Но когда они выехали за город в полном молчании — она испугалась. Раньше все было по-другому. Да, над ней издевались, но чтобы вот так… как в кино, чтобы ее сажали в черный автомобиль и везли за город? Такого раньше не было. Что с ней могли теперь сделать? Продать в японский бордель? Подсадить на наркотики? Разрезать на органы? Ей всегда было страшно, но теперь этот страх перешел в ужас.

И когда автомобиль остановился — она поняла, что все. Все закончилось. Этот первогодка — он не простит ее. Ну, конечно. Гванхи — просто школьник, а этот — криминальный босс. Такие не прощают предательства.

— Пожалуйста. — сказала она, обращаясь к нему: — пожалуйста не надо. Только не так. Я прошу прощения! Я сделаю все, что ты скажешь! Я… найду деньги! Пожалуйста!

Но он просто открыл перед ней дверь и кивнул — выходи. Она вышла. Ноги у нее дрожали, а слезы — застилали глаза. В лицо ударил холодный ветер. Ее подтолкнули сзади и она — пошла. Пошла по тропинке, которая вела вверх. Выше, еще выше. Наконец, тропинка кончилась. Она стояла на краю скалы, где-то далеко внизу была водная гладь, отражающая лучи заходящего солнца. Уже вечер, подумала она. Вечер.

— Пожалуйста. — обернулась она к первогодке: — я не знала! Я не хотела! Они… меня заставили! Ты же можешь это понять, не так ли? Ты… можешь делать что хочешь! Я — могу сделать все что ты хочешь, только не это…

Она понимала, что все это бесполезно, но не хотела признавать. Не хотела принимать то, что внизу — водная гладь, что сейчас ее толкнут в грудь и она — полетит вниз, размахивая руками и крича… а потом — разобьется об эту гладь и пойдет на дно. Она хотела защитить маму и не расстраивать ее, хотела просто жить, и чтобы ее никто не трогал, хотела стать незаметной и всего лишь! Неужели все закончится здесь, вот так?

— Что же. Пора прощаться. — говорит первогодка. Его разбитые губы кривятся от боли, он морщится, притрагиваясь к лицу. Ну конечно. Это она виновата в том, что его поколотили, она первая и ответит. Завтра с этого же утеса полетят вниз Гванхи и Бо Рам, их дружки из другой школы, а может и Куоко… потому что это — мафия. Она видела в фильмах и сериалах, как это все происходит. Хотя, может быть, это произойдет и сегодня. Может быть уже сегодня бандиты в черных масках ворвутся в квартиры школьников и убьют их на месте.

Но эти мысли — всего лишь ветер в голове. Сейчас ей все равно что произойдет с этими школьниками. Сейчас ей все равно. У нее в голове что-то щелкает. Она сейчас умрет.

— Ты уже говорила, что не боишься смерти. — пожимает плечами первогодка, у которого за спиной — стоит громила со шрамом через все лицо: — и я тебя понял. Значит ты готова умереть. — и он делает шаг к ней, заставляя ее попятиться назад. Она оглядывается. Край скалы совсем близко. Внизу — вода. Слишком далеко внизу. Она обязательно разобьется.

Она сглатывает пересохшим горлом. Вот и все. Сейчас этот первогодка с разбитым лицом — толкнет ее в грудь и она полетит вниз. Она готова умереть? Нет — вдруг понимает она, нет. Она — не готова! Все что было, все что произошло — это все было зря⁈ Она вспоминает лицо своей мамы, какая она была счастливая, когда стала жить с господином Чжуном… вспоминает ее улыбку и представляет ее лицо, когда она узнает, что ее дочь — умерла.

— Нет! — кричит она и накидывается на своего мучителя с кулаками: — нет! Отпустите! Нет!

Конец интерлюдии

Глава 30

— Ну, как она там? — спрашивает господин Ван, который возвышается над ним каменной глыбой со шрамом на лице.

— Заснула. — отвечает Бон Хва, опираясь на перила лестницы: — вырубилась сразу же.

— Хм. — хмыкает громила и опирается на перила рядом: — не ожидал что она на тебя накинется. Черт, да она и на меня накинулась. Боевая девчушка. Пару раз было даже больно, по костяшке попала ботинком.

— Сам не ожидал. Думал, что столкну вниз и все. — отвечает он: — но поди ж ты.

— Крыса загнанная в угол сражается отчаянно. — кивает Ван: — по ней и не скажешь что она такая. А я давно в деле, всяких людей видел.

