Кузьма уже давно был не рад, что такое говорил. Голову виновато опустил, глаза прятал и ни звука не издавал.

Честно говоря, он тоже что-то эдакое про того человека думал. Больно уж странная и таинственная то фигура была. Куда бы не шел, рядом с ним всегда двое сильных воинов в хороших бронях и оружием было. Только люди сказывали, что ни к чему ему была охрана. Мол, он и сам очень сильный воин и любого может на землю повергнуть. Ему даже меч или копье в руки брать не нужно. А зачем, если у него из рук жаркий огонь летит и все сжигает.

— Прости меня, дурня, дядька Гнат, — вытер он сопливый нос рукавом. — Я же не думал…

— Не думал, он. А надо бы! Тебе бы побольше головенкой шевелить нужно. Чай она не только для шапки нужна, — укоризненно проговорил дядька, в голосе которого уже и злости не было. Отходчив был, да и племянника по-отечески любил, заботился. Даже когда бранился на него, то быстро после того отходил. — Мы все тута должны каждый день ему молиться за свое спасение. Ибо током благодаря ему и живем. Так сгинули бы давно. Вот и заруби себе то на носу… А про батюшку Лексея я вот, что скажу, — в конце добавил он про воинского священника, слава о котором, скажем так, шла не очень добрая. Большой трус он был и пьяница. — Ему бы плетей дать хороших по толстой заднице, чтобы добрых людей не хулил. Где он был, когда крымчак к нашему лагерю подходил? Знамо где — под повозкой лежал, прятался.

У самого лагеря, как на грех, они батюшку Алексея и встретили. Тот, внушительный статей священник, с большим медным крестом на выпирающем пузе, стоял и громко ругался. Видно было, что хорошо уже принял. Нос сизого цвета, речь немного не связная, руками машет невпопад. Рядом же с ним стоял тот самый юноша, о котором только что дядя с племянником речь вели.

Кузьма, как его увидел, так сразу и глубокий поклон отвесил. Не поленился, низко поклонился, рукой до самой земли достал. Так, наверное, только боярам кланяются. Выпрямился и вдобавок шапку снял, словно в церковь вошел и перед святыми иконами встал.

Святой Митюшенька его заметил, улыбнулся и кивнул. Поздоровался, значит. После вскинул руку в сторону батюшки Лексея и тот совсем окосел. Пьяно сопеть начал, слюни пускать. На землю повалился без чувств. Упился, сердечный.

— Ты чего это мне кланяешься? Я не король-император, не боярин-воевода, — ухмыльнулся парнишка, подходя вплотную к Кузьме. Оба мордастых воина с грозными минами в этот момент за самой его спиной стояли и по сторонам поглядывали. Вдруг, враг подбирается. — Что за почет такой?

Кузьма же, не будь дураком, скажи про то, что, мол, за святость его благодарит, за жизнь свою. Все ему рассказал, что от своего дядьки слышал. Тот при этом молчал, лишь местами начиная широко улыбаться.

— Ну вы, фантазеры, братцы, — присвистнул святой, едва сдерживаясь, чтобы не засмеяться. — Так скоро додумаетесь, что я сам Христос!

Сказал это и осекся. Больно уж выразительными стали в этот момент лица у окружающих его людей — вытянутые, глаза выпученные, губы сжатые. Люди ведь сейчас такие, что всему верят. Теперь еще болтать начнут, что святой сам признался в своем божественном происхождении.

— Так! Забыли о том, что я только что сказал! Забыли, говорю! — бесполезно. То, что он сказал, крепко-накрепко застряло в их головах. Точно теперь болтать начнут. — Черт с вами… А тебя, дружище, как зовут? Кузька, говоришь? Хорошо! Слушай, есть у меня для тебя одна работенка. Хочешь со мной повоевать? Деньгами не обижу, еда с воеводского стола, медали и награды. Домой настоящим героем придешь. Девки так любить будут, что сам от них бегать станешь. Ну?

Кузьма рот даже раскрыл от такого предложения. Едва от восторга не задохнулся.

— Чего молчишь? Счастью своему не веришь что ли? Награду обещаю! Будет тебе медаль! Подожди. Медалей, вроде, сейчас нет. Тогда сам сделаю из серебра! Точно героем станешь! — святой хлопнул Кузьму по плечу. — Готов?

А чего спрашивать? Дядька вон знаки так яростно руками машет, что сейчас взлетит. Быть при святом почетно и прибыльно. К тому же питаться будет с воеводского стола. Хорошо. Покушать Кузьма очень любил. Точно соглашаться нужно.

— Чудесно, Кузьма. Только вопрос к тебе один есть, — святой немного наклонился и негромко спросил. — Высоты боишься? На деревья лазил?

