— Продолжай, — прервал его тираду дедушка.
— Короче, когда мы поливали все напалмом, я понял, что нам «в уши дули» [5] про раненых. У всех были контрольные в голову, аж мозги по полу разбросало. Ну я и высказался вслух, а мне мужики Полтавы посоветовали заткнуться и не «брякать» про то, что я видел. Один из местных «спецов», как-то вскользь заметил, что я сам могу уйти следом за америкосами. Тогда я и понял, что это НАТОвцы, слухи-то про них ходили в подземелье.
[5] Обманывали (жаргон).
— Сеньоры, я не очень понимаю, какое это все имеет отношение к нашему визиту на этот остров? — неожиданно в разговор вмешался Мигель.
— Не торопись, — Липский успокоил напарника, — сейчас все узнаешь.
— Да, Владимир, ты бы уже как-то приблизился к теме, — поддержал Мигеля дедушка, — к сведениям о золоте, деньгах.
— Владимсаныч, я об этом и пытаюсь рассказать, — Мерзкий развел руками, — просто не понятно будет, откуда я все знаю, нах… если начинать не с нашего сидения в подземельях. С Полтавой я потом поговорил один на один, уже когда мы сожгли все трупы. Дня через три. Я ему предъявил, что меня «в темную» использовали, что это никакие не наши раненые были. Мне, в принципе, было уже «по уху», [6] что со мной будет, я ведь думал, что нас тоже всех там в подземелье оставят навсегда. Похоже и Полтава так думал. Он сильно бухой был, когда я к нему зашел. Полтава рассказал, что мы жгли НАТОвцев, чтобы русские их не захватили в плен, что их наши и «задвухсотили». Трое америкосов в последней комнате были ЦРУшниками, которые присматривали за НАТОвскими и нашими генералами. Тогда он мне, по-пьяни, похвастал, что нашел интересные документы в телефоне одного американца, про большие суммы валюты, которая прошла мимо армии. Сказал, что ЦРУшники знали, как наши в правительстве перегоняют деньги на зарубежные счета. А еще, Полтава сболтнул, что после войны заживет «красиво», нах…
[6] Все равно (жаргон).
— Парень, ты сейчас ничего не путаешь? — abuelo перебил Мерзкого, — в «Азовстали» вы сидели, чуть и не в самом начале войны, а золото и валюта ушли уже ближе к концу войны.
— Нет, не путаю. Это наружу все «выплыло» в конце войны, — бандит усмехнулся, — а «тихарили» [7] наши правители с самого начала. Там суммы охрененные, их умом не охватишь. Я такие числа в школе не учил, нах…
[7] Утаивали, присваивали, воровали (жаргон).
— А ты и в школе учился? — Липский, прищурившись, как бы с удивлением, посмотрел на Мерзкого.
— Слышь чо, начальник, ты тоже не самый грамотный, — Мерзкий вскинул голову, — я хоть в «вышку» [8] не попал, но десятилетку закончил. Меня, между прочим, на абитуре менты «повязали», за хулиганку, когда я по пьянке к девчонкам в общагу полез, а у них там старшекурсники кувыркались. Ну я и махнул пару раз кулаками. Потом я уже другие «университеты» заканчивал, нах…
[8] Высшее учебное заведение.
— Михалыч, прекрати, — дедушка укоризненно посмотрел на собровца, слегка качнув головой, — пусть говорит, а то мы так и до вечера не доберемся до сути.
— Ок, — Липский повел плечами, — шутка не «зашла».
— После того, как нас вывели из подземелий, я на время потерял Полтаву, — продолжил Мерзкий, — нас в плену содержали в разных зонах. Потом их увезли в Турцию, а меня обменяли, и я вернулся домой. Думал, что война уже не для меня. С нас ведь в зоне брали подписку, что не будем больше воевать, нах…
— Обменяли? Это как? — спросил я потихоньку у дедушки.
— Их меняли на пленных русских, — шепотом пояснил abuelo, — в войну такие обмены были более-менее регулярными. Знаешь ли, во время военных действий солдаты и офицеры попадают в плен, такое бывает в любой войне. Слушай дальше, не отвлекайся, — дедушка выразительно посмотрел на меня.
