Щедро выдавливаю содержимое на ладонь. Растираю по коже, тщательно намыливаясь. Смываю. Тут же следом возвращаюсь за шампунем. Разумеется, тоже стоящим на верхней полке, принадлежащей Дымницкому.

Не обеднеет. А запах мне реально нравится. Прикольный.

Мою голову. Активно вдыхаю носом аромат хвои и релаксирую под струями воды.

Хорошо-то как! Вот это именно то, чего не хватало мне на мойке.

Любопытно, если вернусь туда, Арсен разрешит дальше работать? Или даст пинок под зад?

Как представлю, что заново придётся искать работу, так аж дурно становится.

Вырубаю воду. Шлёпаю до вешалки босыми ногами по плитке. Без раздумий снимаю чёрное полотенце и тщательно вытираюсь.

Пусть теперь вшей боится, идиот.

Швыряю его на стиралку, одеваюсь. Собираю влажные волосы в хвост и, ещё немного постояв у зеркала, выхожу.

Замешкавшись в коридоре, иду-таки в комнату, где, собственно, и застаю парней.

Надо сказать, что-то не так с выражением их лиц. Это прям в глаза бросается.

— Я всё.

— Присядь, — Илья кивает в сторону кресла.

— А можно я уйду, пожалуйста. Деньги верну, и кошелёк тоже. Просто дайте мне время, — с надеждой задвигаю, предпринимая попытку договориться. — Теряться не буду.

— Да неужели? — язвительно цедит Кирилл.

— Ты сначала объясни, как в Москве оказалась, — спокойным, ровным тоном спрашивает Илья.

— Переехала, как все, — пожимаю плечом.

— Про четыре года колонии не расскажешь? — огорошивает Дымницкий.

— А вот это — совсем не ваше дело! — чувствую, как сквозь меня мгновенно шипы вырастают. Это ведь та самая тема, которую я не готова и не хочу обсуждать. — Отдайте паспорт!

— Увлекательная у тебя биография, Бортич, — хмыкает он, глядя в экран ноутбука.

— Досье нарыли? Вы менты, что ли? — предполагаю с ужасом. — Нет, вы же не менты, ребят…

А сама мысленно прокручиваю… Наручники. Пистолет. Угрозы барахольщику.

— Не думай, что тебе повезло больше.

— Верните паспорт, — требую решительно. — Дайте мне уйти!

— А есть куда? — Илья выгибает бровь.

— Есть!

— На мойку? Ты же там ночевала, верно?

Догадались.

— Вас это не касается!

— Повторю вопрос. Тебе жить есть где?

— Не пропаду, — упрямо избегаю ответа. — Бумажник украла, чтобы проучить тебя, — смотрю на Кирилла.

— Чего-чего?

Моё признание явно его озадачивает.

— А нечего было понты кидать! Или думаешь, я денег никогда не видела? — вскидываю подбородок.

— Дура, я помочь хотел!

— Засунь свою помощь в жо…

— Яся, не разжигай, — перебивает Илья.

— Ой, строите из себя не пойми что! Да у вас на мордах написано, что вы сами мутные! Особенно у него! — указываю пальцем на Дымницкого. — Я таких, как вы, на раз идентифицирую!

— А чё ж очканула, что мы — мусора, — смеётся брюнет.

— Да потому что и они бандиты тоже! Волки в овечьей шкуре! Никому верить нельзя!

Знаем. Плавали. В колонии я это на отлично усвоила.

У Дымницкого звонит телефон. Он принимает вызов и встаёт с дивана. Прётся по направлению ко мне, очевидно, желая поговорить в другом месте, не при нас.

Отступаю вправо, чтобы пропустить его, но парень делает тоже самое.

Шагаю влево. Он одновременно с этим отзеркаливает.

Цирк.

— Отойди уже! — раздражается и, психанув, отодвигает за плечи, убирая с пути. — Да, я слушаю, — исчезает в коридоре, оставляя меня наедине со своим другом.

— Так ты присядешь?

Вздыхаю и плетусь к дивану.

Сейчас опять начнет расспрашивать, а мне так не хочется рассказывать о себе… О!

На столе замечаю свой документ, удостоверяющий личность.

— Квартира закрыта изнутри, ключ у него. Так что не надо хватать щас паспорт и бежать со всех ног к двери, — предупреждает, словно прочитав мои мысли.

Сглатываю. Это здорово пугает.

— Я верну деньги, правда. И кошелёк этот дурацкий ему куплю…

— Никуда не берут на работу в нормальное место? — игнорирует мои обещания, продолжая неприятный разговор.