Дверь на лестничную клетку открывается. Чон Джа выходит и аккуратно прикрывает ее за собой. Становится рядом с Бон Хва и достает пачку сигарет. Вопросительно смотрит на Вана. Тот отрицательно качает головой.

— Я давно уже бросил. — говорит он: — здоровье берегу. У меня уже внуки, а я дымить как паровоз буду. И ты тоже бросай курить. Как будто у тебя других проблем нету.

— Как знаешь. — она пожимает плечами и прикуривает. Выдувает вверх клуб дыма. Молча тычет Бон Хва в плечо кулаком.

— За что⁈ — возмущается тот.

— За то! Я, блин, сорвалась из офиса в никуда! Юна знаешь, как злилась! А еще матрасы надувные покупать! Насос! Накачивать все! Да там не так уж и высоко, знаешь ли! От края скалы и до сетки против суицидников — метра два всего!

— Так она бы спиной вниз полетела. — рассудительно замечает Ван: — могла и расшибиться. Страховка никогда не помещает. Кто ж знал, что эта мелкая девчонка как росомаха на нас напрыгнет! Еле оторвал ее… всю рожу твоему парню расцарапала.

— Он не мой парень… — бурчит Чон Джа, отводя взгляд.

— Ха. Кому ты это говоришь. Живете вместе. — загибает толстые как сосиски пальцы громила Ван: — за тебя он вписался. Как по мне — достаточно.

— В любом случае, большое спасибо, дядюшка Ван. — он выпрямляется и склоняется в поклоне: — без вас ничего бы не получилось!

— Конечно. Как без меня получится. — кивает громила Ван: — так что будешь должен. Ладно, я пошел, бывайте. Чон Джа — не вздумай свою наглую морду в клубе показывать, она пока тебя не простила.

— Еще раз спасибо, господин Ван. — кланяется Бон Хва. Ван останавливается на половине лестницы и оборачивается.

— Если что — запомни. Ты должен за это не мадам Вонг, не клубу, а мне лично. — говорит он: — понятно? Хорошо. И… если там со школотой поговорить будет нужно — обращайся, проведу беседу бесплатно. Так сказать, для души. А то оборзели, школьнички. Да и кадры новые пора набирать… вон из тебя неплохой гангстер получается.

— Хватит надо мной издеваться. — с кислой миной отвечает Бон Хва: — я уже понял, что не тяну на криминального авторитета.

— Ты старайся, старайся. Лет через сто может и получится. — громила Ван усмехается, поворачивается и гремит ботинками вниз по лестнице.

— Не такой уж он и страшный. — говорит Чон Джа, глядя ему вслед: — нормальный мужик. А я его в клубе до судорог боялась. Шрам через все лицо… говорят ему гонконгская мафия оставила.

— Он с велосипеда упал в детстве.

— Да? А так и не подумаешь. — Чон Джа снова затянулась сигаретой и бросила взгляд на него: — и когда ты перестанешь домой девчонок приводить, кобель?

— Что? Да когда я приводил⁈ И кого?

— Меня например. Смотри, вот останется жить — что потом матушке скажешь? Она выпишется из больницы, а у тебя тут уже пять девчонок живут.

— Чон Джа!

— Что Чон Джа? Я замаялась с твоими матрацами! Знаешь сколько стоят⁈ И потом — я из-за тебя полдня какой-то ерундой маялась. Что ты хотел вообще этим добиться?

— Ээ… ну…

— Хорошо, не ты сам. Чего хотел этот мерзкий, лживый, обаятельный мистер Хайд?

— Ээ… ну он сказал, что если она переживает испытание близостью смерти, если поверит в ее реальность — то может перестать бояться. Когда на грани стоишь, а тем более — если бы ее столкнуть с края скалы, ну… это типа яркие переживания и…

— Да я не с тобой разговариваю, школьник! — повышает голос Чон Джа: — давай сюда свою темную сторону! Хватит прятаться!

— Никто и не прячется.

— Ага! Вот ты где, мистер Хайд! Отвечай, какого черта тут происходит?

— Это называется катарсис. Клин клином вышибают. Ну или — встречный пал как при лесном пожаре. Привычными методами девчонку было не спасти. Потребовались бы годы терапии, а у меня нет столько времени. Зато у меня есть одна привлекательная авантюристка на мотоцикле, готовая на любое приключение. Спасибо тебе за помощь, Чон Джа. Без тебя бы я не справился. Сегодня ты не просто обеспечивала безопасное падение, но — спасала человеку жизнь. И спасла.