-//-//-

Молва о самозванце на московском троне разносилась все дальше и дальше, уже начиная жить своей собственной жизнью. Слухи о подмене царевича менялись, нередко принимая по-настоящему гротескные формы. В народе говорили то о подкидыше с улицы, то о плоде кровосмесительной связи царевны Натальи Кирилловны со своим родным братом, то о каком-то безродном монашке. Неразбериху множили и противоречивые вести о войске Голицына, что возвращалось с Крыма. Болтали о несметным крымских и османских полчищах, что ведет с собой Василий Голицын. Все чаще рассказывали о странном колдуне, что был взят воеводой к себе на службу.

Все это вкупе с обещаниями о едва ли не райской жизни после победы открывало перед воинством Голицына любые ворота. В одних крепостях гарнизоны, соблазнившись красивыми посулами, сами сдавалась на милость победителя, в других крепостях это делали местные жители. Почти везде одетого, как царевича, Дмитрия встречали громкими здравницами, подносили хлеб-соль. Ну, естественно, он и не скупился на новые обещания про подати, про свободную землю, про богатые пушниной леса, про соляной промысел. Едва ли не каждому человеку обещалось что-то свое — богатой, хорошее и доброе.

В какой-то момент, во время очередного застолья с открывшими ворота горожанами, он сравнил себя с кандидатом в депутаты изсвоего времени, обещавшим избирателям все блага земные и небесные. Ведь он не делал ничего нового, не изобрел какого-то особенного способа. Просто говорил то, что от него хотели услышать.

— … А хотите варить соль беспошлинно и безнадзорно? — кричал он подвыпившей толпе, рассевшейся за длинными столами на городской площади. Огромная масса людей тут же отозвалась оглушительным одобрительным ревом. Конечно, хотели! Не дураки же они, в самом деле⁈ — Будет вам такая милость, как на троне окажусь! А желаете пушниной торговать, как вздумается? — раздался еще больший рев. Многие даже с мест повыскакивали от возбуждения и желая еще как-то выразить свое желание. — И эта привилегия будет вам дарована!

В новом городе история повторялась с точностью до запятой. Накрывались столы, выкатывались бочки с водой, которая тут же оказывалась каким-нибудь алкоголем, и начиналось гуляние. Дмитрий же во время все этого налево и направо раздавал обещания, одно краше другого.

— … А недоимки прощать буду! Плохо, когда последние соки из простого люда тянут! — орал он, перекрикивая толпы. Сидевший рядом с ним Василия Голицын все чаще и чаще начинал морщиться. Ведь, обещания Дмитрия начинали попахивать антифеодальными. Так дело может и до богачей дойти. — Всем недоимки прощу! Все отобранные земли назад верну! Никого не обижу!

Города, крепости и остроги, один за другим признавали его своим государям. Москва становилась все ближе и ближе, а никакого противодействия им и в помине не было. Казалось, Нарышкины, сидевшие в столице, были настолько растеряны, что не знали, как быть дальше. А может и сбежали уже давно на север, в Новгород, или к ляхам.

Воинство Голицына давно уже расслабилось. Казаки забыли, когда выезжали в разведывательный поиск. Войны сильно обросло барахлом, который с трудом помещался в огромном обозе. Многие даже брони уже не надевали, складывая всю эту тяжесть в телеги. Пьяных было столько, что дороги за ними были усыпаны храпящими телами. Рядом постоянно кружились какие-то цыгане, скоморохи, гулящие девки. Словом, войско, теряя дисциплину, постепенно превращалось в самый натуральный сброд.

В конце концов, их и подловили.

В один из дней, когда войско еще только неспешно вытягивалось из какого-то городка, прямо к Голицыну подлетел бледный, как смерть, всадник на взмыленном черном жеребце. Пуча от возбуждения глаза и попеременно тыкая руками в сторону востока, он рассказывал о большом московском войске, что поджидало их на поле.

