С досады даже ногой спинку кровати лягнул. Толку, конечно, никакого, но легкое удовлетворение получил. Хоть пар чуть-чуть спустил.

— Правильно говоря: бойся своих желаний! Б…ь, хотел ускорить события? Вот они и ускорились! Сначала чуть выпотрошили, как цыпленка. Потом опальный заговорщик, которого того и гляди и к ногтю прижмут, меня подобрал. Сатана, что ли подкузьмил⁈ — сокрушался Дмитрий, путаясь выработать новый план по выполнению договора с Дьяволом. — Чем выше я буду взбираться, тем скорее мне придется определяться, за кого быть — за царевну Софью или за будущего императора Петра Великого.

Выбирать все равно придется. Не нужно было обольщаться. Радикально повлиять на результат Крымского похода он мог лишь в союзе с какой-то из этих двух сил. Плюсы и минусы были и в первом, и во втором случае. Союз с царевной Софьей обещал скорую организацию похода, но гарантировал разгром. Сотрудничество с родными будущего императора Петра Алексеевича, напротив, обещало победу над крымчаками, но в очень отдаленном будущем. Дмитрию же нужна была победа и обязательно в течении этого года.

— Задница, короче. Классическая задница, полная дерьма. Ума не приложу, как из нее выбираться… Кхе-кхе… — горло, вдобавок, было сухое, вылетавшие слова терлись друга о друга, словно наждачная бумага. По крайней мере, ощущение было очень похожее. — Пить охота… Оставляли вроде бы воды.

Он потянулся к стене, где на сундуке, как он помнил, должен был стоять кувшин. Правда, тут же отдернул руку, словно обжегся обо что-то горячее.

— Хм… Б…ь, опять! — его ноздей консулся очень знакомый запах домашнего вина из полевых ягод. Этот сильный, чрезвычайно густой ягодный аромат, вдруг заполнивший комнату, сложно было не узнать. — Как⁈

Парень живо схватил кувшин и сделал большой глоток. Домашнее ягодное вино, сомнение не было! В той жизни он увлекался виноделием и никак не мог спутать то, что попробовал.

— Ничего не понимаю… Я же не дотронулся до кувшина. Прекрасно помню, что не касался его… Как же так? Ведь, моя способность проявляется лишь тогда, когда я касаюсь какого-то сосуда или самой воды. Всегда было именно так и никак иначе… Неужели от Рогатого мне еще один подарок перепал. Знатный подгон, нечего сказать.

Получалось, он мог воздействовать на воду на расстоянии. Правда, пока непонятно, какое должно было быть при этом расстояние.

На третий день пребывания Дмитрия у Нарышкиных «нарисовалась» пара весьма специфических проблем. И, честно говоря, он даже не знал, как их воспринимать: печалиться или, наоборот, радоваться. Столь странное, противоречивое восприятие проблем было вызвано их неоднозначным содержанием.

Первая, и наверное, самая главная, проблема заключалась в дочке боярина Нарышкина, которая себе такого про Дмитрия напридумывала, что с него можно было смело икону писать. Похоже, она, как сильно впечатлительная и склонная к мистицизму особа, решила, что их раненный гость какой-то страдалец за веру, юродивый в квадрате, борющийся со страшными демонами.

Хотя, ничего в этом удивительного не было, если вспомнить, в каком состоянии парень попал к Нарышкиным. Ведь, вся эта история напоминала классический бразильский сериал, круто сваренный на средневековый московский манер! ОНА, наследница знатного боярского рода, увидела ЕГО, молодого героя-страдальца! Весь в крови, кусающий губы от крови, ОН умирал на ЕЕ руках! До этого ЕЕ никто здесь не понимал! А ей ведь хотелось чего-то высокого, романтичного! И как в такой ситуации не приключиться love-истории!

Парень, как-то в «пол уха» слышал, что Аленка про него своему отцу рассказывала. Нужно сказать прямо: фантазии девицы можно было позавидовать. Дмитрий в ее рассказе представал настоящим героем — отчаянным, храбрым, безрассудным и, конечно, молодым. Выходило, что парень обязательно был знатного происхождения, в огне спасал кого-то из близких. Мол, такого человека они просто обязаны были выходить и поставить на ноги.

Аленка, как кошка влюбилась в него, правда, сама не понимая этого. В любую свободную минутку старалась оказаться где-то рядом с его комнатой. Застынет в каком-нибудь углу каменной статуей, упрет в него свой взгляд и сопит негромко.