— Не берут, — отрицательно качаю головой.

— Сколько ты уже находишься в Москве?

— Три месяца, — складываю пальцы в замок и опускаю взгляд.

Как на допросе, ей Богу!

— Три месяца бродяжничаешь?

Бродяжничаешь!

— Кочую! — даю свою формулировку, и он усмехается.

— Не тот город для такого образа жизни выбрала. Тут очень опасно.

— Я в курсе.

Открыл, блин, Америку!

— Можешь пожить у нас, — на полном серьёзе произносит. — Работу тоже тебе организуем.

— И с чего вдруг такая щедрость? — не скрываю того, что его предложение настораживает. — Зачем тебе помогать мне? — в лоб спрашиваю. Чё тянуть кота за органы?

— Да чисто по-человечески.

— Не верю я в это…

— Мой друг, Данила, вырос в детском доме. Кое-что рассказывал о своей жизни. Думаю, твоё детство тоже не было радужным.

— Нормальное у меня было детство, — мой голос звучит грубо, но плевать.

— Мне кажется, ты сейчас в тяжёлой ситуации. Или я ошибаюсь?

— Справлюсь, — высекаю уверенно.

— Пожить можешь на балконе, там есть раскладушка. Большего предложить не могу. Другие комнаты заняты.

Складываю два и два.

— Твой кент будет против такого расклада, — моя очередь усмехнуться.

— Ничего, потерпит. Тем более, что это временно, верно?

— Ты сказал, что другие комнаты заняты. Сколько вас тут? — подозрительно прищуриваюсь.

— Трое.

— Три мужика. Отлично! Пожалуй, я выберу план Б. Уйти.

— За что в колонию загребли в четырнадцать?

Молчу.

— Кто тебя избил?

— Неважно.

— А не боишься, что найдут?

Боюсь, но разве ж можно в этом признаваться?

— Обворовала кого-то, как Кирилла? — выбивает страйк, и смысла врать я не вижу.

— Да. Один гелик, оставленный открытым по стечению обстоятельств.

— Ясно, — будто бы разочарованно выдыхает.

— Я… не хочу это делать. Мне просто… надо было что-то есть и…

Затыкаюсь, обрывая свою речь.

Глупое оправдание, Ясь.

— Если останешься в этом доме, знай, что воровства я не потерплю, — выдаёт строго.

— А ты, типа, главный, что ли?

— Типа да.

— Понятно. Про какую работу ты говорил? — так, чисто интереса ради уточняю. — Сразу предупреждаю: спать я ни с кем не буду!

— Чё за бред она несёт?

Это Дымницкий в комнату вернулся.

— Ярослава какое-то время поживёт с нами.

Пхах!

Вы бы видели лицо Кирилла, вытянувшееся от изумления.

— Ты спятил, Паровоз? — таращится на Илью во все глаза.

Еле сдерживаюсь, чтобы не заржать в голосину на всю квартиру.

— Ей некуда идти, — приводит весомый аргумент брюнет.

— И чё? Да на кой икс она нам тут нужна? — возмущается громко.

— Пусть переконтуется на балконе.

— Ты гонишь, Илюха! — качает головой. — Поселить в нашу квартиру воровку…

— А ты безгрешный можно подумать! — не могу удержаться от комментария.

— Вынесет хату к чертям, вспомнишь мои слова!

— Было б что выносить! — насмешливо фыркаю, осматривая максимально скромную обстановочку. — И вообще, он тут главный, — указываю большим пальцем на его товарища. — Не ты. Так что потерпишь, — внаглую цитирую слова Ильи, с нездоровым удовольствием наблюдая за тем, как стремительно багровеет от злости фэйс Дымницкого.

— Ещё раз возьмёшь мои вещи, вылетишь отсюда как пробка.

Возьму, не сомневайся.

— Тебе жалко, что ли?

Либо учуял запах, либо ходил проверять. Одно из двух.

— Я сказал, — цедит сквозь зубы и травит меня этим своим уничтожающим взглядом.

Клянусь, если бы им можно было поджечь, то я бы уже тлела пеплом на этом стрёмном совковом ковре.

— Братва? Вы дома? — внезапно орёт кто-то, хлопая дверью. — Короче, мы свезли на дачу Пинчука. Отпинали его маленько, в подвал бросили и закрыли. Пусть посидит, подумает. Пожрать есть чё? Я бы…

— Ты бы заткнулся, — обращается Дымницкий к вошедшему в комнату парню.