Парнишка кивнул. Конечно, лазил. На самую верхотуру лазил. Высоты он совсем не боится. Вообще, ничего не боится. Хотя, врет немного. Плавать Кузьма боялся.

— Отлично. Тогда будешь первым в мире летчиком! Не пугайся, дружище. Летчик — это очень хорошее слово, не ругательное слово. Быть летчиком — это очень полезно, — святой начал рассказывать про какого-то непонятного летчика. — Поглядим, что для тебя будет лучше. Может сообразим пароплан, может дельтаплан. Посмотрим… Не бойся. Известным станешь. Точно девки на шею вешаться станут.

Кузьма потянулся вперед. Еще про девок послушать хотел. Он ведь даже в новики пошел из-за одной такой дивчины. Понравиться ей хотел. Думал, в походе добычу возьмет, ей красивый платочек купит и серебряной колечко. Может тогда взгляд ее огромных карих глаз остановится на нем.

-//-//-

В походном шатре за богато накрытым столом шумно перекусывал польский король Ян Собеский со своими ближними воеводами. После целого дня скачки по полям и лесным местечкам аппетит разыгрался так, что живот к ребрам клеился. Вот и набросились на еду. Тем более, ранним утром им снова предстоял весьма утомительный переход, почти сутки в седле. Иначе к Вене, осажденной, громадным войском турок, просто не успеть…

Жаркое, огромная туша вепря, зажаренная целиком, только костями сверкало. От нее отрывались целые ломти мяса и тут же проглатывались, почти не жуя. С хрустом исчезал во рту лук, репа, зачерствевший хлеб. Все это запивалось просто гигантским количеством пива и вина. Бочонок с первым и бутыли со вторым стояли тут же. Двое походных слуг едва успевали наливать. То и дело слышалось, как недовольные воеводы громко стучали по столу пустыми кружками, требуя их снова наполнить.

Когда же осоловевшие люди оторвались от стола, король громко сытно рыгнул. Махнул рукой, подзывая к себе своего слугу. Тот, невысокий, плотный мужчина с пройдошистым лицом, мигом оказался рядом. Поклонился и застыл в шаге от него. Мол, чего изволите, хозяин.

— А расскажи-ка нам Янек какую-нибудь историю! Знаю, что ты, зараза, мастак на такие вещи, — с этими словами король Собеский откинулся на спинку походного трона и милостиво качнул головой. Мол, давай, развлекая хозяина и его гостей. — Только не про твоего знакомого Вольчека, кривого мельника, и его глупую женушку! Мне истории про них уже поперек горло! — он выразительно рубанул по своей шее, показывая, насколько достали его эти два персонажа.

Гости, помня эти много раз звучавшие истории и уже набившие оскомину, поддержали своего короля возгласами.

Слуга тут же низко поклонился, разведя руки в стороны. Как говориться, желание короля — закон для его слуги.

— Сегодня, Ваше Величество и ясновельможные панове, я поведаю вам о чудесную историю, что произошла в сотнях верст отсюда. Там, на землях проклятого крымского хана, один ксендз, что обретался в москальском войске воеводы Василия Голицына, видел чудо чудное, диво дивное. В тех степях москали заставили его поклясться, что ни единой душе на нашей грешной земле не расскажет он ни единого слова. Пугали его страшными карами, ужасными пытками. Пришлось бедному ксендзу дать такую клятву.

Вступление у слуги оказалось довольно продолжительным. Король и воеводы уже начали терять терпение. Слуга говорил уже довольного много времени, а так ничего конкретного и не сказал. Кто-то за столом уже начал в нетерпении стучать кружкой по столу. Мол, жалкая твой душонка, давай рассказывай дальше.

— Встретил я сего ксендза прошлым вечером, когда мы проезжали через тот маленький городок с большой таверной. Сидел святой отец с кружкой чистой родниковой воды и горевал, что лишены москальские схизматики католических костелов и не могут преклонить колено перед правильными иконами, — услышав про кружку с чистой родниковой водой, все за столом понимающе ухмыльнулись. Знали, что многие святые отцы родниковую воду видели только при рождении. После же одно вино дули. — Пожалел я его и плеснул ему немного вино, а того с тяжелого пути развезло. Тогда-то он и поведал мне ту чудесную историю, — слуга выдержал небольшую паузу, «подвешивая в воздухе интригу». Но, заметив на королевском лице недовольную мину, продолжил. — Появился у москалей великий колдун большой магической силы. Было ему тысячу лет отроду, а выглядел только как безбородый отрок. Может насылать он на врагов жаркий огонь, что тысячи их сжигает. Самое же удивительное, что в его сила дать человеку крылья. Своими собственными глазами ксендз видел, как колдун дал простому белобрысому новику большие крылья и тот воспарил, как ангел.