Парень же такому вниманию был не особо рад. Скажем больше: старался сторониться Аленки. Не дурак, понимал, что совсем не в его интересах «подкатывать» к боярской дочке. Сейчас за такое мигом отрежут все, что торчит, и скормят отрезанное собакам. Гормоны же унять можно и другим способом: служанки и горничные только и ждут, чтобы на них внимание обратили. Только глазом подмигни, сразу же прибегут. Такое время, такие нравы.

Вторая проблема и, вовсе, курьезной была! Как-то вечером Дмитрий почувствовал, что пьянеть на глазах начал. С каждой секундой его шатало все больше и больше, глаза в кучку собирались и ноги подкашивались. Хотелось свалится на ложе и отрубиться.

— Б…ь, как? Только что же ни в одном глазу был! Ни капли во рту не было! Откуда, вашу мать? — язык его еще слушался, хотя некоторые слова давались ему с особым трудом. Шатаясь, Дмитрий передвигался вдоль стены, осторожно ставя ногу на освободившееся место. — Ого-го, накрывает капитально! Как же это так случилось?

Позже, когда парень протрезвел, и смог нормального соображать, до него дошло вся соль ситуации.

— Я же, мать его, настоящий самогонный аппарат в ботах! Сатана, падла, ты что делаешь⁈ Какого хрена во мне спирт появляется⁈ Я что теперь — вечно пьяный и молодой?

Реальная «дичь» получалась! Способность превращать воду в спиртосодержащую жидкость снова вела себя так, как ей хотелось! Подумать только — обычная вода в его желудке стала алкоголем! Поэтому его неожиданно и скрутило!

— Как же все это некстати. Мне что теперь, все время настороже быть⁈ Может и воду, вообще, не пить⁈ — естественно, все эти вопросы остались без ответов. Дьявол, скотина, был явно не склонен к общению. Наделал дел, а тут разгребай за ним. — Лучше бы ничего и не дарил! Такая способность еще и боком выйдет…

Склоняя Дьявола по всякому, Дмитрий вдруг подумал об одной вещи, которая тут же ему подняла настроение.

— … Ха-ха-ха-ха! Я, дурак, всякие военные прибамбасы ищу, придумываю! Я сам, как оружие! Огнедышащий, б…ь, дракон! Со всех щелей могу зажигательной смесью плевать — спереди и сзади, сверху и снизу! Змей Горыныч, б…ь! Я ходячая тяжелая огнеметная система «Буратина»! Всегда готов к бою! Штаны снял, и пол войска сжег! Ха-ха-ха!

Он только представил, как со спущенными штанами выходит к вражескому войску, и его тут же скрутило от дикого хохота. Дичайшая картина выходила! Настоящий сюрреализм! Двумя руками держит инструмент, из которого в сторону противника хлещет струя огня!

Ржал так, что на пол упал и кататься по нему начал. От шума в светлицу тут же вбежал кто-то из дворни — то ли дворовая девка, то ли бабка-кормилица. Увидела валявшегося на полу Дмитрия и сразу же вой подняла. Так голосила, что весь дом на ноги подняла.

— Ой, падучая! Падучая! Матушки! Падучила замучила! — кричала женщина, выбегая из светлицы. Топот поднялся, стук по полу и ступенькам. Какие-то люди стали бегать туда и сюда. — Ой, мамочки! Падучая!

Через пару минут в светлицу влетела Аленка с выпученными глазами. Смотрит на парня, как телок на мамку. Того даже дрожь пробрала.

— Ой! Так юродивый же он! — та женщина все никак успокоиться не могла. Руками махала, глазами сверкала. — Гляньте, юродивый!

Вот так, Дмитрий еще стал и юродивым. Почетно, конечно. Ведь, юродивый — это не «местный дурачок», а человек «не от мира сего», близкий к Богу. Такого человека никто не трогал. Бояре, и даже сам царь, опасались трогать юродивых, как находящихся под защитой Господа. Говорят, даже сам царя Иван, прозванный Грозным, не связывался с теми, кто был отмечен Господом.

Дмитрий даже слова против сказать не успел, как этот слух о молодом юродивом начал жить своей жизнью. Аленка, дуреха, свою лепту тоже внесла. Своей кормилице рассказала «по секрету», что их гость пару дней назад кровавыми слезами плакал. Мол, демоны его душу рвали, а он с ними боролся. Кормилица, слушала все это, охала и ахала. После сама пошла про то рассказывать: сначала шепнула поварихе, потом ткачихе, затем богомольным бабкам у церкви. Вскоре, в дом Нарышкиных повадились гости ходить, чтобы на юродивого мальца хоть одним глазком поглядеть. Приходят, встанут у приоткрытой двери и смотрят на него воловьими глазами. Одна дура-бабка, вообще, медяки ему совать в руку начала. Помолись, говорит, за меня Господу. И смех, и грех…