятся все длиннее и длиннее.