— Напуганной.

— Она была в ужасе, — прошептала Пресли, вытирая уголок глаза. — Это то, чему он нас научил. Страх. Он сломал ее — нас — задолго до той ночи.

Только Пресли не была сломлена. Она была цельной, сильной и, черт возьми, потрясающей.

— Сколько раз ты рассказывала эту историю?

Она встретилась со мной взглядом.

— Один.

— Дрейвену?

— Да. — Она бросила взгляд на фотографию на стене. — Дрейвену.

Возможно, Дрейвен был плохим человеком, но он любил ее как дочь. Какой женщиной была бы Пресли сегодня, если бы Дрейвен не заступился за нее? В каком месте она оказалась бы, если бы не Клифтон Фордж? Я видел, что случилось со многими сбежавшими детьми в Калифорнии. Их жизнь стала связана с наркотиками, алкоголем и сексом. Из-за Дрейвена Пресли остановила цикл.

— Что произошло дальше? Той ночью?

Она шмыгнула носом, пытаясь взять себя в руки.

— Мы с Джеремаей пытались успокоить Скарлетт, но у нее была истерика. Она умоляла меня вернуться домой, но я сказала ей, что ухожу с ней или без нее. Она начала кричать. Один из соседей включил свет, и это меня напугало. Поэтому я схватила все сумки, какие смогла, запихнула их в машину и уехала. Я оставила ее там.

— У тебя не было выбора.

— Я могла остаться, — сказала она. — Я могла остаться ради нее.

— Как ты думаешь, где бы ты была, если бы осталась?

— Я была бы мертва, — немедленно ответила она. — Может быть, не в физическом смысле, но он убил бы мою душу.

— Значит у тебя не было выбора. И я, со своей стороны, рад, что ты убралась оттуда к чертовой матери.

Пресли пожала плечами.

— Может быть.

Груз ее прошлого осел в комнате, воздух стал густым и тяжелым. Мы вдвоем сидели в тишине, пока я снова и снова прокручивал в голове ее историю. Гнев на ее отца жег меня изнутри, и мое мнение изменилось. Я не стану впутывать Лорелин в его кончину. Я хотел сделать все сам, чтобы удовлетворить себя и Пресли. Я всегда верил, что в аду есть особое место для тех, кто причиняет боль детям, особенно своим собственным, и ее отец принадлежал к этому кругу.

Боже мой, она была такой сильной. Каково ей было ехать в Монтану одной? Насколько она боялась уезжать? Ей повезло, что она получила работу в гараже. Я был человеком, который верил в судьбу — и то, что она получила работу у Дрейвена, было не чем иным, как судьбой.

А потом она потеряла его.

Он был отцом, которого у нее никогда не было. Отцом, в котором она всегда нуждалась. А этот сукин сын Маркус Вагнер подтолкнул его к самоубийству.

А я снял об этом чертов фильм.

Блять. К черту меня и к черту этот фильм.

Мне никогда не следовало приезжать сюда. Мне никогда не следовало покупать этот сценарий. Он бы умер, и никто бы не узнал эту историю. Но теперь было слишком поздно. Я нашел Пресли, и оставить ее было невозможно.

Я пытался забыть ее в течение нескольких месяцев, но каждую ночь, когда я ложился спать один, мне хотелось, чтобы она была рядом со мной. Я думал о ней каждое утро, и мне снилось ее лицо и смех.

У Пресли больше не было Дрейвена, который защищал бы ее, выслушивал ее горести, но у нее был я. У нее всегда был я, мужчина, который стоял рядом с ней, когда она хлопнула дверью перед носом у мудака. Мужчина, который относил ее в постель, когда она засыпала за просмотром фильма.

Люк Розен не был таким мужчиной.

Пресли была сама по себе, ей не нужно было, чтобы я поддерживал ее, но я бы все равно сделал это.

— Ты самая сильная женщина, которую я когда-либо встречал.

Она усмехнулась.

— Очень в этом сомневаюсь.

— Ты проложила себе путь к хорошей жизни. Это и есть определение силы.

— Но правильно ли я поступила? — спросила она. — Я освободила себя, но оставила свою сестру-близнеца позади.

— Ты не всегда можешь спасти кого-то. Иногда они сами должны хотеть спастись.

Она снова посмотрела в коридор.