— Но потом, мы снова пересеклись с Серегой, — Мерзкий прищурился от дыма сигареты, которую держал в руке, — он-то опять в командирах ходил, после Турции, но нас, с кем сидел в подвалах, не чурался. Бухали мы как-то вместе в Киеве. Ну, еще до того, как снова на «передок» [9] попал. Так вот, по буху Полтава снова «брякнул» про красивую жизнь, где-нибудь в Южной Америке, нах… Сказал, что много интересного узнал про золотишко, которое из страны «уплыло». Тогда я не особо ему поверил, думал — брешет по-пьяни, что ни попадя. А когда, после войны, пошли «базары» [10] про «Золото окраины», понял, что Полтава не такой уж простачок, что зацепил хороший куш. Мы-то с Денисом в Аргентину «намылились» бежать, когда стало понятно, что нам крышка. Там у Дени домик был прикуплен. А вот куда засобирался Полтава — он не говорил, нах…
[9] На передовую, непосредственно участвовать в боях.
[10] Разговоры (жаргон).
— Так он же за вами в Аргентине следил, — не выдержал я, — у него в телефоне фотки были, как вы там гуляете с «Одноглазым».
— С каким одноглазым? А-а-а, с Денисом, — Мерзкий рассмеялся, — он на оба глаза зрячий, это так — вид один. Так вот, Дене кто-то шепнул про Полтаву и золото, потому что он первый со мной заговорил, что надо его найти, чтобы немного «пощипать». [11] По его словам, Полтава слишком накоротке с Верховным общался после Турции, вроде как даже цыкнуть мог по-хозяйски на него. Была у Серого какая-то серьезная компра на «Злобного карлика», нах... — Мерзкий примолк, видно, вспоминая события.
[11] Обокрасть (жаргон). Здесь, буквально — заставить поделиться деньгами.
— Тогда я припомнил про разговор в подземелье и рассказал о нем Денису, — проложил он свой рассказ, — по нашему раскладу, Полтава пытался надавить на «Карлика». Но, похоже «борзанул» он не в меру и ничего у него не вышло, поэтому и пришлось исчезнуть еще раньше, чем потерялся «Гниденыш». [12]
[12] Злобный карлик, Янелох, Гниденыш — так народ окраины именовал своего Президента.
В этом месте я, вообще, потерял нить разговора. Все эти прозвища мне ни о чем не говорили, да и русский язык Мерзкого сильно отличался от того, к которому я привык. Главное, мне стало понятно, что мы были на верном пути к «Золоту окраины», но где-то свернули не туда. Потому что пара пачек долларов, обнаруженных в сейфе, никак не вязались с шестью тоннами золота, вывезенного из страны. Оглянувшись на амбразуру, я заметил, что за окном посветлело, да и ветер перестал забрасывать в убежище охвостья мокрых струй. Вглядываясь в обстановку на улице, я совсем отвлекся от рассказа Мерзкого, и задумался о своем. Мне отчетливо вспомнился сон, как мы с Анютой были в хижине вдвоем. Украдкой взглянув в ее сторону, я заметил, что девушка тоже о чем-то глубоко задумалась и совсем не слушает пленного нациста.
— А откуда в вашей компании взялся Рудый? — оторвал меня от воспоминаний вопрос Липского, — он ведь не военный, как вы пересеклись?
— Это уже тема Дениса, у них какие-то свои «терки» были с Оксеном, еще до войны, — Мерзкий покрутил головой, как будто ему мешал воротник камуфляжа, — я только знаю, что он на деньги богат и моторная яхта — это его «корыто». Деня сам его подтянул, когда мы вышли на след Полтавы в Аргентине.
— Хорошо, а как вы Иванчука вычислили, — как бы невзначай, встрял в разговор дедушка, — почему убить его хотели?
— Иванчука… — протянул Мерзкий, — а-а-а, одессита… Так он сам виноват, не надо было лезть в нашу «деляну», нах... [13] Он со своими догадками в Барселоне «засветился» нашему человечку, тот звякнул Дене, ну мы и «наградили» одессита «жучком». Так и проследили за ним. А на пляже не очень аккуратно получилось. Денисов пацан промахнулся, нах... Он далековато был от пляжа. Пока подобрался незаметно, пока акваланг «надрючил», одессит уже выходить из воды собрался, пацан только по ноге «пером» [14] чиркнуть смог. Ну и сам «спалился», [15] пришлось одежду бросить на берегу, подальше в море уплывать, чтобы переждать и в другом месте выбраться.
[13] Дело (жаргон).
[14] Ножом (жаргон).
[15] Попался на глаза, рассекретился (жаргон).
