.За пару дней вряд ли можно хорошо узнать другого человека, но вот что-то подсказывало, что характер у Его императорского Величества был на диво упрямым.
— Только… если он Аленку заберет, то… там другая жизнь. Совсем другая. И многие не будут ей рады.
— Тю, — Степан даже выдохнул с облегчением. — Это ничего… это мы привыкшие. А обижать себя Аленка не даст… знаешь, как она коромыслом-то…
Воображение снова нарисовало Аленку на балу и с коромыслом для особо приветливых гостей.
— Боюсь, с коромыслом там нельзя…
— Найдутся и другие способы, — отмахнулся Степан. — Главное, чтоб человек хороший был… слушай, а что там за мордовороты приехали?
— Где? — Бер даже привстал, но сосна, пусть и была высока, но не настолько, чтоб разглядеть указанных мордоворотов.
— У Петровича… и он довольный, и тетка Анна довольная… а я глянул только, мать моя родная… там такие… во… — Степан нарисовал в воздухе квадрат. — А Петрович мне, что это доярки новые… дояры то есть. А какие из них дояры? От них же за версту силой разит. Прям в носу засвербело.
И нос потер.
А потом жалобно-прежалобно сказал:
— Дай пирожка…
— А тебя что, не кормят?
— Ну… так-то кормят, но Аленка вон с утра с этим вашим Сашкой… а Семен с Серегой вернулись и все, что было, сожрали… батя вовсе в лес ушел. Сказал, что неспокойно ему. Так что полный бардак и жизненная неустроенность.
— И ты от бардака сбежал?
— Не сбежал. Отступил стратегически… слушай, так что за они?
— Думаю, это чтоб комиссия не приставала и ферму не закрыла, — нашелся с ответом Бер. — Родственники Сашки. Дальние… он их позвал.
— Значит, нравится Аленка.
— С чего такой вывод? — Бер устроился у сосны, вытянув ноги и подумал, что хорошо-то… пусть комары звенят, и шея чешется, а палец, прорвавшийся на свободу, царапает кросовок изнутри, но все равно хорошо.
Иррационально.
И молочко сладкое.
И истома такая, с легкой ломотой в костях да расслабленностью.
— Так… если мужик работать впрягся и добровольно, стало быть, нравится ему женщина.
Вывод был неожиданным. Но Степана, кажется, обрадовал донельзя.
— Слушай… — Степан устроился рядом и пирожок взял уже без спроса. — А Иван обмолвился, что ты её знаешь…
Он сунул телефон под нос.
— Аньку?
На круглой аватарке Дивнову получилось узнать не сразу.
— Знаю… ну как… они соседи с бабкой моей. То есть её бабка и моя. Меня на лето отправляли. И Аньку тоже. В детстве вместе тусили… мы постарше, она из мелюзги. Потом и так случалось общаться. И в универе. А что?
— Так… — Степан чуть покраснел. — А позвонить ей можешь?
— Могу… телефон где-то был. А зачем?
— Ну… понимаешь… она какая-то грустная.
— Она?
— В последнем ролике. Так-то улыбается, бодро говорит, а все равно грустная. Я ж вижу…
Бер поглядел на Степана.
На телефон.
Опять на Степана. Тот был предельно серьезен.
— Еще написала, что, возможно, ролик последний и канал вообще закроет. Почему?
— Она тебе что, нравится?
Не то, чтобы этот факт был таким уж удивительным. Анька — девчонка симпатичная, пусть и пухловата по современным канонам, но зато характер легкий.
И сама на позитиве.
И никогда-то не пыталась манерничать… хотя вот Нютка её недолюбливала, причем совершенно не ясно по какой причине. Тогда-то, кажется, Бер и перестал общаться.
Дурак.
— И чего спросить?
— Ну… спроси… не случилось ли чего? В целом так… просто… вдруг ей помощь нужна.
— И что? Поможешь?
— Если надо — помогу. Если обижает кто…
Глаза Степана потемнели, а голос сделался низким, утробным. И черты лица дрогнули, впрочем, не поплыли, только поморщился.
— Когда ж эта погань-то окончательно выйдет… — выдохнул он. — Ты позвони, ладно?
— Слушай… — мысль была неожиданной, но показалась вдруг донельзя удачною. — А если её сюда пригласить?
— Сюда? — переспросил Степан тихо. — В Подкозельск?
