— Я опаздываю! — из ванной выбежала Сонг И, уже полностью одетая и с зубной щеткой, которая торчала у нее из уголка рта, словно сигара у залихватского адмирала: — я побежала! Увидимся! — она подхватила свою сумку и захлопнула за собой дверь.

— Какая энергичная девушка. Так скакать с утра. А ведь всю ночь пила как не в себя. Гвозди бы делать из таких девушек. Коня на скаку остановит. И трахнет.

— Что⁈

— Не обращай внимания, это внутренняя шуточка. Так вот, малыш, начинай уже собираться, а то стоишь посредине гостиничного номера в чем мать родила.

Глава 11

Чон Джа закладывает поворот и Бон Хва — послушно отрабатывает телом. Когда ты едешь на мотоцикле вторым номером, сидеть, развалившись, как мешок с рисом — не получится. Быстро перекопаетесь, а Чон Джа так гоняет, что если на такой скорости с мотоцикла слететь — то костей не соберешь потом. Так что Бон Хва наклоняется в ту же сторону, что и она, прижимаясь к ее спине и не только потому, что ему приятно к ней прижиматься. Да, приятно. Но и страшно, что вот сейчас он не прижмется к ней как следует, да поворот не отработает как надо и все, полетели они кувырком — он, она и «Хонда», а из них троих в таком случае меньше всего пострадает как раз «Хонда», она железная.

Бон Хва все еще в растрёпанных чувствах, он так ничего и не понял по поводу кто же такая Сонг И, почему он с ней в одном номере проснулся и как так у Старшего получается? Сперва он возмущался по поводу того, что вокруг Старшего одни красотки и Старший резонно заметил, что вокруг Бон Хва — школьницы, не достигшие совершеннолетия, а тут принято, как только девятнадцать лет стукнуло — так сразу под нож пластического хирурга ложиться. Причем не только богатые девушки так делают, но вообще все. Разве что совсем бедные девушки в далеких деревнях остаются такими же как и родились, а уж если девушка живет в Сеуле, то первая задача у нее после совершеннолетия — это лицо себе исправить.

Результат… противоречивый, так сказал Старший. С одной стороны — это замечательно, куда взгляд не бросишь — красавицы, пластиковая хирургия в стране утренней свежести на высоте. А с другой стороны — все похожи друг на друга «до степени смешения», как говорят патентные юристы. Одни и те же лица, не отличишь. Да, красивые… наверное. Но индивидуальности там кот наплакал, а ведь лицо это не платье, его быстро не изменишь. Тем не менее некоторые девушку умудряются даже лица «по моде» носить. Однако отличия одной взрослой девушки с нормальным достатком от другой — чисто умозрительные.

Так что Сонг И, ее подружка Ичи и еще сотни тысяч таких же девушек — с расстояния в пять метров и в одинаковой одежде Бон Хва нипочем бы не отличил одну от другой.

— Цени молодость и индивидуальность, пока она есть. Вокруг тебя девушки с собственной природной красотой. — сказал Старший: — а то вон, Чон Джа, как свой парик натянет, да в офисный костюм переоденется, если очки напялит, да грудь спрячет и чуть присядет — будет как Юна.

— Чон Джа парик носит?

— Не парик, а как это называется? Наращивает волосы порой. Ты чего, малыш⁈ Глаза у тебя где? У нее же короткая стрижка в парке была, что, не помнишь? А на кухне у нас она танцует с волосами до попы. Ты чего? Ну нельзя же таким невнимательным быть.

— А… я и не заметил.

— Детали, малыш, детали. Мелочей в мире не бывает. Вон, например скромная девочка по имени Нари забыла о деривативах и опционах больше, чем я когда-либо знал. Вот ты например — знаешь, что такое деривативы? Вот то-то же.

— Мы это не проходили.

— В школе такое не преподают. А еще она — читает и говорит по-английски и по-арабски. Ладно английский, но арабский… странный выбор языков для девочки, а? Обычно учат французский, ну или там испанский, половина мира на испанском говорит, если не считать китайский, то самый распространенный язык на планете. А она — арабский. Это как если бы у нее интересы в этом регионе есть. Нефтяные вышки, контракты с шейхами… эта девочка не та за кого себя выдает.

