Никого. В самом деле – никого! Волнующееся море пшеницы, затянутая знойным маревом даль. И только коршун тёмной точкой парит высоко в небе.

Повезло. Но Палач не стал сразу кидаться на добычу – нашли дурака. Это Убийцы сплошь молодые да рьяные, им лишь бы побыстрее в горло вцепиться. А тут надобна работа филигранная, вдумчивая. Разве можно жрать изысканные блюда, давясь и чавкая? Смерть обязана быть красивой, и шаги её должны быть неторопливы. Понимание этого приходит только с возрастом.

Лорд Глюфус принадлежал к расе скелетов и гордился этим. Он был мудрым, осторожным и очень, очень древним – таким древним, что даже сам забыл дату своего рождения, а в Палачи пошёл из любви к искусству. Он убивал не из-за постоянной потребности в крови, как вампиры, не просто из тупой злобности, как зомби, и не от ненависти ко всему живому, как мумии. Он лакомился чужими «искрами». В каждом существе имелась искра жизни, и скелет смаковал их, словно дорогие деликатесы, а страх, который испытывала жертва, придавал блюдам неповторимый пикантный привкус. Многим он казался слишком острым, но не все ведь способны оценить вкус трюфелей или устриц – только истинные гурманы.

У стариков искры были угасающими, едва теплящимися, совершенно пресными. Дети светили ярко, их искры походили на кулёк разноцветных леденцов и бились в такт неспокойным сердцам. Мужчины полыхали кострами, точно редкие найгонские блюда, приправленные жгучим перцем, и могли только разжечь аппетит. Женщины же, напротив, отлично насыщали, обладали сочностью и своеобразным пряным вкусом. Их искры были питательны, полезны и хорошо усваивались, что необыкновенно важно в таком почтенном возрасте. Глюфус не отказывал себе ни в чём, но как истинный гастроном предпочитал женщин. Когда крючья касались парализованной жертвы, когда дрожь сотрясала её, когда в последнее мгновение взгляд Палача погружался в глубины её зрачков – тогда сокровенное, трепетное НЕЧТО перетекало в него, наполняя этот древний сосуд. Возможно, то была душа? Вероятно, понять и оценить это блаженство смог бы ещё аристократ-вампир, который тоже пьёт жизни – через кровь.

Девушка в поле обладала необычайно яркой жизненной искрой. Её душа горела, словно золотая свеча, и старый Глюфус пожелал непременно отведать её. Со сладострастным трепетом представлял он, как набросится на неё, свяжет и заткнёт рот: когда жертва кричит, то теряет часть своей жизненной силы. ЧУВСТВО СОПРИКОСНОВЕНИЯ. Предсмертный хрип, последние конвульсии, глаза, постепенно мертвеющие, откуда уходят страдание и мысль… Нет, он не станет торопиться. Для такой редкой дичи он придумает что-нибудь особенное, по-настоящему интересное, и тогда искра вспыхнет ярче. В идеале хорошо было бы поработать с эмоциями, например, со страхом, правда, в полевых условиях обходишься тем, что есть. Можно подвесить девушку за пальцы и смотреть, как они, один за другим, выскакивают из суставов. Можно потихоньку вытягивать жилы, можно рвать ногти, возбуждать болевые рефлексы в нервных узлах или вынимать ложкой замороженный мозг, сделав «глясе»… Между прочим, когда вонзаешь в зрачок раскалённый стержень, то белок вокруг него сначала сворачивается, точно яйцо-пашот, а потом взрывается.

Он облизнулся.

Да мало ли способов приготовления. Это он обдумает на досуге, а пока следует хорошенько подготовиться к захвату. Скелет мысленно пробежался по Гримуару. Заклинание «Петля Ужаса»? Чего доброго, ещё задохнётся, вон какая у неё тонкая шейка. «Слепец»? Могло бы сработать, но вдруг девица бросится бежать? Без глаз много не набегаешь, но и сам Глюфус уже не молод – да что там, просто дряхл! Вполне возможно, что он попросту не догонит девчонку.

Глюфус клацнул челюстью и поправил капюшон, с которого посыпалась труха. Терпение.

А та продолжала дрожать и всхлипывать. «Ничего не знаю. Не помню! Почему? Вспомнить! Мне надо вспомнить, почему я здесь».