— Раньше я писала ей. Все, что у меня было, — это номер, который был у нее в старшей школе. Насколько я знаю, мои родители забрали этот телефон, и теперь этот номер принадлежит кому-то в Скоки, штат Иллинойс. Но я писала ей, и хранила ее в своем сердце. Я всегда надеялась, что она выберется.

— Она здесь, не так ли? Она выбралась.

— Когда? Он причинял ей боль все эти годы? Десять лет, Шоу. Десять. Я точно знаю, сколько синяков человек может получить за десять лет.

Я больше не мог держать дистанцию между нами. Не мог сидеть и смотреть, как она пытается взять себя в руки. Я придвинулся ближе, взял ее руки и убрал их с ее ног. Затем закинул ее колени себе на ноги, чтобы наклониться ближе.

— Не вини себя за это. Ты не сделала ничего плохого. Тебе было восемнадцать, и ты тоже была напугана. Ты во всем этом не виновата.

Она посмотрела мне в глаза, эти прекрасные кристально-голубые озера наполнились слезами.

— Я бросила ее.

— Ты спасла свою собственную жизнь.

— Чувство вины, — она с трудом сглотнула, — давит на меня.

— Отпусти это, детка, — прошептал я. — Перестань принимать это так близко к сердцу.

Она упала мне на грудь, и плотина прорвалась.

Я обнял ее за плечи, притягивая к себе на колени, когда она обмякла в моих объятиях. Ее плечи содрогнулись, и слезы пропитали мою рубашку.

— Отпусти это, — прошептал я ей в волосы. — У тебя есть я.

Она уткнулась лицом мне в шею, и плакала пока слез не осталось совсем. Я ожидал, что она выпрямится и отстранится. Я был готов к стене, которую она воздвигнет между нами.

Но она осталась.

Она держалась за меня, а я держался за нее. Барьеры, преграды исчезли.

Доверие. Честность. Вера.

Они окутали нас и послали волну надежды по моим венам.

Мы собирались сделать это. Я собирался вернуть ее. Парализующее давление в моей груди ослабло вместе со страхом, который поселился глубоко, когда я подумал, что потерял ее.

Битва не была выиграна. Еще. Но я уйду только победителем. Я выиграю Пресли Маркс.

Она была моим якорем.

Она была моим сердцем.

— Прости, — сказала она, сделав глубокий вдох и откинувшись назад. Она вытерла щеки, шмыгая носом. — Я не хотела вываливать все это на тебя.

— Я рад, что ты это сделала. Ты в порядке? — Я обхватил ее щеку, большим пальцем вытирая последнюю слезинку.

Она встретилась со мной взглядом, прижимая свое лицо к моей ладони.

— Да. Пока что.

— Когда «да» превратится в «нет», найди меня. Хорошо? — Я провел кончиками пальцев по ее подбородку.

Дыхание Пресли сбилось, а глаза вспыхнули, когда я наклонился ближе. Наши носы почти соприкоснулись.

Сейчас мы были ближе, чем за последние месяцы. Жар ее кожи, тепло ее прикосновений, ее запах…

— Я так скучал по тебе, Прес.

Она наклонилась, ее губы почти коснулись моих, затем она отстранилась и соскочила с моих колен, качая головой и зажимая рот рукой.

Черт.

Она опустила руку.

— Я с Люком.

— Ты продолжаешь это говорить. — Вот только, я не видел его с той ночи, когда он подвез ее. — Где он?

Она обошла кофейный столик, чтобы он разделял нас.

— Он знает, что Скарлетт здесь, и он дает мне немного времени побыть с ней наедине.

Неверный ход, Розен. Люка не было здесь, чтобы увидеть ее слезы. Его не было здесь, когда она была готова расстаться с прошлым. И у меня было чувство, что если бы на моем месте был Люк, Пресли ему бы ничего не рассказала.

Она доверила этот подарок мне. Мне.

Я выигрывал эту чертову битву.

Встав с дивана я подошел к стулу, на который повесил куртку, когда зашел внутрь.

— Люк хороший парень, но он не тот, кто тебе нужен.

— Ты этого не знаешь.

— Знаю. — Правильный парень стоял в ее гостиной. — Прекрати это.

— Нет.

— Прекрати это.

— Нет. — Она фыркнула. — Нет. Нет. Нет.

Мой голос понизился, стал ровным и нежным.

— Прекрати это, Прес. Пожалуйста.

— Н-нет, — заикалась она, возможно, потому, что каждый раз, когда она говорила «нет», уголок моего рта приподнимался. — Тебе следует уйти.