— Доигрались, б…ь! — с чувством выругался Дмитрий, услышав о почти двадцатитысячном войске противника. Казалось бы, немного, но им должно было с лихвой хватить и этого. — Проспали…

— Сказывают, что Нарышкины выставили полки нового строя[1]. Нам ведь для похода на крымчака дали один сброд. Кого не жалко… — потемнел лицом Голицын. Будучи при государыне Софье, он отлично знал, насколько боеспособны эти части. В отличие от поместного ополчения и иррегулярной кавалерии татар и казаков, в полках нового строя была жесткая дисциплины, единообразие в вооружении и тактике боев. На командных постах здесь служили опытные наемники и солдаты удачи из зарубежья. — Дело плохо… Не думал, что эти части сохранят верность. Могли ведь и отсидеться в посаде…

Честно говоря, в их расчетах полки нового строя не значились. Планировалось, что из-за массовых волнений эти части Нарышкины будут держать при себе. А получилось вон как.

— Плохо, очень плохо, — качал головой Голицын, когда они оказались со своим воинством с другой стороны поля. — Смотри, колдун. Весь центр занимают полки нового строя. По бокам рейтары — примерно по две тысячи всадников.

Про полки нового строя Дмитрий слышал немало. Рассказывали, что набирали туда только бывалых солдат. Европейским наемникам, знакомыми с иноземными военными приемами, еще и приплачивали за опыт. Много разговоров было и про суровую дисциплину в строю, за нарушение которой секли до потери сознания. В бою же могли и жизни лишить. С ними психологические шутки из будущего могут и не пройти. Хотя убедиться в этом можно было лишь одним способом.

— Сильные воины… а у нас после твоего начала всего этого одна пьянь осталась. Остальные у баб под юбками сидят. С кем воевать-то будем?

— А вот сейчас и проверим, какие они сильные воины! — скрипнул зубами Дмитрий. Что-то его начало доставать все это скуление. К черту все! Ему остался лишь один шаг до завершения этого чертового задания! Неужели он не сделает этот шаг⁈ — Стой здесь воевода и не мешай — рявкнул он на опешившего Голицына и стоявших рядом с ним ближников. Те аж отпрянули от парня. Сразу видно, побаивались его. Как говориться, кто знает, что колдуну в голову взбрядет? Вдруг, в жабу превратит⁈

Парень же со всех сил ломанулся к обозу, где везли его изобретения. Чай не все время пил и веселился. Делом тоже занимался.

— Народ, к бою! — заорал Дмитрий, едва показались первые повозки и сидевшие на них мальчишки. Малолетние пилоты его боевых дельтапланов тут же повыскакивали с мест и вытягивались во весь рот. — Засиделись⁈ Полетать охота⁈

Пацаны моментом заорали от восторга. Те, что помладше даже прыгать начали, как сайгаки от радости. Ведь, небо, оно такое. Запросто от себя ни когда не отпустит. Вот и эти мальчишки, что поднимали в небо дельтапланы, окончательно и навсегда заболели им. По глазам было видно. Совсем отмороженные психи получились…

— Собирай дельтапланы! А, вы мелочь пузатая, что спите⁈ — весело прикрикнул он на совсем уж мелких, которые только готовились стать пилотами и вечно канючили по этому поводу. — Бегом готовить боеприпасы! Гранаты! Побольше!

Оставив всю эту «банду», к которой даже взрослые воины уже боялись подходить, Дмитрий побежал в самый конец их гигантского обоза. Здесь, на почти трех десятках повозках у него хранились то, что он сам называл «говенным» танком, а остальные — сатанинской повозкой.

— Что расселись⁈ — орал уже на других. Мордастые возницы расслабленно валялись в траве у повозок, что-то ели, пили. — Давно жабами не были⁈ Могу устроить! Мигом превращу! — грозно нахмурил брови Дмитрий. Честно говоря, в эти мгновения и сам верил в свои угрозы. Возбудился, видимо, излишне. А как иначе? Жизнь на кону. — Пора готовить шайтан-мобили! Что зенки лупите на меня? Чему я вас учил? Танки собирать к бою будем? Б…ь, быстрее, быстрее! Наши московские друзья уже заждались! Косорукие черти! После сегодняшнего боя каждый по пол фунта золота!

На какое-то мгновение мордовороты, лениво поднимавшиеся на ноги, окаменели. Пол фунта золота — это охрененно немыслимая сумма для сегодняшнего времени! Это как деревеньку со всеми ее жители, коровами, овцами и курами пообещать! Даже, пожалуй, две деревеньки дворов на сто — сто пятьдесят.