— И что мы будем с этим делать⁈ — забеспокоился Бон Хва. Ему очень не хотелось разрушать свою школьную жизнь, которая шла своим чередом. И его это полностью устраивало. У него были друзья. Одноклассники и одноклассники общались с ним, никто не вел себя высокомерно, считая его второсортным, никто не обзывал, не унижал и не тыкал его бедностью. А Соен и вовсе — поддержала его, прочитав Роберта Бернса «кто честной бедности своей стыдится и все прочее…». Определенно, он хотел бы чтобы такая его школьная жизнь — продолжалась и продолжалась, а тут Старший говорит, что Нари не та за кого себя выдает. Что это значит? И нужно ли уже начинать беспокоится, что его тесный кружок общения лишится еще одной участницы? А ведь Соен, Минсе и Ю Джин — уже сдружились с этой Нари…

— Да ничего мы не будем делать. Ты лучше за поворотами следи. — советует ему Старший : — а то свалишься с мотоцикла… опоздаем в школу, да еще и переломы с синяками… а у тебя вечером работа, днем учеба, ночью тоже работа. Столько еще в Сеуле менеджеров среднего звена, ты не поверишь. Поле непаханое, работать и работать…

— Старший!

— Да ладно, пошутил я. Следи за дорогой. И хватит пытаться Чон Джа полапать. Через куртку все равно ничего не нащупаешь.

— Старший!!

Интерлюдия госпожи Мэй Со Юн

— Госпожа Мэй, нашему клубу критически важно иметь свой зал для тренировок! — выпаливает здоровяк Мин Чул.

— У вас есть зал для тренировок. — отвечает ему Со Юн, сплетая пальцы рук перед собой. Она оценивает сидящего напротив взглядом. Школьник, который весит почти восемьдесят килограмм и каждый из этих килограммов состоит из сухих мышц, перевитых между собой как корабельные канаты. Мин Чул, председатель клуба «Дракон Утренней Свежести». Традиционные единоборства страны, тхэквондо, хапкидо, тансудо, комдо, сирым — все эти течения объединились в клубе Мин Чула.

— Да, но эти! — палец Мин Чула тычет в сидящего рядом с ним парня в очках, который сидит, скрестив ноги и читает книгу, так, словно бы и не находится в кабинете председателя Судсовета.

— Эти со своими глупостями — они занимают половину времени. При этом — самого нужного времени. Сразу после окончания уроков! В результате страдает обучение членов нашего клуба. Очень неудобно, когда между окончанием урока и тренировкой — два часа. И домой не уехать и не отдохнуть.

— Во-первых не «эти», а такой же клуб, как и у тебя, Мин Чул. — закрывает книжку парень в очках: — а во-вторых…

— Я никогда не признаю вас за «такой же клуб»! Вы — еретики. Не патриоты своей страны. — складывает руки на груди Мин Чул.

— Знания могут приобретаться из разных источников. Иногда полезней всего обучаться именно у врага. Что было бы со страной, если бы наша нация не обучалась, не брала пример со своих соседей и старших товарищей? — парень с книжкой поправляет очки средним пальцем, уперев его в переносицу.

— Боевые искусства — это больше чем просто движения руками и ногами, это — дух. — качает головой Мин Чул: — пойми это уже. Когда ты учишь кэндо — ты проникаешься путем меча. Но именно японского меча! Каратэ — японское искусство, кэндо, айкидо и дзюдо — тоже японское. Наши страны воевали столетиями, японцы нам не братья. А вы обучаетесь иноземным искусствам. Есть же корейские искусства, вместо кэндо — комдо, вместо дзю-до — хапкидо, вместо каратэ — тхэквондо. А вы, для вас просто нет ни родины, ни флага! Бокс, капойэра, сават, муай-тай, джиу-джитсу, что там еще у вас? Это же просто салат какой-то.

— Если движение эффективно, то оно эффективно вне зависимости от границ и национальностей. Тело человека устроено одинаково, вне зависимости от расы или мировоззрения. Я человек мира, Мин Чул, границ больше нет. Мы живет в двадцать первом веке, а ты — неандерталец. Неандерталец, который пытается отжать у моего клуба часы занятий в спортивном зале.