— Ну… да. Она на подъем легкая вроде… сейчас лето, каникулы. Ролики пишет, значит, в городе торчит, а не на морях. Если планов нет, то приедет. Познакомитесь.
— Не… сюда нельзя, — Степан покраснел густо-густо и головой замотал.
— Почему?
— У меня не убрано!
— Вот, пока ехать будешь, и уберешься…
— И в кузнице, и вообще… и она откажется… зачем ей сюда ехать-то? Ты… ты просто спроси… про помощь… и не надо ехать! У меня и костюм-то только один! У нас вообще один!
— На один больше, чем у меня… — проворчал Бер. — Слушай… а ты носки зашивать умеешь?
Пальцу надоело царапать подошву.
— Носки?
— Ага… а то у меня порвался.
Не к Императору ж за штопкой обращаться. Как-то оно совсем не по чину. Остальные носки так и лежали комом, слипшимся от зеленого сока. Еще стирать надо.
А как?
И чем вообще стирают? И где, если стиральных машин нет?
К такому Бера жизнь не готовила.
— Умею. Тебя научить, что ли?
— Научи… в общем, давай так… я с Анькой говорю, спрашиваю, что там да как… и потом по ситуации. А ты меня учишь носки штопать.
Руку Степан пожимал осторожно, с опаскою даже.
Анна Дивнова вытерла слезы.
Всхлипнула и решительно повторила себе:
— Я не буду плакать.
Помогло слабо, потому что слезы снова покатились из глаз, крупные, что горох… и нос распух. И глаза заплывут, тут и думать нечего. А главное… главное, даже пожаловаться некому.
Родители еще когда на воды отбыли.
Матушка и Анну звала.
Анна же не поехала. Она ведь взрослая. И жизнь у нее взрослая. И планы… и в планах этих были пусть не целебная минералка Кисловодска, но маленькая спортбаза.
Хорошо ведь звучало.
Домик на двоих.
Леса и природа. Не совсем дикая, конечно, откуда совсем дикой в Подмосковье взяться, но она даже набросала примерный сценарий роликов, которые отснимет. И про природу.
И про птиц.
И про влияние свежего воздуха на цвет лица.
Новый комплекс упражнений по растяжке. Медитации и…
Анна взвыла трубным голосом, благо, никто не слышал. Вот… вот что снимать? Хотя какая разница… что ни снимай, каналу конец… а столько сил, столько…
От этого стало еще обидней.
Она заставил себя подняться и пойти в ванну, умылась ледяной водой, в десятый, наверное, раз. Вздохнула… вот что делать? А ведь были же сомнения… но убедили. Дескать, как можно учить женщин женственности, если ты сама одинокая?
Или если парней меняешь одного за другим?
Это уже не семейные ценности получаются, а не пойми что… а вот постоянный парень рейтинги поднимет. И популярность. И Виктор как нельзя лучше подходил. Высокий. Спортивный. Красивый… и рода хорошего, пусть не из числа древних, но крепкого.
Сам серьезный.
Его даже отец одобрил. А вот маме Виктор не понравился. Анна тогда еще решила, что это несправедливо и неправильно. Почему Людкин Димка нравится, и мама его привечает, хотя ни красоты, ни титула у Димки нет, а вот к Виктору она с подозрением.
Права была…
Когда говорила, что красивый он слишком. Анна тогда возражала, что Виктор же не виноват, что красивый… еще говорила, что Анну он не любит.
И…
Позвонить?
Анна всхлипнула и снова умылась.
Нет уж, звонить она не станет. Хотя, конечно, мама бы точно пожалела. И сказала бы, что Анне надо приехать. В Кисловодск. Что там погода и чудодейственный нарзан… может, и вправду? Позвонить? Пожаловаться? Поехать…
Ходить по старинным улочкам.
Пить нарзан.
И ловить на себе встревоженный мамин взгляд, и хмурый — отца… отец так точно не простит. Он, может, давно уж по фамилии не Волотов, но характер, в отличие от фамилии, не сменишь. Даже если Анна попросит не мстить, он все одно ведь не удержится. И мама не промолчит… значит, съедутся-слетятся сестры… начнут жалеть.
Она представила их и слезы опять полились, сами собой.
Сволочь!
Какая же… и ладно бы так с кем изменил, так ведь с Катькой… Анна же её подругой считала. И вовсе хотела на свадьбу пригласить. На ту свадьбу, которая состоялась бы в следующем году, сразу после её выпуска. Она же знала, что Виктор собирается предложение сделать.