Кот, светящийся на фоне звёзд, большеухий, полосатый и с одним глазом. Ещё улыбка у него такая… неприятная. Что он говорил ей? «Славная девочка… Вас трудно убить, Алиса… сами поймёте всё… Мы договорились? Тогда подпишем контрактик. Ирреальность… Ирреальности… убить… убить…».

Она затравленно огляделась, но не заметила поблизости ни одного кота, ни улыбающегося, ни обычного.

«Если в дверь раздался стук, не пугайся, это глюк. По-моему, животных я люблю… мне так кажется. Даже если это не животное, а галлюцинация. Но собак люблю ещё больше, чем котов, а вот людей – нет. Почему я должна их любить, этих людей? От них одни неприятности».

Девушка слизнула со щеки соль. Это стало интересным ощущением.

«Что-то здесь никого нет. Может, я их всех поубивала? А что – вполне возможно, проблема с людьми решена мною кардинально, раз и навсегда. Потому что я чувствую, что способна на это. И ещё на многое другое. Так как «я человек вспыльчивый и под горячую руку могу преступление совершить». Под холодную руку могу совершить даже злодеяние. И никто мне ничего не сделает, раз Кот заверил, что я такая живучая».

Солнце скрылось, резко потемнело.

«Это что же, дождь намечается? Но я не заказывала! У меня нет с собой зонтика. Хотя он был… когда-то и где-то. В какой-то Реальности? Припоминаю: полуавтомат польского производства, с неудобной рукояткой и цветочным принтом «в жутких розочках».

Небо заволокло тучами, и в разрывах по временам вспыхивали молнии, точно треснувшие ворота в ад. Побитой собакой ворчал гром.

Девушка встала, отряхнула с колен налипшие соринки. Холодный порыв взметнул волосы. Буря стремительно приближалась, косые полосы ливня хлестали уже над ближайшей рощей.

На далёком холме, где ещё светило солнце, окружённый деревушками, точно куропатка цыплятами, раскинулся город. Можно было разглядеть крыши, купола, шпили колоколен и маковки церквей. Над городом господствовал огромный белый замок. Круглые зубчатые башни отсюда казались сделанными из сахара; полоскались на резком ветру вымпелы и флаги.

Замок. Но ведь это же…

Она моргнула несколько раз. КЛЮЧ. Замок – это ключ к Игре. Ко всему. Конец Дороги! Карта Сказочного Замка, снова Кот, мурлычущий что-то среди звёзд…

«Свой в доску Кот в полоску. Наверное, я сошла с ума, – подумала девушка. – Интересно, как давно это случилось? Секунды прошли или… или годы? Или я всегда была такая? А может, я просто сплю?

Ох, я запуталась! И немудрено. Немного о себе: общая мозговая и физическая недостаточность, гибель личности, постоянный бред, галлюцинации… Не буду думать об этом, а то станет ещё хуже. Но если это правда, то стоит ли прятать голову в песок, точно глупый страус? Не лучше ли сразу признать себя умалишённой и бодро идти с этим по жизни? Потом решу, потому что я этого не пробовала. Но – занимательная вещь! – теперь я, кажется, знаю, что меня зовут Алиса».

– Ура!!! – заорала она так, что Палача в кустах чуть не хватил удар. – Я знаю, кто я такая! Алиса! Алиса! Я – Алиса-а-а-а!!!

Девушка запрыгала от счастья, споткнулась и едва не упала, но это её только рассмешило. «В двух ногах запуталась. Но я ведь больна. У меня общая недостаточность и куча эмоций из-за своего имени. Весьма красивого, кстати. Говорят, у красивой женщины почему-то всегда красивое имя. Значит, я красивая? Приятно будет удостовериться в этом».

Ветер, будто злая нянька, дал пощёчину, кожа покрылась мурашками. Лишь сейчас девушка обнаружила, что из одежды на ней всего только ночная рубашка. «Если это сон, то реальный какой, – подумала она. – Замёрзла даже. Впрочем, я помню: мои сны всегда оказывались до отвращения реальными».

Ударили первые капли дождя. Скоро хлынуло, как из ведра. Алиса подставила ливню сложенные лодочкой ладони и засмеялась.

Ослепительный высверк молнии озарил мрачные бездны призрачным светом, Алиса даже зажмурилась. «Я в центре бури, – подумала она. – Сейчас ка-а-ак даст!» Раздался треск, словно рвались огромные паруса, грохнуло над головой так, что девушка на мгновение оглохла. Небо раскололось, воздух затрещал, насыщенный электричеством. Волосы её поднялись, как у Медузы Горгоны.